ПОЛУНОЧНИКИ (клуб любителей мистики)

Каждый год он отмечал годовщину собственной смерти.... Сегодня Данил отмечал круглую дату. Ровно 20 лет как его жизнь навсегда разделилась на «до» и «после». Все надежды на будущее разбились и превратились в бесконечную серую мглу. Он больше не жил, Данил умер в тот день. Осталась только жалкая сломанная оболочка, которой теперь приходится существовать. Все изменилось зимой 94-го. Автобус с молодыми спортсменами-дзюдоистами попал в аварию. Ребята направлялись на чемпионат области. У грузовика лопнуло колесо, и он протаранил автобус. В этом никто не был виноват. Не пострадал никто, кроме тринадцатилетнего парня, на которого возлагали огромные надежды: чемпионат области, России, мира – все это было ему по плечу. Данил толком ничего не помнил. Просто удар, он улетел в конец салона автобуса, а дальше ничего, только пронизывающая боль и темнота. В спорт он попал совсем еще мальчиком. Хилого и слабого Данила привели на первые тренировки родители. Он был не развит физически и часто болел. Знакомые посоветовали отвести ребенка на секцию. Особых надежд на спорт родители не питали, а зря. Это была любовь с первого взгляда. Он готов был посещать тренировки каждый день. Ничего его больше не интересовало: ни школа, ни друзья. Он жил этим, готов был идти на занятия несмотря на погоду, усталость и высокую температуру. Больше никто не смел смеяться над ним. Любого, кто имел неосторожность проявить к нему неуважение, Данил нещадно наказывал. Так к 13-ти годам он завоевал авторитет среди сверстников. Школа закрывала глаза на низкие оценки, частые прогулы и драки, а также на заносчивый характер Данила. Наличие чемпиона в стенах, очень поднимало авторитет школы среди других. Сломанные ноги и травма позвоночника – вот, что получил Данил вместо заветной медали и звания чемпиона округа. Он больше не понимал зачем ему жить. Лежа ночами в больничной палате, он размышлял о суициде, да так и не решился. Жалко было родителей и где-то в глубине души себя. Потом он понял, что уже умер. Осталось просто тело, которое должно продолжать существовать. По крайней мере пока. В школу он вернулся через полгода больниц и домашнего обучения. Те, кто, как думал Данил, были его друзьями, отвернулись. Те, кто уважал его за силу, а скорее боялся, решили взять реванш. Того, кого только недавно превозносили, они с тем же энтузиазмом начали линчевать. Данила это сильно не тревожило. «У мертвеца чувств нет.» – думал он, не обращая внимания на издевательства. В школе Данил практически не учился и после возвращения, у него возникли большие проблемы. Раньше администрация закрывала глаза на постоянные прогулы и проваленные контрольные. Талантливый спортсмен, одерживающий победу за победой, приносил школе престиж. Еще бы, учебное заведение, в котором учится такой талантливый и падающий большие надежды спортсмен, выделялось на фоне других. Учителя двойки никогда не ставили, а дарили ему 3-ки и 4-ки. Родители за отметки не ругали, мальчик ведь готовится стать профессиональным спортсменом. Тренировки, сборы, соревнования – все это отнимало много времени и сил. Они гордились своим сыном. Данил был с ними полностью согласен. Зачем нужна дурацкая школа, когда его ждало большое будущее в спорте. «Читать/писать научили, что еще мне надо?» - думал он. В одиночестве и ненависти к себе, пролетело 20 лет. Много произошло за это время. Убить себя он так и не решился, но с потерянным смириться не смог. Каждый год теперь, он отмечал годовщину собственной смерти. Все домашние уже давно привыкли к этой Даниловой традиции. Каждый год в дату аварии он страшно напивался и совершенно по-свински себя вел. Дольше всех к этой странности привыкала его жена. Аня была старше Данила на 14 лет и часто конфузилась, когда речь заходила о молодом супруге. Очень ей неловко было перед подругами и родственниками в свои 43, быть женой 29-летнего парня. Среднего роста, полная, совершенно обычная, ничем не примечательная, ей казалось, что она ему совсем не соответствует и не понимала, что же он в ней нашел. Но чего греха таить, Данила она любила и смотрела на него бесконечно влюбленными глазами. Казалось, она на все ради него готова. Добрая и хозяйственная, она любила и заботилась о муже больше по матерински, нежели как жена. Аня относилась к тому жертвенному типу женщин, любви которых хватало на двоих. Данил же принимал ее любовь. В глубине души он презирал Аню за то, что она была слишком взрослой, толстой и неухоженной, а с другой стороны, кто на него, на хромого неудачника с поломанной спиной и ногами позарится. Приходилось терпеть. Его мать всегда говорила, что Данил достоин большего, но сам он так не считал. В какой то степени брак с Аней был его способом наказать себя за то, что когда-то остался жив. Он как бы похоронил себя с ней. Обрек на ежедневные мучения рядом с нелюбимой женщиной. С другой стороны, ему было с ней чертовски удобно. Ане было достаточно того, чтобы Данил просто был рядом. На холодность, а иногда, и откровенную грубость она закрывала глаза. Имея привычку срывать на Ане злость, он после бывал с ней ласков, находясь под гнетом вины. Вина остужала его раздражение на какое-то время, и не на долго он становился образцовым мужем. Незадолго до своего 44-го дня рождения, Аня заговорила о детях. О том, что если бы Данил хотел общего ребенка, они могли бы попробовать, пока не поздно. Она даже сходила в клинику и сдала необходимые анализы. Там заверили, что это возможно. У Ани уже была взрослая дочь, которую она родила совсем рано. Дочь уже давно жила отдельно от матери и вот-вот должна была сделать ее бабушкой. Данила она не жаловала и в гости приезжала редко. Муж лишь рассмеялся ей в лицо: - Общие дети? - Если хочешь... Я же не молодею... Пока есть возможность... – она растерянно смотрела на него. - Общие дети! – он рассмеялся. – Посмотри на меня и на себя. Зачем нам плодить уродцев, Аня? Мне не нужен в семье еще один инвалид. – Данил был под градусом и абсолютно себя не сдерживал. Он был зол на жену за то, что она даже допустила мысль, о том что в их доме появится кто-то на кого бы мог сместиться фокус внимания. Он – Данил, должен быть единственным человеком, который имеет полное право и должен получать 100% заботы и внимания, а конкурентов он в доме не потерпит. – Дура. Тупая старая дура. – цедил он сквозь зубы, стоя на балконе с холодной банкой пива и докуривая вторую сигарету. Аню действительно нельзя было назвать интеллектуалкой. За спиной у нее были 9 классов образования и швейный техникум. Книжек она не читала, больше хлопотала по дому, да на кухне и по всему своему внешнему виду и поведению напоминала большую пушистую курицу наседку. Зато Данил часто занимался самообразованием в виде фильмов и видео в сети, чем очень гордился. Высшее у него было неоконченное, и он часто мечтал закрыть эту брешь, но было лень. Ходить на скучные лекции и зубрить конспекты не было никакого желания. В те моменты, когда Данила накрывало отчаяние, он называл себя не иначе как «живой труп», «зомби». Состояние его ухудшалось с приближением годовщины аварии. Язвительно рассуждая о выборе места на кладбище для себя, он все собирался ехать выбирать памятник, шутливо называя это «на вырост». Жена в этот момент всплескивала руками и бесконечно крестилась, умоляла Данила не накликивать беду. Ему от чего-то нравилось наблюдать за страхом в ее глазах, а еще было приятно, от того, что она нуждается в нем и боится потерять. Его работа была связана с торговлей автомобилями. Он хорошо продавал и быстро продвинулся по карьерной лестнице, идя по головам без зазрения совести. Данил считал, что имеет на это полное право. Ему казалось, что самую большую подлость и жестокость сотворила с ним судьба, а это, по его мнению, давало право самому быть жестоким с другими. Коллег на работе он делил на полезных и бесполезных. Хотя, подставлять не гнушался и тех и других. Быстро наладив отношения с начальством, он с помощью нескольких подстав и оговоров, снял с должности своего главного конкурента на место старшего продавца. Беднягу чуть не уволили буквально ни за что. Начальство от Данила было в восторге, коллеги по понятным причинам, сторонились. Говорили гадости, но полушепотом и только за глаза. Сегодня он взял два отгула на работе, затарился в магазине крепкими напитками и отправился к приятелю Серёге. - Годовщина моей кончины. - поднимал Данил тост. Серёга был одним из немногих приятелей Данила. Обычный работяга, не хватающий звезд с неба. Иногда Серёга задавался вопросом, почему Данил с ним дружит. Друг то был поумнее и денег больше зарабатывает, но водится с ним, обычным водителем скорой помощи. Хоть Серега явно был человеком не его круга, Данил никогда не обижал и помогает деньгам если было нужно. Данил же находил упоение в дружбе с людьми ниже себя статусом. Он чувствовал как возвышается над ними. Первый раз он осознал это, когда познакомился со своей будущей женой. Ему нравилось угощать приятеля дорогим алкоголем и закусками, понимая что перед Серёгой на столе разложена месячная зарплата водителя. За это угощение Серега благодарно его выслушивал, внимательно, не перебивая и всегда сочувственно кивая головой на каждую Данилову жалобу. В этот день он в тысячный раз пересказывал историю своей жизни до того самого рокового дня. Дня, который пустил под откос все старания и надежды молодого парня, который в прямом смысле слова хотел, а главное мог покорить весь мир. - Слушай, да что ты так убиваешься? 20 лет прошло, отпусти и забудь. – заключил Серега в изрядном подпитии. - Не понял? – у Данила глаз задергался от такой наглости. Он не привык, чтобы Серега его когда либо перебивал или хоть когда то ставил под сомнение его авторитет. - Ты, Даня, не горячись. Я к тому, что у тебя и сейчас все в шоколаде: работа, – он начал загибать пальцы. – семья, деньги. Бабенка рядом. Не, ну не топ модель, конечно, – он усмехнулся. – но зато хозяйка какая и смотрит на тебя собачьими глазами преданными. Чего ты ноешь? Живешь как белый человек. Данил не мигая смотрел на своего приятеля. - Для тебя, Серёга, это всего может быть и достаточно. Для таких как ты, тараканов, мышей серых, которые довольствуются крошками со стола великих. А для меня, для меня это все пыль! – он стукнул кулаком по столу. – Я, я точно знаю, что должен был стать великим человеком, но вместо этого, сижу с таким быдлом как ты на этой обшарпанной кухне. – Он пнул ногой пустой стул и резко встал, слегка пошатнувшись. Выпитое давало о себе знать. Данил был в стельку пьян. Серёга хотел было воспротивится такому поведению, но смог лишь слегка оторваться от стула и плюхнулся обратно. Данил тем временем оделся, прихватил бутылку початого коньяка и пошел прочь. Время уже было 3 часа ночи, Данил пошатываясь брел в сторону дома. Город уже совсем опустел. Такси вызывать не было смысла, да и желания. Неспешным шагом путь до дома занимал меньше 30 минут. Холодный воздух гнал хмель, мало-помалу Данил начинал трезветь. Он шел быстрым шагом, пытаясь перебороть все нарастающее раздражение от слов приятеля. - Тупой быдляк! Ни черта не понимает! Конечно, куда ему. Он то никогда не был так близко к вершине! Такие только и могут довольствоваться объедками с чужого стола. – он на ходу отпил из бутылки, не заметив небольшой ледяной лужицы, припорошенной снегом. Растянувшись прямо на пешеходном переходе, Данил даже не делал попыток встать. Просто лежал и смотрел в небо. Крупные снежинки, кружась в воздухе, приземлялись на лицо и таяли. Он посмотрел на правую руку, которая секунду назад сжимала бутылку. - Целехонькая, моя хорошая. –любовно протянул он и отхлебнул еще глоток. Часть коньяка пролилась на подбородок и протекла под горловину свитера. Данил продолжил лежать. От части, где-то далеко он осознавал, что ему грозит опасность и не стоит так лежать посреди перекрестка, но с сейчас ему вообще до этого не было никакого дела. Жизнь была для него не дороже этой бутылки коньяка. Так что, уж если кто наедет, значит судьба такая. Бесславно сгинуть под колесами какого-нибудь дрындрулета. Все равно он мертв уже последние 20 лет. - Ты это, не расшибся тут, милый человек? – спросил незнакомый мужской голос. - Да нет. – Данил опешил. В поле его зрения никого не было. Улицы были пусты. Казалось голос доносился из воздуха. - Это хорошо, а то я уже было подумал. - А ты кто? – Данила очень смущало, что он не видит своего невольного собеседника. Продолжая лежать, он вертел головой из стороны в сторону, но никого так и не смог рассмотреть. - Я извиняюсь. Алексей, можно просто Лёха. – из воздуха к Данилу протянулась рука, тот ее пожал. Рукопожатие оказалось крепким, Данил охнул, рука помогла ему подняться и сесть.

ПРОГУЛКА ПО КЛАДБИЩУ... Устав от городской суеты, я часто ищу себе место, где можно было бы уединиться и наслаждаться природой и одиночеством. В моем городе таких мест почти нет, так что приходится гулять либо в лесу, либо на кладбище. Там иногда бывает мало людей, но не бывает полного их отсутствия. В тот вечер пятницы я решил прогуляться по кладбищу, в надежде, что буду там в полоном одиночестве. Людей видеть категорически не хотелось, как и слышать любые звуки цивилизации. В нашем городе кладбищ несколько, в тот день я выбрал самое дальнее. То, что находилось в сосновом лесу. Нужно было еще минут двадцать идти по лесу, чтобы дойти до пункта назначения. Я не боялся идти по темному вечернему лесу в одиночестве, такое путешествие приносило мне только спокойствие и расслабление. Я гулял так по кладбищам много раз, но конкретно это посещал впервые, так как оно самое дальнее. Я выбрал именно его, так как оно было самое одинокое по количеству людей. Там практически не делали новые захоронения, люди стараются хоронить своих родственников на новых и ухоженных кладбищах нашего города, а это было старое и всеми забытое. Я шел по лесу, слушая звуки птиц и шум машин вдалеке, все дальше уходя от цивилизации в массу темного соснового леса. Наконец я увидел вдалеке первые могилы. У этого кладбища есть одна особенность - там нет абсолютно никаких звуков. Если я, идя по лесу рядом с дорогой, слышал звуки птиц, то подойдя к кладбищу они и правда замолчали. Я думал, что это выдумка, которую придумала моя бабушка, что это кладбище абсолютно немое. Оказалось, так и есть. Мне не было страшно. В конце концов, по мировоззрению я скорее скептик, и, гуляя по таким местам, я искал одиночества и природы, а не мистики и страха. Говорят, это кладбище имеет негативную атмосферу. Что там не пробудешь и десяти минут - захочется убежать и спрятаться. Что люди чувствуют себя там будто энергетически отравленными. "Жутко до тошноты," - такие отзывы я слышал об этом месте. Но меня уже давно не пугали никакие фильмы ужасов, и человек я в принципе не чувствительный, так что я без задней мысли стал прогуливаться по проходам между могилами. Осматривая их и вглядываясь в лица на старых, выцветших фотографиях на памятниках и крестах, я чувствовал какую-то тоску и грусть за них, что их забыли, оставили, и все родственники уже давно умерли, наверное, и некому больше заботиться даже об их могиле. Это были очень старые захоронения. Было много заброшенных могил, где уже нет ни фотографии, ни деревянного креста. Или он лежит на земле, и только несколько пластиковых цветов, втоптанных в землю, и покрытых листьями, напоминают, что здесь когда-то была чья-то могила. Посетителей на кладбище я не видел совсем. Даже ветра не было - воистину "мертвое" место. Я вглядывался в промежутки между деревьями, в надежде увидеть хоть кого-нибудь, но нет. Я был в полном одиночестве, как и хотел. Мне до сих пор не было страшно, скорее какая-то грусть накатила, тоска, я будто почувствовал себя стариком, стал размышлять, что и я когда-нибудь растворюсь в небытие, и моя могила будет среди таких же, заброшенных и забытых. В общем, типичные мысли, которые могли бы возникнуть в таком месте. Постепенно начинало темнеть, было полшестого вечера, атмосфера становилась еще тоскливее. Я устал ходить, и присел на лавку рядом с одной из могил. Стал прислушиваться к тишине. Через время я услышал еле слышные шорохи. Осмотрелся, но никого не увидел. Встал с лавки, продолжил прогуливаться между могилами. Вижу, сидит бабушка рядом с одной из могил. Сидит на лавке перед деревянным крестом, скошенным набок, с облупившейся голубой краской. Ну, думаю, хоть какие-то посетители у этого кладбища есть. Вот только старики и навещают эти брошенные места. Она сидела спиной ко мне, маленькая, худая, в платке темно-зеленого цвета и старой одежде. Я решил её не тревожить, и продолжил свою прогулку. Уже достаточно стемнело, и я решил, что надо выходить ближе к дороге, ведь уже зашел сильно глубоко в старую часть кладбища. В полумраке мне уже становилось как-то тошно, не страшно, а именно депрессивно, тоскливо, отрезано от мира, хотелось, чтобы кто-то меня отсюда забрал. Я грустил как маленький брошенный ребенок, которого забыли в лесу. Сам уже не знал, где я иду. На секунду подумал, что слегка заблудился в темном многообразии крестов и деревьев. Отгоняя от себя негативные мысли, я успокаивал себя, что, в крайнем случае, позвоню другу, и он приедет и заберет меня. И тут я прошел мимо чего-то белого, что ярко выделялось среди темного фона леса. Я обернулся. Опять эта бабка. Она выглядела жутко в этом полумраке. Но я же не ребенок, и не верю в мистику. Это просто бабка, просто пришла навестить могилы, мне-то какое до неё дело? "Чего смотришь?" - тихо сказала она, я сначала и не понял, что она сказала, так как звук был приглушенным и скрипучим. Она была очень бледная и худая. Белые волосы висели из-под платка, и были растрепанными. Её глаза казались во тьме темными и маленькими, смотреть на неё было немного жутко. Но это же просто старый человек, вот и выглядит болезненно, чего я тут себе придумываю? "Ничего не смотрю", - промямлил я, - "просто гуляю". После чего я поспешил неловко удалиться, чувствуя неприятный холодок жути. Меня вдруг немного замутило, "проголодался что ли?" - подумал я, чувствуя неприятное ощущение в пищеводе и желудке. Вдруг стало еще темнее. Я перешел на быстрый шаг. Стало холодно, и хотелось домой. Я быстро шел, иногда переходя на бег, в полной тишине, и только мое движение, и шуршание ветровки создавали единственный шум. Было тревожно. "Смотрит он!" - послышался скрипучий голос где-то слева и сзади. Я просто придумываю. Мне же это просто послышалось? Это же игра воображения? Успокаивал я себя, но в глубине души я знал, что вру себе. Я слышал это. И это было сказано мне. Окончательно перейдя на бег, я с бешеными глазами бежал между могилами. Летел, забывая себя от страха, выплевывая сердце. Увидев вдалеке свет машин, я решил сделать секундный перерыв, успокоившись, что выход уже в поле зрения, и осталось немного. Я с опасением оглянулся по сторонам. Никого не было, конечно. Не станет же бабка бежать за мной. Мое успокоение длилось недолго, так как мой взгляд упал на памятник рядом со мной. В темноте фото было не разглядеть особо, но я готов поклясться, что это была её могила. Той самой бабки. Имя я успел запомнить. Тамара какая-то там. Тот самый платок, и белые волосы. Меня там не было уже через секунду. Выбежав на дорогу, я пешком бежал по траве рядом с проезжей частью, путаясь в ней, и матерясь. Добежав до остановки, я сел на первый автобус, который увидел, и доехал до улицы рядом с моим домом. Успокаивал себя, говорил себе, что все сам придумал, и что это просто воображение так сыграло. Выпил успокоительных, лег спать. Наутро все рассказал другу. Он посмеялся конечно, задал очевидные вопросы по типу принимал ли что-нибудь, был ли трезвым, и так далее. Конечно я был трезвым тогда, но лучше бы я выпил и ничего не помнил. До последнего надеюсь, что на той могиле была другая женщина, а не та бабка. Что мне просто показалось. Что и голоса никакого не было, что это были галлюцинации или воображение. В любом случае на том кладбище я больше не гуляю. Иногда лучше сходить в лес с другом, чем одному нарушать покой людей, что захоронены на забытом кладбище в сосновом лесу, которых все забыли, и они хотят тишины и покоя. А тут я со своими прогулками. Вскоре я совсем потерял желание гулять в одиночестве, и стараюсь теперь выходить в походы на природу только с друзьями. Автор: voidinmyheart

ОТОЛЬЮТСЯ СЛЁЗЫ... — Любка, глупая баба! Где тебя черти носят? — битый час бранился из комнаты Михаил, безуспешно зовя супругу. Уставшая женщина сидела на кухне, рассматривая парящие за окном снежинки. Крупные хлопья снега ложились на асфальт белым полотном. Люди торопились с работы домой, суетливо семеня к остановке и забираясь в переполненный автобус. Издали показалась молодая девушка в сером пальто и, ускорив шаг, едва втиснулась в приоткрытую дверь. Грозно рыча, автобус отправился в путь. Горькая слеза скатилась по щеке женщины. Увиденное напомнило Любе о том дне, когда она в последний миг прыгнула на ступени автобуса и вскоре совершила роковую ошибку. *** Двадцать пять лет назад... Люба глубоко вдохнула, стараясь скрыть нахлынувшие слёзы от посторонних глаз. Горечь и обида терзали сердце девушки. Впрочем, в переполненном автобусе никому и дела не было до молодой особы. За исключением цыганки, занявшей место у окна и с любопытством рассматривающую Любу. Последняя, погруженная в тяжёлые мысли, не замечала столь пристального внимания. Постепенно люди покидали городской транспорт, освобождая пространство вокруг. Наконец место освободилось, и Люба смогла присесть. Сняв перчатку, девушка коснулась пальцем стекла и медленно провела по морозным узорам. — Не грусти, красавица! Могу помочь! —раздался грубый прокуренный голос у самого уха. От неожиданности девушка вздрогнула и, обернувшись, увидела сидящую позади цыганку. Высокая, худая, в чёрном платке. Оголив ряд золотых зубов, та расплылась в улыбке. Отчего стали заметны глубокие морщины в уголках рта на тёмной коже. Люба брезгливо сморщила носик и, не произнося ни слова, отвернулась к окну. — Михаил то женится, а тебе в девках ходить придётся! — прохрипела попутчица. Люба оторопела: «Что? Откуда чумазой цыганке известно о нём?!» Тем не менее, по-прежнему осталась безмолвно сидеть на своем месте. — Я могу помочь! — повторила цыганка. — Бросит предательницу Ленку, к тебе прибежит. Псом цепным у ног твоих сидеть будет! — не унималась она. Голова закружилась. Люба почувствовала, как дыхание спёрло. Стянув шарф, крепко сжала его в руках. Слова цыганки угодили в цель. Ленка та самая бывшая подруга, что увела парня у Любы. Хладнокровная лицемерка, лишившая её счастья. Всего пол года назад Михаил и Люба вели разговоры о свадьбе, а спустя неделю она застала его и подругу в самый пикантный момент. Натягивая штаны, несостоявшийся муж несвязно бормотал о том, что Люба не так всё поняла. Наверное, лучше отговорки он и придумать не смог. В то время как бывшая подруга не скрывала ухмылки. Случившееся напоминало сюжет мыльной оперы, дешёвого сериала. С тем отличием, что происходило на яву. А сегодня до неё дошла неприятная весть: Михаил и Лена подали заявление в ЗАГС. Значит, он сделал свой выбор. Сердце девушки рвалось от обиды. Все эти месяцы она надеялась, что Михаил одумается, бросит Лену и вернётся к ней. Она бы приняла, простила, лишь только быть с ним рядом. — Решайся! — прошептала цыганка и, поднявшись, направилась к выходу. Её юбка зашелестела. Стремительным шагом она очутилась на ступеньках. И обернувшись, подмигнула девушке. В следующее мгновение, так и не оплатив проезд, цыганка очутилась на улице и быстро зашагала по многолюдной улице. Люба прильнула к стеклу, а затем внезапно сорвалась с места. — Остановите, прошу вас! —закричала она водителю, торопливо вкладывая деньги в его ладонь. И, не забрав сдачу, молниеносно выскочила за цыганкой. Снежные хлопья снега обрушились с небес. Прикрыв рукой лицо, Люба огляделась. Цыганка словно испарилась. Вглядываясь в спины прохожих, силилась разглядеть её силуэт. — Ну, где же ты? — в порыве отчаяния чуть слышно прошептали губы Любы. — Решилась, значит? — раздался знакомый голос. Люба повернула голову и увидела стоящую перед собой цыганку. — Верну тебе любимого. Вещи то личные, небось его остались? — прикуривая, поинтересовалась она. В нос ударил едкий запах табака. — Угу. Забытая перчатка подойдёт? — только и смогла вымолвить Люба. — Сгодится. Завтра на этом месте в то же время. И ещё фотография потребуется. Ах, да! Залог - плати, остальное после! — прищурилась цыганка. Дрожащей рукой девушка полезла в кошелек, но в том оказалась разве что мелочь для оплаты проезда и покупку хлеба: — Дома есть. Клянусь, завтра принесу! — Принесешь, куда ты денешься! — оскалив зубы, она вплотную приблизилась к Любе. Затем наглым образом расстегнула ворот пальто и оглядела золотую цепочку на шеи. — Это подарок, — растерянно пролепетала Люба. — Сюда давай! — вытянув ладонь под нос девушки, скомандовала цыганка. Люба поддалась и, расстегнув цепочку, вручила её той. Взяв украшение, цыганка слегка потрясла цепочку в руке, словно определяя вес. Удовлетворенно махнула головой и, спрятав в карман, торопливо зашагала по снежному тротуару. — Как вас зовут? — крикнула ей в спину Люба. — Можешь кликать Зарой. Жду тебя завтра! — ответила та и исчезла в наступающем снегопаде. Проходящие мимо люди с подозрением поглядывали на стоящую посреди тротуара девушку. Случайный прохожий толкнул Любу в плечо и грубо прорычал: «Прочь с дороги!» И она словно очнулась ото сна. Бросилась было за цыганкой, но попытка найти ту в толпе не увенчалась успехом. И ей ничего другого не оставалось, как снова сесть на автобус и отправиться домой. «Чертова цыганка! — сердилась Люба весь оставшийся вечер.— Как я могла отдать ей золотую цепочку? Аферистка! Мошенница!» И уже едва ли верила в обещанную помощь. Однако ночью произошло то, что переубедило девушку и заставило иначе посмотреть на произошедшее. Люба долго не могла сомкнуть глаз. Сон обуял глубоко за полночь. Во сне ей привиделась уличная цыганка. Она возникла из темноты. Сделав несколько шагов к дивану, склонилась над Любой и прохрипела: «Жду тебя завтра!» Девушка вскрикнула и проснулась. В комнате никого не оказалась. И можно было решить, что увиденное - всего-навсего разыгравшееся воображение Любы. Если бы не знакомый запах табака, оставшийся в воздухе после ночной гостьи...

Как её спас любимый дядюшка... Она лежала на верхней полке и никак не могла уснуть, хотя в поезде всегда с удовольствием и много спала, ей нравилось мерное покачивание вагона и убаюкивающий стук колес. Но не сегодня. Было очень тяжело на сердце, потому что ее поездка выдалась очень тяжелой – она едет на похороны. Родной дядя Светланы, старший брат ее отца, которого она просто обожала, неожиданно умер, сказали – остановка сердца.

СТАРЫЙ КРЕСТ Однажды я сильно заболела, две недели пролежала в больнице с воспалением легких. Началось все с обычного кашля, тогда мне даже в голову не могло прийти, что всему виной порча. Думала, ну с кем не бывает. Заболела, правда, на ровном месте, буквально ни с чего. Но все равно, дело житейское. Полежала под антибиотиками, стало полегче. Выписали меня уже в более-менее приличном состоянии. Был только кашель, как мне сказали – «остаточное явление» и слабость. Например, полы протру, а усталость, словно весь день вагоны разгружала. Врачи все пеняли на пневмонию, вроде от нее все, скоро должно стать лучше. Только «скоро» все не наступало. Так и существовала в странном состоянии – вроде не больна, но сил ни на что нет. Тут, в очередной раз подруга пришла, стала жалеть, да и говорит, что у нее дедушка есть знакомый, отставной военный, так он вроде знахаря. Травки всякие собирает, люди к нему ходят, кто за советом, кто по здоровью. И всем лучше становится. Долго она меня уговаривала, очень я не хотела никуда идти. В итоге, подруга сама к нему и привезла. Мне до последнего неуютно было, но делать нечего, когда уже перед дверью стояли. Дверь открыл дед, бодрый, с осанкой, выправкой, но по лицу видно – старенький. Подругу узнал, впустил в квартиру. Я стояла и думала, чем он мне поможет? Обычный пенсионер. А дед подруге сказал в зале посидеть, а сам меня на кухню повел. Сели, ни чая не предложил, ни словом не обмолвился. Сидит, смотрит, а взгляд такой – пристальный, цепкий – одним словом – военный.

Тот самый счастливчик У женщины по имени Дороти Флетчер в 2004 году случился сердечный приступ прямо в самолете во время полёта из Манчестера во Флориду. Она была на грани смерти. Но… …оказалось, что она, судя по всему, была «тем самым счастливчиком». Дороти находилась в самолёте, полном кардиологов. 15 экспертов, летели на кардиологическую конференцию, и они спасли её жизнь.

БАРЫНЯ Каждое утро Марфе Ивановне хотелось выть по-собачьи и царапать ногтями стену. Дворовые очень даже боялись свою барыню и старались лишний раз её не злить. А то бывало вцепится девке в косу и попробуй оттащить. Сама смеется над слезами, да ещё швырнёт чем-нибудь побольнее. — О как я тебя! Будешь знать. Но всё же благоразумие брало верх над скверным характером. И в дни, когда в Марфе Ивановне особенно просыпалась ненависть ко всему сущему, она не выходила из комнаты, опасаясь кого-нибудь и вправду зашибить до смерти. Ведь сила в такие часы только прибавляется и можно с легкостью сотворить любое бесчинство, а ещё возможно повредить хозяйству. — Измаялась вся — стенала барыня, жалуясь всем вокруг. — Будто черти сердце щекочут. Внутри бушевала сносящая горы сила, и старуха всеми путями старалась облегчить свои страдания. Вот даст она затрещину буфетчику и уже полегче, велит высечь кого и будто бы в сердце рай. Поговаривали, что Марфа Ивановна летала по ночам и насылала хвори на маленьких детей, пила кровь у скотины и могла заговорить до смерти. — Одним словом, ведьма — сказал как-то кузнец из соседнего имения, а через неделю окривел. Соседи также опасались строптивую барыню, но тем не менее она из года в год вызывала живой интерес. В глубине души многие понимали, как бы невыносимо скучна была их провинциальная жизнь без старой помещицы. Любая светская беседа в Тихвинском уезде могла начинаться с обсуждения стихов, книг, политики и плавно переходила к личности Марфы Ивановны. Очень скоро представители уездного дворянства перестали врать себе и сразу начинали разговор по существу, и специально назначали собрания, дабы по свежим следам обсудить сложившуюся ситуацию. Старожилы Тихвинского уезда иногда вспоминали бабушку Марфы Ивановны, но каждый раз приходили к выводу, что внучка во всём превосходит покойницу. Та любила наговорить скабрезностей с три короба, и уж как задела за живое, винилась и каялась. — Уж простите мне, старой. Это всё бесики крутят. Что же до самой Марфы Ивановны, то она словами не ограничивалась и могла сотворить что угодно. Характер у барыни тяжёлый, властный и жестокий. Дворовые ещё долго вспоминали, как барыня велела выпороть садовника за сорванный тюльпан. — А я тут хозяйка! Что хочу, то и творю! — повторяла барыня, покачиваясь в кресле качалке. Не щадила она и единственного сына, секла его едва ли ни каждый день. Мальчик плакал и каждый раз тихонечко шептал: "За что же так, маменька?". — Сам знаешь за что! А если не за что, то впрок! Конечно, сына она любила всем своим чёрным сердцем, но остановить свой пыл не могла. И потому ходил в детстве Василий весь избитый. А мать потом задаривала мальчика подарками и сладостями. — Тебе больно, а то как? Глянет барыня на Васю, и видит мужа. И так сердце затоскует, забьётся и хочется сжать сыну голову, как астраханский арбуз. Сама-то она мужа обожала страшно. А в своих приступах ревности могла и кнут в ход пустить, и лишить обеда. Отец Василия происходил из семьи небогатой, потому Марфа Ивановна считала мужа такой же собственностью, как и любого крепостного. — Какое расстройство, а ещё и за свои деньги — бранила она супруга. В порыве гнева хватала его за сюртук и трясла — А ну смотри, ведь своего ничего на тебе нет. Минуло со свадьбы не более двух лет, сбежал муж Марфы Ивановны из роскошной усадьбы. Художнику было велено нарисовать беглеца по памяти. И Марфа Ивановна часами смотрела на образ мужа и горько вздыхала об утерянной своей любви, порой грозила кулаком портрету, обещая страшное возмездие. Ходили слухи, что беглец осел где-то в Петербурге. Снял комнату и пристроился по знакомству титулярным советником, тем и довольствовался. А жена тем временем являлась к нему во снах, всё манила к себе, угрожала. Обещала найти и высечь на конюшне, заморить голодом и пустить босым бродить по полям и весям. *** Со временем успокоение давалось Марфе Ивановне труднее. И чтоб усыпить в себе вулкан, требовались всё большие жертвы. Так она, и не думая, свела на тот свет Петра Тимофеевича. Продала деревню, а после сказала, что передумала. Помещик просил старуху вернуть аванс, но та отказалась. Говорила, что не брала, а если и брала — то не помнит, а если и помнит — так денег нет. Так и судились они несколько лет. Не дожил Пётр Тимофеевич до конца разбирательств — сердце не выдержало. Такое событие дало тихвенскому дворянству повод для разговоров до самой Пасхи. Больше всех выступал старый помещик и каждый раз говорил, что давно Петра Тимофеевича предупреждал, а тот, маловерный, не внял. — А ведь говорил, не связываться с этой старой ведьмой. А кто меня, старика, слушает, конечно, по-своему всё у вас, вот и получайте. Эта шельма давно известная. Когда моложе была, посылала своих крестьян по ночам косить сено на моих угодьях, — старик стучал кулаком по столу. — А? Какова? Недолго подпитывала Марфу Ивановну смерть Петра Тимофеевича, и скоро желчь потребовала нового выхода. Старуха стала опять скрестись в стену, пугая домашних. Злое сердце требовало новой жертвы. Днями старуха металась по дому, а неуёмные силы распирали дряхлое тело. Садилась в кабинет и часами сочиняла подмётные письма, от того ей становилось лучше совсем ненадолго. Среди кипы бумаг однажды заметила барыня письмо от сына. Тот давно уехал в столицу, питая надежды стать художником, да только дела обстояли неважно. Василию приходилось часто голодать и ночевать на улице. Марфа Ивановна с самого начала не одобряла занятия сына и потому отказала во всяком содержании. В письме Василий умолял мать прислать хоть немного денег. Барыня сперва и собиралась помочь, уже вызвала секретаря в кабинет. А после хитро улыбнулась, дескать, придумала дивную шутку. Скоро Василию пришёл из усадьбы огромный сундук. Пол дня молодой человек тянул непосильную ношу. Заперев дверь, Василий схватил ножик и с трудом вскрыл сундук, а внутри оказалась лишь груда кирпичей и письмо от матери, в котором Марфа Ивановна заверяла в искренней материнской любви, и мол, если Василию жить негде, то пусть построит себе небольшой дом. *** С нетерпением Марфа Ивановна ожидала свою смерть, той минуты, когда выпустит в вечность свою истерзанную злобой душу, и наконец, настанет примиряющее небытие. От чего же досталась такая жизнь, она гадала в минуты просветления. Может так задумано природой — копить ей в себе всю человеческую гниль. Или всё же дурной характер и богатство разбаловали барыню. Точно она не знала, а лишь ждала спасительного конца. Будто смерть придёт, умерит злое сердце, сдует, как пыль, всю желчь и успокоит, и пожалеет. В тот день Марфа Ивановна велела собрать оркестр. Чем хуже становилось барыне, тем громче звучала полька. К ночи барский дом погрузился в тишину, музыканты разошлись, и старый дворецкий проронил слезу. — Ну уж отмучилась, голубушка. Эх, вот скука, теперь о ней, или хорошо, или никак. Автор: Анастасия Балюлина

Приметы к скорой смерти: пятнадцать признаков Умирающий человек знает, что умирает, для него это не тайна. С его глаз Ангелы снимают пелену и открывают его взору другой мир, который скрыт от глаз живых людей. В течение жизни каждого человека оберегают два Ангела, но, когда приходит третий – Ангел Смерти, он забирает Душу человека, а его безжизненное тело, которое служило всего лишь скафандром для Души, предает земле. Умирающие видят умерших родственников, которые приходят их встречать. Они зовут их с собой и ждут последнего вздоха, чтобы проводить и показать новый дом. Окружающие люди могут лишь догадываться, что чувствует умирающий. Существуют признаки, по которым близкие люди могут предположить, что человек скоро умрет.

ТАТУИРОВКА Влад стоял перед красивыми деревянными створками. Сейчас он сделает еще один шаг, и его жизнь изменится. Но мужчина не знает об этом, восхищенно разглядывая украшенную резными завитками дверь. -Ну, что? - услышал он за спиной бодрый голос Стаса. Друзья прилетели в Таиланд два дня назад. Влад, начинающий журналист, восторженный и немного наивный, решил узнать эту страну изнутри, пройти по ее темным, не предназначенным для туристов, улицам. Стас был знатоком этого привлекательного для иностранцев мира, самобытного, наполненного традициями и тайными символами. Женившись когда-то на тайской девушке, мужчина настолько влюбился в ее родную страну, что теперь уговорил друга прилететь сюда. Бродя по кварталам Ранонга, куда Стас привез Влада сразу после приземления самолета, журналист обратил внимание на небольшой дом. Он стоял на самом краю улицы, прячась за новыми, красивыми постройками. -Это что такое? Что написано на вывеске? -Я не думаю, что нам стоит туда ходить, - возразил Стас. -Почему? -Ну, это заведение не для всех... Ну, понимаешь, тут свои обычаи, традиции... -Зайдем! - весело перебил его Влад и, поправив ремень фотоаппарата, висевшего на плече, толкнул дверь. Она медленно открылась, впуская незваных гостей внутрь. В прихожей было сумрачно, а воздух насквозь пропитан ароматом эфирных масел и чего-то еще, напоминающего жженую кожу. -Влад, стой! Нас не звали! Но тот уже смело шагал по коридорчику. Небольшое помещение, тускло освещенное лампами, висящими под потолком на старых, потемневших цепочках, было бедно обставлено. Влад увидел только стол, заставленный какими-то странными инструментами, низкую кушетку и стул рядом с ней. Из дальнего угла вдруг выступила низенькая, сгорбленная фигура мужчины. Он, загадочно улыбаясь, смотрел на гостя и кивал. -Добро пожаловать, мы ждали тебя! - обратился он к Владу. Тот вздрогнул, услышав скрипучий, неприятный голос хозяина этого жилища. -Но... Вы не приглашали меня, я зашел случайно... -Нет, что ты! Нет ничего более ожидаемого, чем случайный шаг! Ты уже готов выбрать украшение для себя? -Что? - не понял Влад и обернулся на Стаса. Но тот лишь покачал головой. -Здесь ты можешь получить прекрасное, стильное украшение, которое будет с тобой всегда. Смотри! - мужчина жестом пригласил парня подойти к столу и раскрыл какую-то книгу. - Здесь собраны все татуировки, которые наш старейший в городе салон может предложить тебе. Выбери свой путь, свое предназначение! Кем ты хочешь быть? Влад никогда не думал о том, чтобы сделать себе татуировку, тем более при таких странных обстоятельствах, но картинки из книги завораживали его. Животные, красивые, статные, оформленные до мелочей, смотрели на него с каждой страницы. Парень, отложив фотоаппарат, медленно листал книгу, и тут откуда-то в комнате появился еще один человек. Сгорбленный, закутанный в какие-то лохмотья старик смело посмотрел в лицо гостю и быстро сказал что-то на тайском. -Стас, что он говорит? -Он говорит, что ты не должен делать татуировку! Что это опасно. -Не слушайте этого сумасшедшего! Это Наронг. Он владелец дома, но уже давно ничего не понимает. Мы присматриваем за ним. Эй! Уведите старика в его комнату! - крикнул кому-то мастер тату. В комнату зашли два человека и увели старика. -Не делай этого! Ты навсегда подчинишься силе его мастерства! - громко крикнул сумасшедший, но Влад ничего не понял. Наронга заперли в соседней комнатушке без окон. Наронг, что значит "победитель", уже давно не был здесь хозяином. Его терпели, кормили и показывали проверяющим, но его сила давно ушла. Раньше, много лет назад, когда Наронг создал этот салон украшения человеческих тел, сам смысл татуировок был иной. Изображение, что будет навсегда запечатлено на коже клиента, должно было отражать его сущность, внутренний склад и неповторимость линии его жизни. Лев никогда бы не принял изображение скорпиона, а хитрый лис не получил бы картинку ядовитого змея. Наронг строго следил за этим. Он верил, что выбрав себе тату, ты будешь жить в единстве с тем, кто на ней изображен, все твои помыслы, чувства и надежды преломятся через нее, приносимые тонкими струями крови, бегущими по обожжённым капиллярам. Теперь, когда старик совсем ослаб, местные банды превратили магию тату в низкопробный бизнес, где чем ярче была картинка, чем длиннее клыки у изображенного зверя, тем чаще заказывали ее клиенты, не заботясь о сакральном смысле своего решения... -Я хочу этого тигра! - Влад указал на картинку с оскаленной мордой. Глаза животного, злые, горящие, излучали силу и власть. -Слушай, может, не надо? Здесь как-то не очень, по-моему! Еще заболеешь! - Стас пытался остановить друга, но тот уже обсуждал с мастером, где лучше сделать татуировку. -Я хочу на спине, да, здесь! - Влад лег на кушетку и, словно зачарованный, уставился в зеркало. Ему были видны руки мастера, потом последовал укол, и Влад как-будто погрузился в сон. Наронг, приложив руки к стене, в отчаянии качал головой, шепча: "Плохо, очень плохо, мальчик"! Но сделать ничего не мог... С той минуты, как мастер последним движением закончил рисовать голову тигра на спине клиента, жизнь Влада перестала принадлежать ему одному, вобрав в себя хитрость, величие и злобу только что родившегося тигра. Животному было больно, боль рождала агрессию. Влад, повинуясь внутреннему порыву, скинул руку Стаса, пытавшегося помочь ему дойти до гостиницы. Тигр оскалил пасть, издав беззвучный рык. Но этого никто не заметил, так как место татуировки было прикрыто повязкой... Через две недели Влад вернулся в Москву. Статья о Таиланде получилась из рук вон плохо. Молодой человек считал, что всему виной его болезнь. Сразу после нанесения татуировки у мужчины поднялась температура, тело ныло, спина в месте уколов как будто горела изнутри. Тело пыталось избавиться от чужой, враждебной ему сущности, но в итоге сильная доза обезболивающих и противовоспалительных обманули молодой организм. Редактор, низенький, поджарый мужчина в очках, вызвал Влада в свой кабинет. -Нет, дорогой! Мы не можем это напечатать! Так пишут второкурсники! Я не заплачу тебе за такую работу, даже не надейся! Влад, раньше относящийся к боссу ровно, с уважением, теперь вдруг почувствовал страх, дикий, необъяснимый, животный, зарождающийся где-то внутри и парализующий все тело. Молодой человек слабо кивал, а тигр на его спине жалобно скалил зубы, его усы трепетали, а уши тряслись в мелкой дрожи. -Наверное, последствия воспаления, - подумал Влад. - Мне просто нужно отдохнуть! Он молча выслушал начальника и вышел из кабинета. Редактор с удивлением смотрел вслед прежде бойкому и разговорчивому подчиненному и вдруг коснулся своего плеча. Ему показалось, что его обожгло что-то изнутри. Там, под белоснежной сорочкой, тихо трепетало пламя. Эту татуировку он сделал много лет назад, в каком-то подвале, "по дружбе". Огонь, как известно, это беспроигрышный вариант устрашения даже самого дикого и кровожадного зверя. Тигр Влада не был исключением... Люди встречаются, проходят мимо или останавливаются, чтобы поговорить, вступают в отношения, ссорятся, мирятся, делятся переживаниями, а их татуировки живут своей, одним им ведомой жизнью, вплетаясь в разум и чувства своих хозяев. ...Алена познакомилась с Владом в каком-то кафе. Девушка обратила внимание на мужчину в футболке, сквозь которую просвечивали очертания вытатуированного тигра. Картинка ей понравилась, пантера на ее плече, появившаяся еще пять лет назад, злорадно усмехнулась. Она была готова поиграть с этим чужаком, но потом его нужно будет прогнать. Молодые люди вскоре поженились. По ночам они мирно спали в объятиях друг друга, а пантера тем временем, тихо рыча, пыталась ударить лапой полосатого чужака. -Ты никогда не станешь своим для моей хозяйки! - казалось, говорила она. ...-Ты не слушаешь меня, делаешь только так, как тебе хочется! - очередная ссора заставила Влада сжать кулаки и выйти на балкон. Холодный, пронизанный зависшими в воздухе каплями дождя, воздух неприятно касался кожи. По спине пробежали мурашки. -Да? А я не должна подчиняться тебе! Я сама решу, как мне жить! - пока хозяйка злобно бросала вещи мужа в чемодан, пантера на ее плече довольно улыбалась. Сегодня она победила. Тигр изгнан из ее уютного жилища. Влад остановился переночевать у Стаса. Тот, нисколько не удивившись, приютил друга, налил ему крепкого кофе и задумчиво произнес: -А ты изменился... -Что это значит? - Влад озлобленно взглянул на товарища. -Ты стал каким-то нервным, злым. Не замечаешь? После Таиланда тебя как- будто подменили. Слушай, а вдруг старик был прав? Стас вскочил и, лихорадочно потирая руки, заходил по кухне. -Какой старик? Что ты мелишь? Я просто поругался с Аленкой. -Да? С чего вдруг? Ты никогда раньше не заводился, а теперь злишься по любому пустяку. Во всем ты хочешь стать первым, огрызаешься, как будто, действительно, тигр вселился в тебя. -Ты про татуировку? Чушь полная! Я не верю в бредни того старика. Жаль только, что у них там полная антисанитария. До сих пор иногда болит... -Да ты что? Сходи ко врачу! Вдруг инфекция? -Ходил, говорят, что ничего не могут сделать. Мази прописывали, уколы делали, ничего не помогает. И снять тату тоже не могут, говорят, сильное воспаление под кожей. -Кошмар! - покачал головой Стас. Тело стремилось отторгнуть чуждое ему, изгнать, очиститься и залечить себя вновь, но магия, вложенная в тату, была сильнее. Тигр, загнанный в тупик, выпускает когти, оскаливает клыки и нападает на своего обидчика. Влад, уволенный с работы, в состоянии развода, поссорившийся с друзьями, повинуясь какой-то неведомой, дьявольской силе, уже не мог совладать с собой. Ему хотелось убежать, спрятаться, забиться куда-нибудь в логово и прекратить эту жгучую боль на месте татуировки. -Я поеду обратно, найду того старика. Иначе все кончится очень плохо! - кричал он в трубку, набрав номер Стаса. Тот, чувствуя, что медлить нельзя, купил билеты на самолет. Уже через два дня они вновь стояли у порога той самой двери, за которой таилось зло. Влад хотел первым шагнуть внутрь, но Стас остановил его. -Надо быть аккуратнее, иначе они опять уведут старика! Молодые люди тихо зашли внутрь. Темнота окутывала их своим покрывалом, становясь незримым сообщником. В комнате за столом сидел тот самый старик, Наронг. Его обнаженная, сгорбленная спина освещалась лампой. В комнате за столом сидел тот самый старик, Наронг. Его обнаженная, сгорбленная спина освещалась лампой. У старика тоже была татуировка. Орел, величественный и гордый, сложил крылья и внимательно смотрел вдаль. Спина - это, пожалуй, одно из тех мест, что даже в глубокой старости не покрывается морщинами. Рисунки, сделанные здесь, сохраняют свой первозданный вид на долгие годы. -Зачем тигр пришел к орлу? Что беспокоит тебя? - услышал Влад голос Наронга. -Я хочу избавиться от своей татуировки. она управляет мной, разбивает все, к чему я не прикоснусь. -Да! Ты прав! Ты выбрал тигра, который кусает. Ты хотел быть таким же, как он, но не знал его сущности. Ты совершил ошибку. -Как мне все исправить? Удалите тату, прошу вас! -Это невозможно, - тихо сказал Наронг. -Тогда я сам выжгу ее, я сниму кожу, чтобы освободить себя! - в отчаянии закричал Влад, ударив по столу кулаком. -Усмири своего тигра и слушай меня. Ты никогда не станешь прежним. Кровь, пробежавшая через нанесенный рисунок сделала тебя другим. Твое животное сильное, смелое, но одинокое. Ты никогда не будешь счастлив в союзе с кем-то. Всегда сам по себе, не приемля другого. Ты не воспитаешь своих детей, не познаешь старости в объятиях любимой женщины. Ты сам выбрал свою судьбу, мальчик, позарившись на красивую картинку. -Но вы должны что-то сделать, как-то помочь ему!- вмешался Стас. -Это ваш салон, вы должны отвечать за сделанное! Наронг покачал головой и задумался. -Научись жить в мире с собой, слушай сердце, ходи на кошачьих лапах, укрощай агрессию, дрессируй себя. Тигры могут жить и в неволе. Найди того, кто укротит тебя. -Кто это может быть? - Влад с надеждой смотрел на старика. -Тот, кого примет твой внутренний зверь. Или тот, кто поработит его... Эти слова еще долго звучали в голове Влада, пока он летел домой. Кто это может быть? Сколько ждать, пока на жизненном пути встретишь нужного человека? А если такого не будет? Сердце тревожно билось, татуировка саднила, а мысли все пытались разгадать эту загадку... Влад уже хотел ложиться под нож хирурга, промучившись ощущением постоянного душевного смятения, но неожиданно встретил ту, о ком говорил Наронг. Ту, что поработила его, околдовала, заворожила. Это была женщина с татуировкой змеи. Гордый тигр смотрел в глаза пресмыкающегося и забывал обо всем. Его воля была сломлена, разум угасал, давая Владу шанс быть собой... Автор Зюзинские истории

БА (2) – Давай дальше. Что замолчал? Хоси, Овик. Вартан Гургенович не повышал голоса, не стучал по столу. Спокойная уверенная сила, непререкаемый авторитет в его осанистой фигуре заставляли слушать, подчиняться. Сейчас Овик Вартанович – всего лишь провинившийся младший сын, будто смятый и скомканный суровым взглядом отца. – Потом вот это началось. В это время пацан в туалете в окно и вылез. Они сидели в кабинете Абгаряна старшего. Тяжёлая деревянная мебель с резьбой и золочёной отделкой. На столе с инкрустацией перед Полянским развёрнут небольшой ноутбук, видео на нём как раз и комментировал Овик Вартанович. Тимофей смотрел запись камеры наблюдения. Вот молодой человек поднялся с места и направился к узкой двери в санузел. Видно, что охранники колебались, нужно ли его проводить. Но в этот момент над игорным столом, с которого не убрали ничего, стали взлетать в воздух карты. Мужчины растерялись и в замешательстве оглядывались. Невидимая сила разбросала по комнате четыре колоды, устроив настоящий картонный вихрь. Когда всё улеглось, один из охранников бросился в санузел, обнаружил пропажу парня, метнулся за напарником... Полянский легко коснулся тачпада, перемотав запись назад. Игра в разгаре. Он чуть повернул голову к Николь, которая стояла у него за спиной. Чувствовал, как она легонько поглаживает его по плечам. – Видишь? – Что, котик? – гибко качнулась она. – Смотри, – снова запустил видео и указал на монитор. – Он головой вертит... Вот, опять. И сейчас. – Он смотрит ещё на кого-то! – догадалась Ника. – Да. Следит за кем-то, кто ходит вокруг стола, – Тимофей нашёл нужный момент в записи, поставил на паузу и обратился к младшему Абгаряну. – Вот это кто? Он не играл, но они пришли вдвоём. Овик, бросив на отца смущённый взгляд, посмотрел на экран. – Цыбров. Евгений, кажется. Он бывал у меня в клубе, проигрался на бильярде. Кредитовался. Именно Цыбров рассказал мне о своём знакомом, который видит карты насквозь. – Он не видит карты. Ему помогают, – Полянский сосредоточенно наблюдал за происходящим на видео. С Вартаном Гургеновичем он познакомился лет семь назад. Абгарян похоронил мать, трепетно чтил память и тяжело переживал траур. В её комнате, где он сохранил всё на своих местах, начали сами передвигаться предметы. Дверь заперта на ключ, внутри никого, а по паркету скребут кресла, раскололись два зеркала, с полок падали книги. Необъяснимые происшествия нервировали домочадцев. На Полянского по рекомендации уважаемых людей вышла сестра Вартана. Измученный переживаниями, он не сразу согласился принять помощь медиума. Как и многие, сначала посчитал выскочку мошенником. Тимофею повезло. Покойная пошла на контакт. Нунэ Аванесовна, разумеется, была расстроена печалью сына, но больше сокрушалась, что внезапная смерть от тромбоза помешала распорядиться наследством. А дочери и невестки уже успели перессориться, пока делили её украшения. Старательно повторяя за Нунэ Аванесовной, коверкая армянские слова, Тимофей передал её последнюю волю и напутствие детям. Вартан Гургенович лишился чувств, ему вызывали скорую помощь. С того странного вечера Абгарян проникся внимательным почтением к медиуму. Присылал ему других клиентов. С радостью принимал у себя в гостях. Склонность и страсть сына к азартным играм в своё время дорого обошлась Вартану Гургеновичу. Не раз он выручал младшенького, закрывая долги, верил честному слову и обещаниям. И вот Овик снова нарушил запрет отца, об этом донёс Абгаряну начальник службы безопасности. – Найди мне его, пожалуйста, Тимофе-джан, – весомо и негромко говорил Вартан Гургенович. – Зачем? Ведь он даже деньги не взял? – удивлённо зазвенел голос Николь. Тимофей успокаивающе дотронулся до её худой ладони на своём плече. Абгарян со сдерживаемым неудовольствием покосился на спутницу медиума, но терпеливо вздохнул. – Этот юноша играет нечестно. И не остановится. А если где-то в компании он осмелится упомянуть, что играл с моим сыном, это оскорбит и скомпрометирует меня лично. Я слишком дорожу своим честным именем. Поэтому хочу найти и наказать этого молодого человека. – Но как он выигрывал, вы тоже хотите узнать. Поэтому обратились ко мне, а не пустили по следу Сурена с его ищейками? – проницательно усмехнулся Полянский. Вартан Гургенович согласно качнул изрядно посеребрённой шевелюрой. Полянский записал в блокнот всё, что могли сообщить свидетели. Также ему сделали копию видеозаписи с камер наблюдения. Нужно было найти этого Цыброва. А уж он приведёт к Петру, который так опрометчиво выбрал, с кем за столом испытывать удачу. Через два дня Овик Вартанович позвонил Тимофею, когда нужный клиент появился в клубе. Они приехали довольно быстро. Вместе с Никой Полянский расположился в углу, им принесли кофе. Откинулся на спинку дивана. – Ты где-то далеко, котик. Не со мной, – подруга осторожно коснулась его колена. «Как будто мысли читает!» – вздрогнул медиум. Он действительно снова думал о Софии. Постоянно про себя проговаривал бесконечные монологи, искал подходящие слова для встречи. Полянский растерялся. А зелёные глаза цвета речной воды улыбнулись мудро и устало: – Проблема в том, что порядочная женщина тебе не по средствам, Тимоша. – По-твоему, я мало зарабатываю? – удивлённо повернулся он на диване. – Дело не в деньгах, – покачала она головой. – Необходимы и другие ресурсы. Нужно твоё время, силы, внимание. Ты слишком долго живёшь один, и... – У меня есть ты. – Это не то, ты же понимаешь. Твоя жизнь устоялась. И ты просто не сумеешь расстаться с привычным укладом. Не переломишь себя. Не сможешь жить с ней, даже если эта женщина прямо сейчас упадёт тебе на руки... В этот момент младший Абгарян подошёл поздороваться. – Доброго вечера! Вон там, за третьим столом Цыбров, что в серой кофте. Только скажите, и его притащат к вам. – Нет, справлюсь, думаю. Спасибо, – мягко ответил детектив. Он видел, как не терпится Овику реабилитироваться в глазах отца и скорее развязаться с этой неприятной историей. Публики становилось больше. Полянский некоторое время следил за кругленьким кудрявым Цыбровым. Потом оглядел Николь. На ней туфли на высоких каблуках, мягкие чёрные брюки. Под серо-зелёной трикотажной туникой нет бюстгальтера, и маленькая грудь отчётливо прорисовывается. Длинные волнистые волосы небрежно заплетены колоском по голове и спускаются на спину свободной косой. Она посмотрела на него и хитро улыбнулась, понимая без слов. – Ты хочешь, чтобы я привела его? – с готовностью поднялась с места. – Да, расслабь клиента. Вон, какой молодой и свежий, может быть тебе даже понравится. Давай! Прежде, чем выскользнуть из-за стола, Ника наклонилась к нему, и легонько поцеловав, куснув мочку уха, промурлыкала: – Плохо же ты меня знаешь, Тимоша, если думаешь, что я променяю гризли на хомяка! Она направилась к бильярдным столам, ей вслед заинтересованно оглядывались мужчины. Полянский не смог сдержать короткой самодовольной усмешки, но быстро собрался. «Конечно же, Николь права. Я ни черта не понимаю в женщинах. И действительно, если вдруг волшебным образом София появится на пороге квартиры, повиснет на шее «я ваша навеки!». И что я буду делать с этим кромешным счастьем? В доме даже места для женщины нет! Совершенно не представляю себе... Так, всё, надо сосредоточиться на работе!». Тимофей наблюдал, как Ника подошла к пухляшу Цыброву. Познакомились. Попросила научить её играть, наверное. Профессионально уничтожила дистанцию между ними. И пока девушка нагибалась с кием, пытаясь попасть по шару, Женя с удовольствием придерживал её за талию. В течение получаса продолжалась эта неловкая игра. Потом Николь приобняла за плечи обалдевшего молодого человека, и они прошли к бару, уселись рядом и заказали напитки. Ника что-то тихо говорила, нескладный ухажёр хихикал. Полянский поймал её внимательный взгляд поверх головы Цыброва, понял, что пора прервать их задушевную беседу. – Привет, Женя, – он взгромоздился на высокий табурет рядом. Парень беспокойно завертелся между Тимофеем и Никой. – А в чём, собственно, дело, уважаемый? – Лично к тебе у меня никаких дел, – успокоил медиум. – Мне нужен один твой знакомый. Как мне найти Петра Ефимова? – А что, он разве кому-то должен? – напряжённо выпрямился Цыбров. – Нет пока. Его просто ищут добрые люди с добрыми намерениями, – Тимофей участливо положил руку на плечо парню, который был вдвое меньше детектива. – Я не знаю, где он живёт, честное слово. Вроде бы снимает квартиру. Я не в курсе, – заблеял Женя. – Тогда давай его номер телефона. Цыбров достал смартфон, ни на секунду не сомневаясь, поделился контактом. Полянский запросил информацию у бывшего коллеги с доступом к базам данных. Через полчаса получил паспорт Ефимова Петра, сведения о регистрации в Тамбовской области. Только тогда позволил Цыброву ретироваться из клуба. Ещё час времени и несколько телефонных звонков потребовались Тимофею, чтобы найти квартиру, пробить договор на аренду которой провели в реестре налоговой. Повезло, что хозяева жилья перестраховались, подписали официальные документы. Он хотел, чтобы Николь вернулась домой и дожидалась его. Но она не слушала уговоров, поехала за компанию. – Тимоша, вряд ли меня там что-то напугает! – смеялась Ника. По Ярославскому шоссе народ стремился в центр города, чтоб погулять на выходных, а в область как раз было почти свободно. Через час они припарковались в тесном дворе на Силикатной улице.