Еврейский анеГГГдот и юмор за Одессу (original)

#гектор

- Ах Роза, жаль, что ваш муж скончался так рано. Он мог бы еще жить и жить... - Да, лекарств оставалось еще на три недели...

В подольский бордель заходит старый джентельмен и с порога начинает: - Шо это такое?! Повсюду грязь, на подоконниках пыль, бельё грязное и не глаженое... Тётя Песня, сидя за бюро, спокойно отвечает: - Изя, я Вам уже полвека рассказываю, шо сюдой ходят @баться, а не вы@бываться. #гектор

Одесса. Трое сослуживцев собрались в командировку, одетые, с чемоданами, стоят в прихожей одного из них, вот уже пора выходить. И тут землетрясение. Ну, они выходят. Двор полон полуодетых людей, кто в бритвенной пене, кто в прозрачном пеньюаре, кто в одеяле. И тут выходят они, одетые и с чемоданами. Голос из толпы: — Вот, а этих евреев заранее предупредили!

Когда мне было семь лет, меня решили отдать в музыкальную школу. Вернее, отдать меня решили еще задолго до встречи родительских половых клеток, так как дома стояло фортепиано и все женщины нашей семьи, насколько глубоко удалось копнуть родословную, обладали умением играть на нём. Так что мое мнение на этот счёт априори считалось сформированным. На вступительных экзаменах проводилось три испытания: повторить спетую педагогом мелодию, воспроизвести ритмический рисунок хлопками в ладоши и спеть произвольную песенку. В коридоре толпились родители и всячески щадили голоса и нервы своих деток: не пой, не кричи, не шепчи, выпей теплой воды, глотни сырое яйцо, не жуй жвачку, не чеши живот… — Вы что петь будете? — спросила нас мама Иришки Кузиной. — «Голубой вагон», — гордо ответила за меня бабуля. — Как «Голубой вагон»? Его уже Женечка Саленек поёт! — Ну, тогда… Песенку Чебурашки… — Чебурашку Мурвета застолбила, давно уже! — Лялечка, какие песенки ты еще знаешь? — Из кота Леопрольда знаю. — Все песенки из Леопольда заняты корейской семьей! Они оптом поступают! Бабушка скисла. — А что, одинаковые нельзя, что ли? — Нет! Завуч просила разные, чтобы уши от однообразия не завяли! — Ишь, уши… Лялечка, ну-ка? — Про японского журавлика! — Тоже занято! Слышала, как какая-то девочка репетировала! Тут мы услышали мою фамилию, и бабуля подтолкнула меня ко входу в актовый зал. Я вошла и робко взобралась на сцену. Первые два задания я прошла на ура. Мои огромные прозрачно-желтоватые банты на туго заплетенных и собранных в корзинку косичках колыхались как оглашенные, словно их трепал суровый бекабадский ветер. В придачу к этому я не могла сильно открывать рот, так как скулы сводило натянутыми волосами и при всяком: «А-а-а», — мои глаза становились еще более лисо-монголоидными. — Такая хорошенькая, умничка прям, — заколыхалась дородная Лия Львовна. — Но худенькая какая, цыпленок, не кормят словно! Я и вправду была очень худой, особенно конечности: тонкокостные, они висели как веточки — руки из рукавов белой блузы, ноги — из-под юбки-колокола. — Что петь будешь, деточка? Я стала срочно соображать. Мысли в голове из-за этой прически, казалось, тоже были натянутыми и бились от одного виска к другому. — Эх, дубинушка, ухнем! Ух! — толстым голосом протяжно завела я любимую песню нашего садовника. Всякий раз, работая на участке, он напевал какую-нибудь песню из своего небогатого репертуара. Лия Львовна поднесла руку к груди. — Эх, любимая, сама пойдет, подёрнем, подёрнем, да ухнем! — детским басом залихватски вывела я. Преподаватели отчего-то выпучили глаза и переглянулись. Ясно: надо петь что-то другое. Дубинушка — не по их зубам. — Я передумала. Это неподходящая песня. Вот. — Спрыгнув со сцены, я сделала глубокий вдох, мелким шагом пошла к учителям и гнусаво заныла: — Вот господин хороший идет по мостовой. Подайте, Христа ради, червончик золотой… Я протянула руку в просящем жесте и мысленно окунулась в роль просящей бродяжки. — Нет, нет, Лялечка, — часть учителей сдавленно ржала, а Лия Львовна пыталась сохранить спокойствие, — давай что-нибудь нежное, про василечки-колокольчики… Меня понесло. Трагично прикрыв веки и сложив руки на груди, я уныло затянула: — Однозвучно гремит колокольчик И дорога пылится слегка… И уныло по ровному полю Разливается песнь ямщикааааа… На ямщике мой голос ушел слишком низко и мне пришлось надуться, чтоб вывести это: «…Кааа», — протяжно и значимо. Я поняла, что не вытяну петь про хладную грудь, и решила перескочить на подснежники. — Лишь только подснежник распустится в сроооок… — Я закатила глаза и постаралась придать трагизма своему голосу, отчего мои банты на голове задрожали — и ноги тоже. - Лишь только приблизятся первые грозы, на белых стволах появляется сок… Так плачут березы. так плачут березы… Учителя не смотрели на меня. Они тряслись, они прятали взгляд, и я поняла, что очень расстроила их, ведь просили же, просили исполнять детские песни, а я — садово-огородные… Надо веселое… Вот! Есть! Я залихватски топнула ногой и вразвалочку, как утка, припадая то на левую, то на правую и растопырив по-блатному пальцы, вращая глазами, исполнила: — Йэээх! Цыпленок жареный, цыпленок пареный, цыпленок тоже хочет жить! Его поймали! Арестовали! На этих словах я подпрыгнула к директору школы, грузному мужчине в костюме и выкрикнула: — Велели: паспорт покажи! Директор вздрогнул, а дверь в коридор приоткрылась и в образовавшейся щели появилось лицо моей бабули. — Паспорта нету! Гони монету! Монеты нет — иди в тюрьму! Учителя сдавленно рыдали от хохота, а директор махал руками, пытаясь остановить моё пение. Банты ожесточенно колыхались на моей голове, дергая кожу на висках в стороны, но боковым зрением я успела увидеть спешащую ко мне бабулю. Я заторопилась: времени оставалось в обрез. — А он заплакал! В штаны накакал! Пошел на речку сполоснуть! Штаны уплыли! А он за ними! Последнее, что я выкрикнула в зал, пока меня выводили, было: — И вместе с ними утонул… В коридоре стояла тишина. Потому что родители согнулись в беззвучном хохоте и вытирали глаза. Так я поступила в музыкальную школу. Потом отучилась положенные семь лет и теперь сходу могу сыграть многие произведения. Но лучше всего отчего-то у меня получается «Цыпленок жареный» с аккомпанементом. Лейла Рахматова

#инночкина

Пациент у психолога: - Мне кажется, что меня никто не понимает: пустые глаза, равнодушие на лице и абсолютное нежелание слушать. - А чем вы занимаетесь? - Преподаю квантовую физику в университете. #гектор

#гектор

Один человек работал проводником в поезде на линии Нью Йорк-Маями. Как-то раз он идёт по вагону и проверяет билеты. У одного пассажира билета не оказалось и проводник тут же выкинул его в окно. Пассажир разбивается насмерть. Проводника арестовывают и приговаривают к электрическому стулу. Перед самой казнью у него спрашивают: - Каково ваше последнее желание? - Дайте мне два банана. Человек съедает два банана, палач включает рубильник, но человек остаётся жив. По закону штата его выпускают и он опять устраивается проводником на ту же линию. Вся история повторяется вновь.... и вновь.... и вновь..... В пятый раз, когда его посадили на электрический стул, ему опять задали, уже ставший традиционным, вопрос: - Каково ваше последнее желание? - Два банана. И стул и человека проверили в сотый раз, включили рубильник и опять он остался жив. Начальник тюрьмы в полном отчаянии воскликнул: - Ну вы хоть скажите нам, при чем? Ну при чем тут бананы? - Бананы здесь ни при чём, - ответил человек. Просто я плохой проводник. ©

Абрама переехал велосипед, который топчет асфальт. Мойша, самый "тактичный" из соседей, пришёл к жене покойного: - Здравствуйте, вдова Сара. - На тибе дулю! Я имею мужа! - На тибе две! Ребята, заноси!