Заброшенный дом.
Кустарник колючий, но редкий.
Грущу о былом:
«Ах, где вы — любезные предки?»
Из каменных трещин торчат
проросшие мхи, как полипы.
Дуплистые липы
над домом шумят.
И лист за листом,
тоскуя о неге вчерашней,
кружится под тусклым окном
разрушенной башни.
Как стёрся изогнутый серп
средь нежно белеющих лилий —
облупленный герб
дворянских фамилий.
Былое, как дым…
И жалко.
Охрипшая галка
глумится над горем моим.
Посмотришь в окно —
часы из фарфора с китайцем.
В углу полотно
с углём нарисованным зайцем.
Старинная мебель в пыли,
да люстры в чехлах, да гардины…
И вдаль отойдёшь… А вдали —
равнины, равнины.
Среди многовёрстных равнин
скирды золотистого хлеба
Зима в деревне.
"В деревне у бабушки зимой как утром сунем ноги в валенки, так и не снимаем до вечера. Дома пол холодный и по ногам дует, потому что дверь всё время открывается: туда-сюда ходим. Дед всегда с платформы встречал с валенками, снимал ботинки с нас и валенки одевал, а потом в санях до деревни. Валенки у деда всегда на печке лежали с запасом. Сам он носил на ферму старые, а для нас, городских, берёг поновее. Валенки катал в нашей деревне хороший товарищ деда. Шерсть замачивалась на улице в корытах, в которых зимой греют воду коровам. Шерсть срезали летом и весной с овец, сваливали большими лентами и складывали в мешки. Лучше валенок не было!
Зимой по снегу ходили в валенках без