Соседка уезжала на две недели в отпуск и принесла нам нечто, со свисающим до пола брюхом и двумя фонарями глаз. На лбу отчетливо просматривались морщины, вобравшие в себя всю скорбь еврейского народа. "Сука и предатель" - читалось на морде кота, когда он смотрел на хозяйку, объясняющую нам, чем лучше кормить сфинкса. К нашему изумлению Мусик ел такие вещи, которые мы даже не пробовали. Телятину, отварную индейку и кролика у нас в семье никто никогда не готовил. Кот упал на бок посередине кухни и надменно наблюдал, как моя бабушка, которая в войну питалась картофельными очистками, удивлялась разнообразному меню ссаного кота. - Галя, а чем он заслужил такие обеды? Он что, воевал? Ладно ещё
У Машки со второго жил бульдог. Ужасно страшный, старый и слюнявый. Ночами спал он возле ее ног на коврике у синего дивана. Во сне он оглушительно храпел. Как трактор и почти как перфоратор. Он Машке триста лет, как надоел. Давно мечтала сдать его куда-то, и навсегда забыть, как жуткий сон, наполненный блохами и слюнями. Наверное, об этом знал и он, седеющий бульдог по кличке Санни. Он ей всегда старался угодить. Тайком ей клал сосиски под подушку, молчал, когда душа хотела выть, и ласково лизал ее за ушком, когда она ворочалась во сне. Он искренне считал ее богиней. Мороз чертил узоры на окне, темнело рано, ночи стали длинны. Он ждал ее, она ползла домой, оскальзываясь и
Федор углядел едва заметное движение за трубой. Осторожно приблизившись, он увидел испуганные глаза трех котят, которые, прижавшись друг к другу и дрожа от страха, смотрели на незнакомого кота... - Саша, закрой форточку, пока Федор не сбежал! – Юля, собрав в садик маленькую Олю, лихорадочно рылась в своей сумочке. – И поторопись – мы уже опаздываем. - Ничего с ним не случится, пусть погуляет. Погоды - вон какие стоят, чего мужику сидеть весь день взаперти, – ворчал Саша. - Ага! – возмутилась Юля. – А в марте, помнишь, ушел и вернулся только через неделю! Грязный, драный, истасканный. Говорила тебе – стерилизовать его надо, чтоб не блудил! - А кто, если не Федор, будет местную породу улучшать
"Проходя по сельскому кладбищу я случайно обратила внимание на одну могилу. Не потому что она была заброшенной и неухоженной — таких там много. А потому что покосившийся ржавый крест, воткнутый в землю, был явно самодельным, из каких-то двух труб. И всё — ни ограды, ни цветов. Только заросший, давно забытый холм. И даже на фоне других неприкаянных могил он выглядел особенно сиротливо. Как будто никогда и не был никому нужен… Весь вечер этот грустный холм так и стоял у меня перед глазами. И увидев соседку, старенькую уже тётю Машу, я спросила про него. — Тот, на отшибе, с трубами? Так это Серёжка-урод, — ответила она. — Бедолага… Она вздохнула и задумалась, что-то вспоминая… *** Серёжка,