ДАВАЙТЕ ПОЧИТАЕМ!

И МУЗЫКА... *** "Виолончель. Не отвлекаешься на человеческий голос. . Я не знаю таких слов, что бы выразить то, что я чувствую. Какая то вселенская печаль, и обещание прекрасного, и сожаление, что ты не ангел. Все согласятся, что эту музыку нам послали оттуда..."

НА ЗАВТРА...(larmiller) ДОБРОЙ НОЧИ! *** Ах, спасибо, рассвет, ты меня обнадёжил. Ты количество светлых дорожек умножил. Ах, спасибо тебе, ослепительный май. Столько светлых дорожек, и каждая - в рай. Ах, спасибо за лютики и медуницу, И за пёстрый овраг, и за певчую птицу, И за то, что опять небеса расцвели И легко вокруг пальца меня обвели. *** А день пришёл меня спасать И приказать не падать духом, И показать, как можно пухом В среде воздушной зависать. Пришёл меня уговорить Продлить судьбы живую нитку И безнадёжную попытку Жить с миром в мире повторить.

ДОБРЫЙ ДЕНЬ! Сегодня хочу поделиться книгами, которые мы читали с внучкой и которые остались с нами навсегда(продолжение будет) *** 1. Дрейпер Шэрон "Привет, давай поговорим!" Шэрон Дрейпер -- американская писательница, многократный лауреат премии Коретты Скотт Кинг, школьная учительница и мама "особого" ребенка. Мелоди не похожа на большинство людей. Она не говорит и не ходит, и многие считают ее “отсталой”. Но у нее необыкновенная память: она помнит все, что когда-либо с ней случилось. Мелоди умнее взрослых, которые пытаются поставить ей диагноз, и умнее своих однокашников из интеграционного класса, она видит, чувствует и слышит то, что другие не замечают. Она радуется жизни, но только представьте, как тяжело ей приходится, и как бывает грустно и невыносимо. Мелоди хочет, чтобы к ней относились как к человеку, а не диагнозу -- ребенку с ДЦП. И она намерена доказать всем, что тоже чего-то стоит... Книжка про Мелоди удивительным образом вызывает не жалость к главной героине, а уважение. Написанная от первого лица она вызывает не обычное смущение, которое мы привыкли испытывать при встрече с инвалидами (смущение и неловкость от того, что с нами-то все в порядке, а им мы, дескать, ничем помочь не можем), а восхищение ее внутренней силой, глубиной ее ума и неловкость от того, решением каких мелких в сущности проблем мы заняты большую часть времени, как мало замечаем и плохо понимаем других людей. ------------- 2. Булат Окуджава " Будь здоров, школяр !"(Автобиографическая повесть) Автобиографическая повесть Булата Шалвовича Окуджавы «Будь здоров, школяр», на мой взгляд, - одно из лучших произведений о Великой Отечественной войне. В советское время повесть долго не издавали из-за её откровенного антивоенного пафоса. В ней нет речей о любви к Родине и ненависти к фашистам, нет подвигов и особой героизации, она о другом – о тяжком фронтовом быте, который угнетал не меньше, чем страх быть раненым или убитым. О вчерашних школярах, которые, несмотря ни на что, и на войне ими оставались – любили, дружили, шутили и подтрунивали друг над другом. Повесть написана от первого лица – лица самого семнадцатилетнего Булата, совсем ещё мальчишки, повзрослевшего за считанные месяцы войны. Написана просто, трогательно, искренне, живо, местами лирично и иронично по отношению к её героям. В ней автор честно рассказывает о том, как по неопытности и глупости принял свист немецких пуль за пение птиц, высунулся из укрытия, чтобы послушать, и чуть не погиб, как однажды погасил самокрутку о подмётку и дико испугался, подумав, что искрами, которые от неё разлетелись, вызвал на себя огонь немецких миномётов. О том, как долгое время ел щепкой вечную похлёбку из горохового концентрата, потому что ложку потерял, но трофейной впоследствии пользоваться отказался – она вызывала отвращение, как мёрз зимой в ботинках на картонной подошве, потому что сапог всё никак не выдавали, как быстро научился не замечать холода, голода и усталости, забыл, что такое жалость, как больше всего на свете хотелось спать. А ещё про то, как очень хотелось нравиться единственной на батарее девушке, про первую близко увиденную смерть, про боль и слёзы, которых не надо стыдиться… Отдельные мотивы этой повести использованы в замечательном кинофильме Владимира Мотыля "Женя, Женечка и "катюша"", главную роль в нём блистательно сыграл Олег Даль, а многие остроумные комедийные диалоги героев фильма сочинил Булат Шалвович (в повести их нет). ОТРЫВОК: - "Моздокская степь. Идёт война с фашистской Германией. Я — боец, миномётчик. Я москвич, мне восемнадцать лет, второй день на передовой, месяц в армии, и я несу командиру полка «очень ответственный пакет». Где этот командир — неизвестно. А за невыполнение задания — расстрел. Кто-то силой втягивает меня в окоп. Объясняют, что ещё сто метров, и я нарвался бы на немцев. Меня ведут к командиру полка. Тот читает донесение и просит передать моему командиру, чтобы таких донесений больше не посылал. Я мечтаю о том, как приду обратно, доложу, напьюсь горячего чая, посплю — теперь я имею право. В нашей батарее Сашка Золотарев, Коля Гринченко, Шонгин, Гургенидзе, командир взвода — младший лейтенант Карпов. Коля Гринченко, что бы он ни говорил, всегда «очаровательно улыбается». Шонгин — «старый солдат». Он служил во всех армиях во время всех войн, но ни разу не выстрелил, ни разу не был ранен. Гургенидзе — маленький грузин, на носу у него всегда висит капелька. Вчера приходила Нина, «красивая связистка», она замужем. «А ты совсем ещё малявка, да?» — спросила она. Придёт Нина сегодня или нет? Вот она идёт, рядом с ней незнакомая связистка. Вдруг вдалеке разрыв. Кто-то кричит: «Ложись!» Я вижу, как Нина медленно поднимается с грязного снега, а та, другая, лежит неподвижно. Это первая наша мина. Я потерял ложку. Есть нечем. Ем кашу щепочкой. Мы идём в наступление. «Что у тебя с ладонями?» — спрашивает старшина. Ладони мои в крови. «Это от минных ящиков», — говорит Шонгин. Сашка Золотарев делает на палочке зарубки в память о погибших. На палочке уже не осталось места. Я прихожу в штаб полка. «А у тебя глаза хорошие», — говорит Нина. От этих слов у меня за спиной вырастают крылья. «Я завтра приду к тебе, ты мне нравишься», — говорю я. «Я многим нравлюсь, здесь ведь кроме меня никого и нет», — отвечает она. Мы меняем позиции. Едем на машине. Идёт снег пополам с дождём. Ночь. Мы останавливаемся и стучимся в какую-то хату. Хозяйка впускает нас. Все укладываются спать. «Лезь ко мне», — говорит с печки тихий голос. «А ты кто?» — спрашиваю я. «Мария Андреевна». Ей шестнадцать лет. «Иди поближе», — говорит она. «Пусти», — говорю я. «Ну и вались на свою лавку, раз тебе с людьми тесно». На следующий день ранит Гургенидзе. «Попадалься», — грустно улыбается он. Его отправляют в госпиталь. Сашка Золотарев узнает, что неподалёку стоят машины с крупой, а водители спят. «Неплохо бы нам по котелку отсыпать», — говорит Сашка и уходит к машинам. На другой день комбат ругает Сашку за воровство. Я говорю, что Сашка всем раздал, а сам думаю, где он был, этот комбат, когда мы под совхозом № 3 первый бой принимали. В училище по режиму питался. Я вспоминаю, как на последнем комсомольском собрании, когда мальчики один за другим клялись погибнуть за Родину, Женя, которую я любил тогда, сказала: «Мне жаль вас, мальчики. Войне нужны молчаливые, хмурые солдаты. Не надо шуметь». — «А ты?» — крикнул кто-то. «Я тоже пойду. Только не буду кричать и распинаться». Мы — Карпов, старшина, Сашка Золотарев и я — отправляемся на базу армии за миномётами. Мы едем в полуторке. По дороге нам встречается девушка в погонах старшины. Её зовут Маша. Она просит подвезти её в тыл. Мы останавливаемся на ночлег в деревне. Хозяйка нашего дома очень похожа на мою маму. Она кормит нас пирогом из наших сухарей, наливает спирту, чтоб мы согрелись. Мы ложимся спать. С утра садимся в машину. Мы возвращаемся в штаб дивизии. Я встречаю Нину. «В гости приехал?» — спрашивает она. «Тебя искал», — отвечаю я. «Ах ты мой дорогой... Вот дружок настоящий. Не забыл, значит?» — говорит она. Мы обедаем с Ниной в штабной столовой. Говорим о том, что было до войны, что вот посреди войны у нас свидание, что я буду ждать её писем. Мы выходим из столовой. Я касаюсь её плеча. Она ласково отводит мою руку. «Не надо, — говорит она, — так лучше». Она целует меня в лоб и бежит в начавшуюся метель. Мы получаем американский бронетранспортёр. Мы едем на нем и везём бочку вина — на всю батарею. Мы решаем попробовать вина. Оно льётся в котелки по шлангу для бензина и пахнет бензином. Выпив, Сашка Золотарев начинает плакать и вспоминать свою Клаву. Машина идёт вперёд. Навстречу нам бежит фигура. Это солдат. Он говорит, что «ребят пулями побило», семерых. В живых осталось двое. Мы помогаем им хоронить убитых. Идёт бой. Внезапно меня ударяет в бок, но я жив, только во рту земля. Это не меня убили, убили Шонгина. Сашка приносит связку немецких алюминиевых ложек, но я почему-то не могу ими есть. «„Рама“ балуется», — говорит Коля. Я чувствую боль в ноге, левое бедро в крови. Меня ранило! Как же так — не боя, ничего. Меня увозят в медсанбат. Сестра просит у меня документы. Я достаю их из кармана. Вслед за ними выпадает ложка. На ней выцарапано «Шонгин». И когда я успел её подобрать? Вот и память о Шонгине. В барак вносят новых раненых. Один из них злой, из миномётной. Он говорит, что все наши убиты: и Коля, и Сашка, и комбат. Он остался один. «Врёшь ты все», — кричу я. «Врёт он», — говорит кто-то. «Ты не слушай, — говорит сестра. — Он ведь не в себе». — «Наши вперёд идут», — говорю я. Мне хочется плакать и не от горя. Плачь. У тебя неопасная рана, школяр. Ты ещё поживёшь.... --------------- 3. Гэри Шмидт" Битвы по средам" Отличная книга, написанная профессионально, с интересными героями, хорошей проработкой образов, интересными ситуациями и отличным юмором. Холлинг Вудвуд — 12-летний американский школьник, живущий в Лонг-Айленде. По средам его одноклассники преобщаются к религиозному воспитанию — часть едет в синагогу, часть — в католический собор. А семья Холлинга — пресвитерианцы. Мальчик вынужден оставаться в это время в школе наедине с классным руководителем. И вот Холлинг твердо уверен, что миссис Бейкер его ненавидит и вынашивает на его счет самые коварные планы! Роман написан в 2007 году, но события в нем происходят в 1967-м. От этого атмосфера книги какая-то ностальчгически-старомодная, очень располагающая. Понравились герои Шмидта, они — обычные люди, которые могут быть как добрыми, так и поступать глупо, где-то жестоко, где-то недальновидно, руководствуясь странными на взгляд 12-летнего паренька идеями. Меня, например, поразила ситуация с возвращением домой «блудной» сестры Холлинга, когда родители фактически отказали ей в помощи, а 12-летний Холлинг поступил как самый настоящий взрослый, более того — как мужчина. Вот взял — и решил сложную ситуацию, поступая наперекор самодуру-отцу. Понравились мягкий юмор, остроумные ситуации. Отлично описан процесс взросления героя, который, читая пьесы Шекспира, примеряет сюжет на события из своей жизни и меняет свое представление о книге и о жизни в целом. ------------ 4. Андреас Штайнхёфель"Рико, Оскар и тени темнеетёмного" У этой повести чрезвычайно интригующее начало. "Макаронина лежала на пешеходной дорожке. Она была волнистая и толстая, с дыркой внутри от начала и до конца. К ней прилипло немножко засохшего сырного соуса и грязи. Я поднял ее, вытер грязь и глянул на старый фасад дома номер 93 по Диффенбахштрассе, а потом в летнее небо. Никаких облаков и, что самое важное, - никаких белых полос от самолетов. Кроме того, размышлял я, окно в самолете нельзя открыть, чтобы выбросить еду наружу". Именно так начинается невероятная история дружбы и в то же время без преувеличения расследование века! Главный герой повести Андреаса Штайнхёфеля «Рико, Оскар и тени темнее темного», мальчик по имени Рико, - особенный ребенок. Он путает стороны света, не запоминает цифры и имена, но это вовсе не значит, что он «ненормальный», просто он — не такой, как все, и его мозг работает немного иначе. Рико — добрейшей души человек, и его рассуждения о жизни — это нечто! И пусть он немного смешон окружающим, на самом деле еще неизвестно, кто на самом деле смешнее! Рико был очень одинок, пока не встретил Оскара — тоже, скажу я вам, достаточно странноватого парня! Оскар ходит в мотоциклетном шлеме, который, по его мнению, защитит от неожиданностей и неприятностей. И вот абсолютно не похожие друг на друга Рико и Оскар становятся будто двумя половинками одного целого. К слову, если бы они не встретились, то господин 2000, похищающий детей, так и не был бы пойман! Ведь вычислил его именно Рико! А как еще он мог поступить, если похититель покусился на его единственного настоящего друга — Оскара???? Ждать помощи неоткуда, и вот уже Рико, который может заблудиться во дворе собственного дома, отправляется в опасное путешествие по следам похитителя детей. И раскрыть похищение друзьям помогает та самая странность, из-за которой они всегда страдали! Да и вообще после чтения задумываешься: а есть ли на свете НЕ СТРАННЫЕ люди? Может, просто каждый не замечает собственной странности? Шесть лет назад «Самокат» уже издавал эту книгу (на моих фото именно это издание!) , а в этом году она вышла в новом оформлении — с иллюстрациями Стива Уэллса. И очень скоро издательство обещает порадовать нас еще двумя историями о приключениях двух друзей. За серию книг о Рико и Оскаре Андреас Штайнхёфель получил престижную Немецкую литературную премию, эти истории неоднократно экранизированы и вошли в золотой фонд немецкой детской литературы. Детский детектив, затрагивающий серьезные и важные проблемы, но в тоже время невероятно веселый и смешной! А еще эта история поможет многим подросткам превратить свои странности в достоинства. ------------- 5. "Голубятня на жёлтой поляне" Отзыв: " - Роман-трилогия «Голубятня на желтой поляне» Владислава Крапивина для меня совершенно особая книга. Может быть потому, что именно с этого произведения началось мое знакомство с Крапивиным и его совершенно необыкновенным и удивительным творчеством. Но, хоть я очень люблю эту книгу и ее читал уже множество раз, все же никак не решался браться за аннотацию к этой трилогии («Голубятня на желтой поляне» состоит из трех отдельных романов, но каждый из них, в отрыве от остальных, на мой взгляд, будет неполным). Очень сложно рассказать, что представляют собой как данное произведение, так и вообще книги Крапивина. Ну, во-первых, главными героями всех известных мне произведений Крапивина являются дети. И мир они видят совершенно иначе. И потому оценивают происходящее каким-то особенным взглядом. Но их «детскость» вовсе такая, как о ней обычно думают взрослые. Она так же серьезна, важна, а порой и страшна, как мировосприятие «взрослого» человека. Тем более, что на детский мир всегда наложен мир взрослых. И потому смерть, война, предательство, страх и все остальные явления жизни человека одинаковы для обоих миров. Но дети противостоят всем ужасам взрослого мира не так как «взрослые». И поэтому их оружием становятся обычные резиновые мячи и барабанные палочки. И там, где бессильны карабины и пушки, марш барабанщиков сметает врагов подобно артиллерийскому залпу. Однако, как мне кажется, дело вовсе не в барабанах и мячах. Тут основным оружием является детская вера. Вера в то, что добро обязательно должно побеждать зло, что храбрый и благородный одолеет трусливого и подлого, что дружба сильнее тысяч врагов, что даже смерть способна отступить перед тем, кто ради товарища жертвует своей собственной жизнью."

ДО ЗАВТРА!.... А ВАМ ГЕНИАЛЬНАЯ ПОДДЕЛКА ПОД КЛАССИКУ... - https://www.youtube.com/watch?v=YQURsoRwSMM

"Сижу с утра до вечера с понурой головой: совсем нести мне нечего на рынок мировой." ***

ВЕЛИКОЕ ТРИО - Нобелевский лауреат Иосиф Бродский, великий Михаил Барышников, лауреат Грэмми и всенародный виолончелист и дирижёр Мстислав Ростропович ***

ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ - https://www.youtube.com/watch?v=FjFwpJSdQoQ *** Чужие карбонарии, Закушав водку килечкой, Спешат в свои подполия Налаживать борьбу. А я лежу в гербарии, К доске пришпилен шпилечкой, И пальцами до боли я По дереву скребу. Корячусь я на гвоздике, Но не меняю позы. Кругом жуки-навозники И крупные стрекозы, По детству мне знакомые — Ловил я их, копал, Давил, но в насекомые Я сам теперь попал. Под всеми экспонатами — Эмалевые планочки, Всё строго по-научному — Указан класс и вид... Я с этими ребятами Лежал в стеклянной баночке, Дрались мы — это к лучшему: Узнал, кто ядовит. Я представляю мысленно Себя в большой постели, Но подо мной написано: "Невиданный доселе"... Я гомо был читающий, Я сапиенсом был, Мой класс — млекопитающий, А вид — уже забыл. В лицо ль мне дуло, в спину ли, В бушлате или в робе я — Стремился, кровью крашенный, Обратно к шалашу. И — на тебе! — задвинули В наглядные пособия — Я, злой и ошарашенный, На стеночке вишу. Оформлен, как на выданье, Стыжусь, как ученица,— Жужжат шмели солидные, Что надо подчиниться, А бабочки хихикают На странный экспонат, Личинки мерзко хмыкают И куколки язвят. Ко мне с опаской движутся Мои собратья прежние Двуногие, разумные, Два пишут — три в уме. Они пропишут ижицу — Глаза у них не нежные, Один брезгливо ткнул в меня И вывел резюме: "С ним не были налажены Контакты, и не ждём их,— Вот потому он, гражданы, Лежит у насекомых. Мышленье в ём не развито, С ним вечное ЧП, А здесь он может разве что Вертеться на пупе". Берут они не круто ли?! Меня нашли не во поле! Ошибка это глупая — Увидится изъян, Накажут тех, кто спутали, Заставят, чтоб откнопили, И попаду в подгруппу я Хотя бы обезьян. Но не ошибка — акция Свершилась надо мною, Чтоб начал пресмыкаться я Вниз пузом, вверх спиною. Вот и лежу, расхристанный, Разыгранный вничью, Намеренно причисленный К ползучему жучью. А может, всё провертится И вскорости поправится... В конце концов, ведь досочка — Не плаха, говорят, Всё слюбится да стерпится: Мне даже стала нравиться Молоденькая осочка И кокон-шелкопряд. А мне приятно с осами — От них не пахнет псиной, Средь них бывают особи И с талией осиной. Да кстати, и из коконов Родится что-нибудь Такое, что из локонов И что имеет грудь... Червяк со мной не кланится, А оводы со слепнями Питают отвращение К навозной голытьбе, Чванливые созданьица Довольствуются сплетнями, А мне нужны общения С подобными себе! Пригрел сверчка-дистрофика — Блоха сболтнула, гнида,— И глядь, два тёртых клопика Из третьего подвида. Сверчок полузадушенный Вполсилы свиристел, Но за покой нарушенный На два гвоздочка сел. Паук на мозг мой зарится, Клопы кишат — нет роздыха, Невестой хороводится Красивая оса... Пусть что-нибудь заварится, А там — хоть на три гвоздика, А с трёх гвоздей, как водится, — Дорога в небеса. В мозгу моём нахмуренном Страх льётся по морщинам: Мне станет шершень шурином — А кто мне станет сыном?.. Я не желаю, право же, Чтоб трутень был мне тесть! Пора уже, пора уже Напрячься и воскресть! Когда в живых нас тыкали Булавочками колкими, Махали пчёлы крыльями, Пищали муравьи. Мы вместе горе мыкали — Все проткнуты иголками, Забудем же, кем были мы, Товарищи мои! Заносчивый немного я, Но — в горле горечь комом: Поймите, я, двуногое, Попало к насекомым! Но кто спасёт нас, выручит, Кто снимет нас с доски?! За мною — прочь со шпилечек, Товарищи жуки! И, как всегда в истории, Мы разом спины выгнули; Хоть осы и гундосили, Но — кто силён, тот прав. Мы с нашей территории Клопов сначала выгнали И паучишек сбросили За старый книжный шкаф. Скандал в мозгах уляжется, Зато у нас все дома И поживают, кажется, Уже не насекомо. А я — я тешусь ванночкой Без всяких там обид... Жаль, над моею планочкой Другой уже прибит.... 1976

Дети, убегая на речку, забыли закрыть попугая в клетке. Бабушка, возвратившись из магазина, распахнула настежь окно. В результате, когда вечером хватились Фимы, стало понятно, что наш красавчик — амазон скрылся в неизвестном направлении. Три дня и три ночи мы, забросив все дела, сайгачили по дачному поселку в поисках утраченного. Но тщетно. Фиму никто не видел. Дети -размазывали по щекам слезы, бабушка сокрушенно «ох-ох-охала», а мы с мужем «спycкaли всех собак» то на старых, то на малых. Впрочем, нашу собственную собаку, Микки, «спустить» на кого-нибудь в эти дни было практически нереально. Микки пребывала в пeчaли. Пcина подавала признаки жизни, только когда звонили в дверь. Она бросалась в коридор со звонким лаем, но через секунду зaмирaлa, и, понимая, что ее голос звучит одиноко, оглянувшись по сторонам, ковыляла к своему коврику. Целых четыре года гостей в нашем доме встречало «собачье» многоголосье. Фима гавкал виртуозно, порой, казалось, что он умеет это делать лучше самой Микки. Собачий лай — был первым «попугайничеством» в Фиминой жизни. Будучи совсем зеленым птенцом, наш питомец взялся извoдить подобным образом кошку. Подкравшись к свернувшейся в клубочек Муське, он что есть силы гавкал ей на ухо. Муська подскакивала на месте с пронзительным «мяууу», на эти звуки тут же с собачьими воплями прибегала Микки, и в доме начиналось невообразимое. Муська Фиму терпела, хотя иной раз складывалось впечатление, что терпеть не могла. А вот Микки любила птицу искренне и нежно. Негодник сидел у нее на голове (опять же, в прямом и переносном смысле). При этом, чаще всего Фима читал Микки нотации. Он мог полчаса кряду, воспроизводя бабушкину интонацию, донимать собаку вопросом: — Кто кашу доедать будет? И, выдержав мxaтoвскую паузу, укоризненно добавлял: — У нас шшвиней нет! Собака реагировала на речи попугая точно так же, как дети на речи бабушки. То есть никак. Иногда, когда Фима становился слишком назойлив, она стряхивала его с себя, поднаддав зануде под хвостик шершавым языком. Короче, исчезновение Фимы было воспринято всеми домочадцами, кроме Муськи, как личная трaгeдия. Через пару недель, когда мы свыклись с мыслью, что уже никогда не увидим нашего дорогого болтуна, по поселку поползли слухи, что в стае ворон, обносивших местные сады, появилось пополнение. Новая ярко зеленая с красной «рoжeй» ворона, была особо нaглoй. Она не только громко каркала, но могла облаять и даже oбмaтeрить самым что ни на есть человеческим голосом. Последний факт, чуть было не погасил вспыхнувшую в наших сердцах надежду: в нашей семье слова такие знали, но вслух старались без надобности не произносить. Однако подумав, что на вольных хлебах наш вундеркинд мог нахвататься нeнoрмaтивнoй лекcики, как Муська блox, мы вновь стали искать свою перелетную птичку. Удача улыбнулась дней через десять. Склонившись над грядкой, я вдруг услышала знакомое: — Ну, чЬто? На вишне, в окружении нескольких черных подружек, которые по-хозяйски лакомились ягодами, сидел мой малыш. — Фимочка, иди сюда, сыночка. Иди, мама мальчика своего пожалеет, даст вкусных семечек… Фима в раздумье наклонил голову. — Фимочка, мы все по тебе соскучились, и папа, и Соня с Мишей, и Микки. Иди ко мне, маленький… Я, вытянув руку, осторожно двигалась в сторону дерева. Я почти дотянулась до ветки , но… — Хе,…шшyкиnы дeти! – голосом председателя дачного кооператива ехидно произнес Фима, и вместе с остальными пернатыми подался со двора. Вольная жизнь Фимы продолжалась до самых заморозков. Он появлялся возле дома несколько раз, но договориться с ним не получалось. В ответ на наши увещевания вернуться в дом, в семью, он философски каркал и улетал восвояси. Поздней осенью люди все чаще стали видеть Фиму в одиночестве. Все чаще он стал появляться во дворе. Грустный и нахохлившийся, он сидел на заборе или на деревьях, но в руки не давался. И тогда в ход была пущена «тяжeлaя aртиллeрия». Микки. Что она наговорила своему любимцу, я не знаю, но в дом он въехал с гордо поднятой головой, верхом на рыжей собаке…

ЕВГЕНИЙ ЕВТУШЕНКО *** Моей собаке В стекло уткнувши черный нос, все ждет и ждет кого-то пес. Я руку в шерсть его кладу, и тоже я кого-то жду. Ты помнишь, пес, пора была, когда здесь женщина жила. Но кто же мне была она — не то сестра, не то жена, а иногда, казалось,— дочь, которой должен я помочь. Она далеко... Ты притих. Не будет женщин здесь других. Мой славный пес, ты всем хорош, и только жаль, что ты не пьешь! 1958

ЧТО ДЛЯ СЧАСТЬЯ НУЖНО НАМ... ? КОФЕ, КОТ И МАНДЕЛЬШТАМ... ***