У каждого времени есть свои символы. По ним мы безошибочно определяем ту или иную эпоху. «Кольт» и «Винчестер» вызывают в памяти Дикий Запад, «Маузер» и кожанка – и перед нами революционный Питер. Тачанки с «Максимами» и буденовки символизируют братоубийственные годы Гражданской войны, ну а тридцатьчетверки, «Катюши» и ППШ – «последние рубежи» Великой Отечественной. Советскую эпоху в момент ее наивысшего взлета и последующего стремительного распада ознаменовали скромные по внешнему виду, но недорогие и необычайно «живучие» «Калашниковы» и «Макаровы».
Два вида стрелкового оружия содержат в себе наилучшие качества отечественной конструкторской школы – простоту, неприхотливость в производстве и использовании, надежность и высочайшую эффективность.
Николай Федорович Макаров родился на рязанской земле в селе Сасово в семье машиниста паровозов в день, ставший позднее для всей страны знаменательным, 22 мая 1914-го года. У родителей он был последним, шестым, ребенком. Отец не мог прокормить столь большую семью, поэтому отправили Николая к деду в деревню Танкачево. Там и прошло его детство. Лишь тринадцатилетним подростком он вернулся к родителям в Сасово. Однако после окончания шестилетки Коля опять уехал из отчего дома, отправившись в расположенную неподалеку Рязань, поступать в школу фабрично-заводского ученичества.
В 1931-ом году слесарь Макаров работал на ремонтном участке сасовского железнодорожного депо, а вскоре даже стал помощником машиниста. Казалось его судьба определена, но образование для молодого железнодорожника по-прежнему стояло на первом месте. Целеустремленный, упорный паренек в 1936-ом экстерном закончил рабфак (своеобразные подготовительные факультеты того времени) и отправился в Москву поступать в одно из лучших технических учебных заведений России – знаменитое Московское высшее техническое училище имени Н.Э. Баумана. Здесь его ожидала обидная промашка, для зачисления он не добрал всего один-единственный балл. Однако в те времена на экзамены в московские и питерские ВУЗы приезжали не только абитуриенты, но и представители многочисленных провинциальных учебных заведений. Они стояли «на подхвате» неглупых, но не сумевших поступить ребят, вроде Николая Макарова. Один такой представитель, родом с Тульского механического института, предложил нескольким толковым парням поступить в их институт. Николай вместе с остальными согласился, однако предварительно записался на прием к ректору МВТУ. В короткой беседе ректор пообещал Николаю зачислить его в Московское высшее техническое училище, если он сумеет сдать первую сессию в тульском институте на «отлично».
Тульский механический институт являлся одной из главных кузниц кадров для стремительно развивающейся оборонной промышленности. Николая зачислили на факультет оружейников. И первую, и все последующие сессии, он сдавал только на «отлично». Однако в Москву не вернулся. Именно в Туле он впервые понял свое призвание, когда, еще будучи студентом, принял участие в разработке оригинальной конструкции ручной гранаты.
В июне 1941-го года пятикурсник Макаров проходил преддипломную практику. В первые же дни войны его вместе с другими выпускниками направили на Загорский механический завод, где Г.С. Шпагин срочно налаживал производство своих знаменитых ППШ. В связи с опасной обстановкой, сложившейся под Москвой к осени 1941-го года, Загорский завод со всем оборудованием и персоналом был эвакуирован подальше от линии фронта в городишко Вятские Поляны Кировской области. К месту назначения эшелоны добирались три недели, нередко попадая под бомбежки.
Молодому сменному мастеру Макарову повезло, он работал под началом самого Георгия Семеновича. Легендарный оружейник, заметивший в Николае Федоровиче конструкторскую жилку, первым привлек его к творческой работе. Способный инженер, быстро ставший старшим мастером, был назначен ведущим конструктором завода, отвечающим за производство ППШ.
Макарова и Шпагина сблизил один случай. Когда Николай Федорович пришел с очередным производственным вопросом к Георгию Семеновичу, он увидел, что Главный конструктор ползает на четвереньках в ворохе разных пружин, сжимая и разжимая, замеряя их. Макаров спросил Главного, чем это он занят, и тот, по-волжски окая, ответил, что подбирает некую пружину, которая наилучшим образом подходила бы для его нового проекта. Удивленный мастер спросил, зачем нужно промерять все пружины, когда проще и надежнее просчитать, а затем изготовить искомую. Георгий Семенович с недоверием посмотрел на молодого инженера и ответил: «Я знаю, что все можно просчитать, да не могу. А ты бы смог?». Макаров уверенно попросил дать исходные технические параметры и к утру следующего дня положил на стол Шпагина готовые расчеты пружины, соответствующей всем заданным характеристикам. Именно после этого Шпагин смело поручал грамотному молодому специалисту самые сложные и ответственные задания.
Старая конструкторская школа, условно ее можно назвать мосинской, работала по эскизам, а не по чертежам. По сути, работа проводилась методом тыка, путем проб и ошибок. Так работали Токарев, Дегтярев, Шпагин и многие другие выдающиеся отечественные конструкторы. Новое поколение оружейников сороковых-пятидесятых годов уже опиралось в своих разработках на четкие механико-математические расчеты. И одним из первых, кто внес эти расчеты в практику конструкторской работы, был Николай Федорович.
В 1943-ем году, после перелома в войне, вышел приказ Наркома обороны отправить не закончивших дипломников технических ВУЗов на окончание учебы. Николай Федорович попрощался со ставшим ему родным заводом и поехал в Тулу завершить прерванную войной защиту дипломного проекта. Основной темой стала работа по созданию нового мощного и надежного автомата, приспособленного под только что принятый на вооружение промежуточный патрон образца 1943-го года. В 1944-ом году Макаров на «отлично» защитил свой проект, который, как перспективный, был даже послан в Главное артиллерийское управление. Но в это время в войска уже начал поступать пистолет-пулемет конструкции А.И. Судаева и разработка автомата Макарова была отложена до более лучших времен.
Естественно, Николай Федорович был жутко расстроен, однако не позволил себе отчаиваться. К тому же в это же время в его судьбе произошло одно из важнейших событий. Тридцатилетний Николай повстречал в стенах института любовь всей своей жизни. Она предстала юной студенткой, красавицей и просто Наденькой, девушкой весьма строгих правил.
Из воспоминаний супруги Н.Ф. Макарова: «Вначале я бегала от Николая. Он не был красавцем, но умел ухаживать, добиваться внимания. Окончательно покорил своим обаянием. Жизнерадостный, энергичный компанейский, с живыми глазами он буквально притягивал собеседника. Мог и спеть, и сплясать. Я ощутила его надежность, серьезное отношение ко мне».
Худощавый, невысокий и уже немолодой студент сначала не привлек внимания второкурсницы. Но Николай был настойчив в своих ухаживаниях и вскоре в домик на окраине Тулы, в котором она жила с родителями, Макаров переехал уже в качестве ее мужа. Переселение прошло без хлопот, ведь все его имущество состояло из одного фанерного чемоданчика, в котором лежали три тома энциклопедии, гантели и спортивный костюм. Теще Николай понравился, своим безошибочным женским чутьем она поняла, что ее дочь с таким мужем будет как за каменной стеной. И действительно, эта пара прожила пусть и нелегкую, но счастливую жизнь.
А вскоре инженер-конструктор Макаров, с отличием закончивший ВУЗ, получил распределение в Москву. Казалось бы, юношеская мечта работать и жить в столице России исполнилась. Но на пути встало непреодолимое препятствие – Надя. Молодая жена наотрез отказалась переезжать в чужой для нее город. Обстоятельства отказа были самыми прозаичными и, одновременно, практичными. Переезд требовал от нее перехода из одного института в другой (что в те времена было делом крайне сложным), в столице она лишалась помощи и поддержки родных. Николай, немного поколебавшись, принял решение отказаться от покорения столицы и вернуться в Тулу. Отъезд сопровождался грандиозным скандалом, столичное начальство было настроено решительно против потери талантливого и перспективного инженера, но Николай Федорович умел настоять на своем. Через некоторое время он устроился на работу в тульское ЦКБ-14, позднее преобразованное в Конструкторское бюро приборостроения.
Нет комментариев