Заказал фото кандидат в депутаты. Праймериз у него. Надо с баннера смотреть на людей. Располагать к себе.
Встретились в арендованной на час студии. Классическая физиономия депутата — сытая, холеная, привыкшая к начальственному выражению. Тут уж лучше по партийным спискам проходить — кто в здравом рассудке за такое проголосует?
Но хотя бы не хам, а в очочках, видно, что ему милей компьютер со «Скайримом», а не баня с проститутками. Все-таки спасибо прогрессу: человек стал подслеповатей и безобидней.
Пригласил я его в кресло присесть, настраиваю источники света — и смотрю, тает, как снеговик, товарищ кандидат на этом свету. Вся важность растаяла, руки задрожали.
«М-да, тут с наскоку не получится», — угрюмо подумал я и решил, что мне и самому присесть не помешает.
Сел напротив — глаза в глаза.
— Может, снять очки? — мямлит кандидат.
— Да… Да, нам нужен зрительный контакт.
Достал камеру, выставил настройки. Вроде все прекрасно: свет объемный, кресло контровичком красиво обрисовано, кожаное — цвет, текстурка, все дела. Только кандидат никуда не годится. И совершенно задеревенел. Да лучше б я пустое кресло для «Вайлдберриз» снимал!
— Давайте расслабимся.
— Ага! — говорит кандидат, а сам вцепился в подлокотники, как будто его в космос запускают на этом кресле.
— Отпустите. Встряхните руками, непринужденная поза…
— Все. Понял.
И вот он выставил пятерни, смотрит на них, сжимает и разжимает дрожащие пальцы, а потом — хвать! — одной рукой другую.
Не, ну это экзорцизм, а не съемка!
— Давайте я вам помогу.
Не очень мне хотелось трогать этого мужика, но взял я его чертовы клешни и насильно стал лепить из них — в лучших традициях Ренессанса — прекрасные, прекрасные, словно с фрески Микеланджело, кисти рук.
— Вот та-а-ак… Руки зафиксировали… — Я распрямился, боясь лишний раз выдохнуть на слепленный образ. — А теперь — улыбка! Улыбнитесь своему избирателю. Открыто, искренне!
Зря я это — про избирателя: его сию секунду невидимый избиратель за яйца и схватил. Весь он выпучился, покраснел — а улыбка не происходит!
— Нужна, нужна нам улыбка, — говорю.
Счет пошел на секунды, вон уже испарина на лбу выступила. Но пока еще можно зафотошопить.
Он даже кашлять стал специально. Кашляет — и вроде как промеж кашля уголки рта подниматься начали и… Нет, все превратилось во что-то ужасное, в смятый пельмень — о боги!
— Стойте! Надо расслабиться. Тряхните головой. — Я уж и сам затревожился — полчаса съемки как не бывало.
— Расслабиться! — всхлипнул депутат. — Улыбка!
И схватил себя за вздувшийся лоб. Прекрасные кисти рук ухнули в тартарары, только Господь смог бы повторить этот шедевр!
— Ах-х-х… — сказал я.
А он разминал себе лоб, мял перекошенные щеки, тянул их вверх — они пружинили вниз и отказывались улыбаться. Он стал шлепать себя по щекам, все становилось пунцовым — и мое сердце рыдало: как восстановить пунцового депутата, как слепить назад?!
Но в то же время я понимал, что не могу отказать себе в удовольствии и прервать этот божественный перформанс. Когда я еще увижу депутата, который себя по физии валтузит? Столько покаяния в этих телесных спазмах, что аж из тьмы в круг света выступает с укоризною народ!
Но всему есть предел. Фотограф же, а фоткой еще и не пахнет.
Я опять схватил его за руки:
— Постойте!
И он смиренно затих в моих руках и поник головой едва ль не на плечо мне.
Я чуть не ляпнул: «Полноте казниться вам, милостивый сударь, красота спасет мир!» — так уж это мне показалось уместно… Медленно, держа за запястья, вернул его вглубь кресла и как бы невзначай сложил в фотографибельную позу.
— А вот скажите, дома есть кошка? Или собака? Пушистая? — Кандидат поднял голову, и — о чудо! — глаза его просветлели.
— Белка.
— Ого! — А сам нащупываю камеру. — Провода, поди, грызет?
— Не то слово! В шторах гнездо свила.
И словно ангел, расправив крылья, когда уже все на хрен умерли, — выплывает она, невозможная на этом лице, но вот она — улыбка. Под серийную съемку десять кадров в секунду.
#АндрейБелозеров
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 1