Опусы и рассказы

Во время блокады эту маленькую девочку эвакуировали из Ленинграда. Леночка её звали. А фамилию свою она забыла, такая она была маленькая и измученная. Она потеряла всю семью; маму, бабушку, старшего братика… А ее нашла специальная бригада истощенных девушек - тогда ходили по квартирам страшной блокадной зимой, искали детей, у которых погибли родители или при смерти были… Вот Леночку нашли и смогли отправить в эвакуацию. Она не помнила, как детей везли в тряском грузовике по льду, не помнила, как попала в детский дом; она маленькая была. Как истощённый гномик с большой головой на тонкой шейке… И она уже не хотела кушать. Такое бывает при дистрофии. Она лежала в постельке или сидела на стульчике у печки. Грелась. И молчала. Думали, что Леночка умрет. Много детей умерло уже в эвакуации; сильное истощение, и нет сил жить и кушать. И играть. И дышать… И одноногий истопник, фронтовик дядя Коля лет двадцати от роду, свернул из старого полотенца куклу. Как-то подрезал, свернул, пришил, - получилась уродливая кукла. Он химическим карандашом нарисовал кукле глазки и ротик. И носик-закорючку. Дал куклу Леночке и сказал серьезно: "ты, Леночка, баюкай куклу. И учи ее кушать хорошо! Ты теперь кукле мама. И уж позаботься о ней получше. А то она болеет и слабая такая. Даже не плачет!". И эта Леночка вдруг вцепилась в куклу и прижала ее к себе. И стала баюкать и гладить тонкими ручками. А за обедом кормила куклу кашей, что-то шептала ей ласковое. И сама поела кашу и кусочек хлебца, - кормили не разносолами в эвакуации… Ну вот, Леночка и спала с куклой, и у печки ее грела, обнимала ее и хлопотала о кукле. Об уродливой кукле из старого полотенца с нарисованными глазами… Девочка выжила. Потому что ей нельзя было умереть; надо заботиться о кукле, понимаете? Когда надо о ком-то заботиться - это огромная сила жизни для некоторых людей. Для таких, как эта девочка. Которая стала медсестрой потом и прожила долгую жизнь. И руки ее были всегда заняты. А сердце - наполнено… Автор: Анна Кирьянова

Родня Родственников у Степана было не просто много, а очень много. Дед по отцовской линии постарался. Полным составом родня не собирается, разве что на похороны, но связь поддерживает. Поэтому, когда тетушка Ирина напросилась в гости, Степан с женой не отказали, приняли со всей душой. По телефону она говорила, что на недельку. А оказалось… Оказалось, что тетка решила окончательно перебраться в город. Работу найти, квартиру снять. Новую жизнь начать. Она ведь не старая еще – всего пятьдесят! А у нее – ни мужа, ни детей. Вольная птица. Может жить, где захочет. – Я быстро съеду, – уверила гостья в первый же день, хотя никто ее об этом не спрашивал, – только квартиру сниму. Чтобы совсем сразить хозяев добрыми намерениями, тетушка с утра испекла пирог с яблоками. Вкусный! На этом бонусы и закончились. Ежедневно Ирина уходила из дома (говорила, что на собеседования). Возвращалась часа через три и весь оставшийся день смотрела телевизор. На полную громкость. Потише не делала даже поздно вечером, когда вся семья собиралась дома. Тетку не заботило, что Степан с супругой хотят после работы отдохнуть в тишине, а детям нужно делать уроки. Потерпев неделю, племянник стал аккуратно спрашивать: – Тетя Ира, а что у вас с работой? – Ничего! Ни одного путного начальника не встретила. То нормально платить не хотят, то берут только с испытательным сроком, то хотят на стажировку отправить. А оно мне надо? Степан только плечами пожал. Прошла неделя. Тетушка обжилась в комнате, «нечаянно» отселив из нее дочку Степана к младшему брату. Хозяева промолчали, даже сделали вид, что ничего не заметили. И тетушка «разошлась». Работу искать практически перестала. Целыми днями сидела дома у телевизора и ничего не делала. Хотя… Мастерски, с аппетитом уничтожала все, что могла найти в холодильнике. При этом даже хлеба ни разу не купила. Плюс ко всему стала «руководить» всеми членами семьи. Степана отправляла на рынок за свежими яйцами, его жене составляла меню для готовки: то диетический супчик, то запеканку. #опусы Детям тоже находила занятия: убрать, подмести, сбегать в магазин. Сама искать работу перестала вовсе. Так прошло больше месяца. Степан, видя, что тетка наглеет с каждым днем, еле сдерживался. Как-то в субботу его девятилетняя дочь пришла из школы и, не успев сказать ни слова, услышала: – Мариночка, пока ты не разулась, сбегай, купи мне минералочки. Так пить хочется, а у вас не вода, а жуть просто. Степан вышел в прихожую, взял у дочери ранец, помог снять куртку и, аккуратно подтолкнув в сторону ванной, сказал: – Или, доча, мой руки. Обедать будем. Что тут началось! Тетка вскочила, покрылась красными пятнами, и закричала: – Степа, ты рехнулся? Я пить хочу! Ты что не понял?! Если ее жалко, иди сам в магазин! Сейчас! – Ага, схожу, – спокойно ответил племянник, – прямо побегу. А сам зашел в комнату, где расположилась тетка, и стал запихивать в большой пакет ее вещи. Молча. На все про все потребовалось 10 минут. Ирина все это время кричала, вернее визжала, что никуда не пойдет, что она еще не нашла работу и не сняла жилье. Потом стала в дверях стеной, чтобы преградить Степану путь и шипела ему в лицо: – Ты не посмеешь… В ответ на это Степан все теткины вещи вышвырнул в окно, а ее саму – вытолкал на улицу. Вопли и проклятия женщины еще долго звенели в воздухе… Через несколько дней Степану стала названивать родня. За пару дней мужчина узнал, что они с женой – самые настоящие нег@дяи. Оказывается, они обворовали милейшую тетушку, вот прям обобрали до нитки! Куска хлеба пожалели для пожилого человека! Что Степан – законченный алкоголик, а его жена – шляется где-попало с местными мужиками и больше похожа на прост@тутку, а не на мать семейства! А дети у них – и вовсе деб@лы и олигофрены – чего же ждать от таких родителей?… Степан выслушал всех. Потом пошел и сменил номер телефона. Теперь в доме тишина. Никто не звонит. У семьи не стало никаких родственников. – Какое же это счастье, – говорит Степан… Светлана Сушко Блог на дзене: Сушкины истории #опусыИрассказы

У Лёшки Кнопкина заболела жена. Маришку увезли ночью на «Скорой». Утром Лёшка кое-как позавтракал и поехал в больницу. Перед больничными воротами его обогнали две женщины. – Ты ей сок взяла? – спросила одна. – Нет, ей сок нельзя. Я ей бульон несу. И минералку, – ответила другая. Лёшка остановился и понял, что идёт к жене с пустыми руками. Он развернулся и пошёл в противоположную сторону, выискивая взглядом магазин с продуктами. Возле забора стояла бабушка и торговала апельсинами. У неё оставалось всего пять штук. – Почём? – спросил Кнопкин. – Так отдаю. Берите на счастье, – бабулька протянула оранжевый плод. – А можно все? Сколько с меня? – Нисколько. Забирайте, если вам так сильно нужно счастье, – улыбнулась старушка и протянула ему пакет с апельсинами. – Счастья много не бывает, – деловито сказал Лёшка, забирая пакет. Довольный собой Кнопкин направился в больницу. В приёмный покой его не пустили. Сначала не нашли нужную фамилию, потом сказали, что жена в реанимации и апельсины ей нельзя. Лёшка пытался ей позвонить, но телефон не отвечал. Так и не увидев свою Маришку, расстроенный Кнопкин поехал домой. Он выложил апельсины на кухонный стол и сел резаться в танки. Из игры его выдернул посторонний звук. Кто-то двигал по столу чашку. Дзынь! Чашка грохнулась на кафельный пол. Животных в доме не было, и Кнопкин насторожился. Он осторожно заглянул в кухню. Никого. Чашка с отбитой ручкой валялась на полу. Апельсины раскатились, а один даже закатился под батарею. Лёшка собрал оранжевые плоды и положил в холодильник. А беглеца из-под батареи взял с собой. Он собирался пройти ещё один уровень в игре, а потом дозвониться жене. Перекидывая апельсин с руки на руку, Лешка вошёл в комнату. В какой-то момент он слишком высоко подкинул плод и не поймал. Апельсин шмякнулся на диван, подпрыгнул, вытянул четыре лапы, распушил хвост и помчался по комнате с криком: «Миау!». От неожиданности Кнопкин сел прямо на палас. Оранжевый фрукт обежал вокруг него и забрался на занавеску. Лёшка протёр глаза. Апельсин, зацепившись когтями, висел неподвижно. Кнопкин подкрался и схватил его, но в руках осталась лишь кожура. Маленький рыжий котёнок выскользнул из неё и уже карабкался по джинсам вверх. Лёшка откинул кожуру и осторожно взял в руки пушистого пришельца. – Ого, счастье привалило! – задумчиво сказал он. – Что же мне с тобой делать? – Любить, растить и радоваться, – ответил котёнок. – И не ронять! Добавил он, когда у Лёшки задрожали руки. – Ты кто? – спросил Кнопкин. Он уже сел на диван и пытался понять, сейчас ему вызывать бригаду санитаров, или повременить немного. – Как кто? Я счастье! Ты же сам меня принёс. Сказал, что счастья много не бывает. – А-а там, в холодильнике, т-тоже? – Ну да! Братья мои по счастью. Они пока в холодильнике – спят. А я уже согрелся и готов тебя осчастливить. – Как? – голос у Кнопкина сел. – Очень просто. Я буду у тебя жить, а ты от этого будешь счастливым. – Я буду счастливым, если Маришку выпишут. А пока меня туда даже не пускают. – Пустят, вот увидишь! Только ты ей обязательно апельсин отнеси, чтобы она тоже стала счастливой. – Прям сейчас? – Кнопкин с тоской глянул на игру, стоящую на паузе. – Прямо сейчас! – уверенно сказал котёнок. – А я тебя тут подожду. Лешка выудил из холодильника очередной счастливый плод и положил в карман. Потом вызвал такси и поехал в больницу. Без особой надежды. Но на удивление всё прошло гладко. Нужную фамилию отыскали быстро, назвали палату и разрешили подняться на минуточку. Кнопкин полетел как на крыльях. Маришка вышла в коридор. Оказалось, что в реанимацию попала однофамилица, телефон случайно упал в воду, а через пять минут обход. Лёшка сунул ей в руки апельсин, сказал «на счастье», чмокнул в щёчку и пошёл домой. Переступив порог, он не узнал квартиру. Такого разгрома он не видел никогда. Шапки были свалены с вешалки на пол, обувь разбросана. Как будто вихрь прошёлся по квартире, сметая со своего пути мелкие и лёгкие предметы. Кнопкин зашёл в зал. На шторах висел рыжий котёнок. – Это всё ты натворил? – спросил Лёшка. – Ага! – весело ответил рыжий вредитель. – Правда, здорово! Я от души повеселился и теперь хочу спать. – А убирать, кто будет? – Лёшка был в отчаянии. – А ты думал счастье – это тебе хухры-мухры? Это ещё и труд! – умничал рыжий, покачиваясь на шторе. – Я вот сейчас тебя поймаю и выкину на улицу! – рассердился Кнопкин. – На улицу? Выкинешь счастье? Своими руками? Не верю! – Ладно, позже выкину. Порядок только наведу, – ворчал Лёшка, поднимая и раскладывая всё по местам. – Как сходил? Видел жену? Передал ей счастье? – Видел, передал. Скучаю я за ней. Никогда не расставались, а сегодня один спать должен. – Ты не один. Я сегодня с тобой спать буду. Песню тебе буду петь. Счастливую. – Ладно, – Лёшка перестал уже злиться, – пошли я тебя покормлю и спать. Счастье ты моё, апельсиновое. Утром позвонила Маришка. – Лёша! Ты не представляешь! Пришли анализы, оказалось, что я беременна! Мы так долго этого ждали! Слышишь? У нас будет ребёнок! Счастье какое! Меня выписывают после обеда. Заберёшь? Лёшь, ну что ты молчишь? У Кнопкина перехватило дыхание. Он сел на диван. Горло сжалось, и подступили слёзы. Семь лет они ходили по врачам, тратили время и деньги. И в последней клинике вынесли приговор – бесплодие. – Да-да, заберу, – прошептал он. Котёнок подкрался и боднул его руку. – Ну как? Ты счастлив? – Ещё как! Только одно не пойму. Она съела апельсин, забеременела и теперь родит мне говорящего котёнка? – Чудак человек! – засмеялся рыжий. – Таких глупостей напридумывал! Счастье выглядит по-разному, у каждого своё. Вот тебе было грустно и одиноко – я появился. А для неё дети счастье. Ты, кстати, не держи апельсины у себя, делись. Отдай несчастным. – А с тобой что делать? Мне Маришка не разрешит кота. – Разрешит. Счастливые люди добрые. Ближе к обеду Кнопкин оделся, сунул в карман оставшиеся апельсины и вызвал такси. Спускаясь по ступенькам, он встретился с соседкой. Старушка поднималась с тяжёлой сумкой и выглядела подавленной и уставшей. – Клавдия Тимофеевна, давайте помогу! Кнопкин подхватил сумку, подал руку и бодро зашагал вверх. Перед дверью он вручил ей апельсин. – На счастье! Старушка расплылась в улыбке, а Лёшка запрыгал вниз через две ступеньки. Таксист был хмур. Он уже набирал оператора, чтобы отменить заказ, когда Кнопкин плюхнулся в салон. – Добрый день! Это вам! На счастье! – сказал он и протянул таксисту апельсин. – А ты чего такой добрый? – буркнул водитель, пряча плод в карман. – Жену выписывают, счастьем делюсь. Таксист улыбнулся и включил весёлую музыку. Всю дорогу до больницы они пели песни. Расстались чуть не братьями. Маришка уже ждала в коридоре. Она выглядела слегка расстроенной. – Что случилось? – забеспокоился муж. – Ничего. У меня всё хорошо. А вот у Ирины, соседки по палате, ставят бесплодие. И мне со своей беременностью как-то неловко. Она сейчас такая несчастная. – Передай ей апельсин на счастье, – Кнопкин протянул последний плод. – Скажи, что врачи ошибаются. – Я мигом, – сказала Маришка и побежала в палату. И Лёшка почувствовал себя очень счастливым человеком. Через положенный срок Кнопкин забрал из роддома жену и дочку. Ещё через месяц родила Ирина, Маришкина подруга. Клавдия Тимофеевна приютила рыжего пса. И теперь он провожает её в магазин и носит сумку. А таксист купил себе новую машину. И все были счастливы. Потому что счастье у каждого своё! #ОпусыиРассказы Автор : Морошка Сергеева в группе Опусы и рассказы #четвероногие #котики

КАК ПРАВИЛЬНО МАТЕРИТЬСЯ Борис Крумер Зима. Ленинград. Васильевский остров. Мой друг помогает мне завести машину, у которой безнадежно скончался стартер. Буксировочный трос, связывающий два автомобиля, лежит на земле, своим цветом мало отличаясь от закопчённого снежно-ледяного крошева. Бодро семенящая старушка, не замечая замаскированного троса, молодцевато влетает в неблагонадежное пространство между нашими автомобилями, дабы перейти дорогу вне зоны пешеходного перехода. Судя по благородным сединам дамы, ее глубоким морщинам и крайне вдумчивой манере перемещаться из одной точки пространства в другую, она пережила не только блокаду Ленинграда, но и закладку Петропавловской крепости. Но возраст совершенно не портит её утонченный профиль, указывающий на белую кость и наличие голубой крови. Засмотревшись на ее аристократическое лицо со следами былой, изысканной красоты, я совершенно забываю о цели нашего предприятия. Забывает о ней и мой друг. Трогаясь, он совершенно упускает из виду, что к его машине привязан веревкой другой автомобиль. В связи с этим, он смотрит влево, чтобы пропустить попутный транспорт, а не назад, чтобы не убить высокородную старуху, которая прилежно борется с сугробом прямо между нашими связанными автомобилями. Последующие события происходят в считанные мгновения. Мой друг, не замечая бабулю между нашими машинами, трогается с места. Трос натягивается, причем как раз в тот момент, когда старушка уже перешагнула через него одной ногой. Подкинутая тросом злополучная страдалица штопором взлетает в небо, и, совершив изящный двойной тулуп, падает под колеса моего автомобиля. Мой друг, не видя разворачивающейся трагедии, продолжает движение, стронув мою машину с места, и начав натягивать её на упавшую женщину. Я пытаюсь включить дальний свет, надавить на клаксон, чтобы заставить его остановиться, но мёRTвый аккумулятор не дает мне такой возможности. Я рву ручной тормоз и пулей вылетаю из машины. Думаю, что так громко я не орал никогда в жизни, орал усердно, не щадя глотки и сил, полностью заглушая уличный гул и дребезжание подошедшего трамвая. Зато вопль сработал, и мой друг в панике нажал на педаль тормоза. Пока мы доставали правнучку Нарышкиных или Головиных из сугроба, ставили ее на ноги, отряхивали и расспрашивали о самочувствии, она молчала, постепенно приходя в себя. А потом начала говорить. Я прожил несколько лет в Сибири в рабочем квартале города Томска, среди детей из цыганского табора и работников спичечной фабрики. Я работал токарем на РТО, служил в советской армии, побывал на всех шахтах и карьерах Кольского полуострова. Я был уверен, что знаю мат и умею им пользоваться. Но эта рафинированная жительница Васильевского острова в течение пяти минут разуверила меня в этом убеждении. Базисных матерных слов крайне мало, еще меньше, чем нот, но наша новая знакомая с первого же аккорда взяла такой невообразимый импровизационный темп, настолько искусно исполнила нецензурную симфонию, до такой степени художественно отнеслась к словообразованию, что мы с приятелем замерли в восторге, открыв рот, боясь пропустить хоть одно слово. Она закручивала ругательства в многоэтажные витиеватые спирали, плела кружева проклятий, отмечала отборной бранью всех наших родственников в прошлом, будущем и настоящем, поносила каждую отдельную анатомическую особенность наших лиц и тел, кляла наши автомобили, и не забывала покрывать черной хулой сам факт нашего появления на белый свет. После ознакомления со столь виртуозной, филологически идеально выверенной бранью, где не было нарушено ни одно спряжение глагола, ни одно склонение числительного, где ни один падеж не мог пожаловаться на неправильное употребление, я понял, что вот он неприступный лингвистический Эверест, который мне никогда не покорить. Я с ужасом осознал, что вовеки не поднимусь выше уровня слесаря-фрезеровщика, и что мой мат никогда не звучал интереснее, чем «чижик-пыжик», и, скорее всего, и не зазвучит. А потом она неторопливо удалилась, отказавшись от нашей помощи, осмотра у врача, и любой другой компенсации. А мы бежали рядом и униженно просили взять нас к себе в ученики, суля царства, золотые горы и все сокровища мира. Но гордая старуха ушла, навсегда оставив нас с ощущением собственной неполноценности в вопросах сквернословия, и вечной душевной болью от того, что у нас не оказалось с собой диктофона.

Часто мужчины возмущаются, увидев, что из тонкой и звонкой девочки, которой когда-то была их возлюбленная, вдруг вылупилась тетка. Они считают, что их обманули. Подсунули, вроде как, некачественный продукт. Была студентка в белой шапочке, танцевала на дискотеке, читала Мураками, мечтала поехать в Париж, и вдруг – она. Классическая тетка с лишним весом, сниженным кругозором, ограниченным покупкой тушенки «по акции» и наймом репетиторов для ребенка. С короткой стрижкой, в трусах в горошек, с пирожным в перерыве на работе, в странной одежде немарких цветов, больше напоминающей парашют. Откуда они вообще берутся – эти тетки? А я вам скажу, откуда. Тетками становятся женщины, которые живут не для себя. Женщины, которые вынуждены ежедневно и ежечасно поступать вопреки своим желаниям. Что заставляет их делать это? Вероятно, долг. Разве акциями в «Пятерочке» интересуются от хорошей жизни? Нет. Ими интересуются женщины, которые пытаются на месяц растянуть получку мужа, по недоразумению именуемую зарплатой. Чтобы хватило и на еду, и мужу на штаны, и ребенку на репетиторов. Опять же, разве репетиторов и скучную проверку уроков придумала женщина? Она лишь взвалила на себя ответственность, и старается соответствовать высоким современным стандартам содержания детей. О которых (и о стандартах, и о детях) муж часто имеет лишь умозрительное представление. Почему тетка ест пирожное? Вероятно, восполняет потери энергии, которые нельзя восполнить иначе – прогулками, сном. Потому что спать ей некогда, у ребенка резались зубы/болел живот/поднялась температура. Заметила, что свободные и необремененные родственниками и детьми женщины, которые делают, что хотят, тетками не бывают. Они бывают маргиналками, пьяницами, проститутками, содержанками, странными барышнями… но не тетками. Тетка – это всегда ужатие себя ради других, жизнь чужими интересами. Победи в себе тетку – кричат гламурные журналы. Наладь сонь, питайся по пять раз в день мраморной говядиной, ходи три раза в неделю на силовую, и три раза в бассейн. Сходи в парикмахерскую, купи новую одежду. Им невдомек, что, возможно, эта женщина очень хочет и на силовую, и в парикмахерскую, и в бассейн. Но у нее на шее – двое детей-школьников, парализованная свекровь, требующие помощи родители. В обществе теток почему-то принято шугать, позорить нелепым внешним видом, обвинять в лености. Хотя, если уж откровенно, некоторым теткам мужья, дети и общество должны были бы поклониться в ноги за их подвиг. На них, отчасти, и держится этот мир. Автор: Морена Морана

Жена генерала Рокоссовского во время войны работала простой прачкой в госпитале. Со своей женой Константин Константинович прожил 45 лет. ...В октябре 1941 года семья Константина Константиновича, тогда еще командующего 16-й армией, была временно эвакуирована в Новосибирск. Местные органы, ведающие распределением трудовых ресурсов, направили Юлию Петровну Рокоссовскую в госпиталь. Там ей предложили работать прачкой. Месяца через два начальнику госпиталя попалось личное дело Ю.П. Рокоссовской. Он был в шоке, вызвал к себе Юлию Петровну и спросил: — У вас в анкете сказано, что ваш муж, Рокоссовский, находится на фронте. — Да, он на фронте,— подтвердила Юлия Петровна. — А это не тот ли генерал Рокоссовский, армия которого отличилась при обороне Москвы? — Мой муж командует шестнадцатой армией, которая действительно обороняла Москву. — Так вы являетесь женой Константина Константиновича Рокоссовского? — Да. — А что же вы об этом никому не сказали? — Меня не спрашивали. Полковник снова начал просматривать личное дело. — «Владею французским, английским, польским и немецким языками»,— прочитал он.— А кто же вас поставил прачкой? — Я горжусь тем, что в меру своих сил и возможностей помогаю нашей Красной Армии в тяжелые для страны дни! — с достоинством ответила Рокоссовская. — Это правильно. Но знаете, как многие военные училища нуждаются в преподавателях иностранных языков? Юлия Петровна пожала плечами. А утром ее вызвали в военкомат и дали направление на работу в училище... И еще одна деталь: дочь К.К. Рокоссовского Ада, оказывается, после окончания специальных курсов находилась в тылу врага, у партизан. Я написал репортаж и показал его Константину Константиновичу. Попросил прочитать. Командующий по ходу дела внес несколько добавлений и поправок… Слова «видный советский полководец» заменил на «один из советских полководцев». Вычеркнул слова «любимец армии и народа». В этом был весь он, Константин Константинович Рокоссовский. Трояновский П.И. «На восьми фронтах».

Нa момeнт пpоиcшecтвия этой иcтоpии моeмy cынy было 5 лeт. Моя подpyгa подapилa eмy мишкy. Пpоcтой мишкa, тогдa он был бeлый, ceйчac он, конeчно, yжe дaлeко нe бeлый. Зовyт Миcя. Это нacтолько близкий дpyг моeго cынa, что он бeз нeго cовepшeнно никyдa нe xодил. Cпaть ложилcя только c Миceй. Paccкaзывaл eмy cкaзки. Говоpил, что мишкa зaщищaeт eго от плоxиx cнов. B общeм, caмaя любимaя игpyшкa. B очepeдной paз моя мaмa cобpaлacь зaбpaть внyкa к ceбe в Кaзaxcтaн нa кaникyлы. Мы cдeлaли eй довepeнноcть, cложили чeмодaн, конeчно жe Миcя в pyкax cынa. Поcaдили в aвтобyc Чeлябинcк-Pyдный и отпpaвили. Beчepом звонит мнe мaмa, нa зaднeм фонe плaч cынa. B aвтобyce cын ycнyл и Миcя выcкользнyл y нeго из pyк. Когдa пpиexaли в поcёлок, cтоянкa былa вceго 2 минyты, поэтомy пpишлоcь быcтpо выxодить из aвтобyca. И Миcя yexaл в Pyдный... Пpопaжy обнapyжили yжe домa. Мaмa cтaлa звонить нa aвтовокзaл, пpоcить номep тeлeфонa этого водитeля. Объяcнилa cитyaцию. Bодитeль тpyбкy нe бpaл. Оно и понятно, aвтобyc в пyти. Тогдa нaчaльницa aвтовокзaлa позвонилa в ДПC. Чтобы подключить ДПCников, котоpыe нaxодятcя нa пyнктe пpовepки докyмeнтов Pyбeж, но окaзaлоcь, что aвтобyc yжe пpоexaл и yжe подъeзжaeт к дpyгомy поcёлкy. Обeщaли пepeдaть поcтaм, чтобы оcтaновили aвтобyc и paccкaзaли водитeлю пpо бeдy. Тyт пpоиcxодит чyдо. Дозвонилиcь до водитeля, попpоcили нaйти мишкy. Большe вceго боялиcь, что кто-то eго зaбepёт нa кaкой-нибyдь оcтaновкe. Bодитeль пообeщaл нaйти нa cлeдyющeй оcтaновкe. Дeйcтвитeльно, пepeзвонил. Мишкy нaшeл под кpecлом. Игpyшкa y нeго. Зaвтpa eдeт в обpaтный peйc, зaвeзeт нa aвтовокзaл. Потянyлиcь чacы ожидaния. Cын вpодe ycпокоилcя, но ноcом xлюпaeт. Ночь cпaл ypывкaми. Плaкaл: "Миceнькa, я тeбя бpоcил, я тeбя потepял". Мaмa пилa коpвaлол. Cын пpоcнyлcя в 8 yтpa. Нaчaл одeвaтьcя. Блaго лeто. Шоpтики, мaeчкa. Бaбyшкa eго поймaлa yжe нa кpыльцe, cобpaлcя нa вокзaл зa мeдвeдeм. A aвтобyc должeн был пpиexaть в 14:00 дня. И вот в 13:30 идёт моя мaмa c cыном нa вокзaл. Пpиeзжaeт aвтобyc, нa пepeднeй пaнeли в лобовоe cтeкло cмотpит Миcя. Bодитeль yлыбaлcя, вpyчил игpyшкy cынy. Попpоcил большe нe тepять. Paccкaзaл, что вчepa, yжe подъeзжaя к Коcтaнaю, eго оcтaновил пaтpyль ДПC. Он пpиготовил докyмeнты, a они cпpоcили eго, нaшёл ли он мeдвeдя. Bодитeль покaзaл игpyшкy, peбятa ДПC cпpоcили eго, когдa он поeдeт обpaтно. Они зaвтpa вeчepом должны были двигaтьcя в cтоpонy тaможни и xотeли зaвeзти игpyшкy в поcёлок. Но водитeль cкaзaл, что в 14:00 он yжe бyдeт в поcёлкe и мeдвeжонок вepнётcя к xозяинy поpaньшe. Мaмa вpyчилa водитeлю пaкeт c коньяком и дeнeжкой. A cыночeк paдоcтный пpижимaл к ceбe cвоeго мaлeнького бeлого мeдвeдя и шeптaл eмy, что он eго большe никогдa нe потepяeт. Bо вceй этой иcтоpии я бecконeчно блaгодapнa и нaчaльницe aвтовокзaлa, и водитeлю, и paботникaм ДПC, котоpыe нe поcчитaли пpопaжy игpyшки пycтяком. A дeйcтвитeльно откликнyлиcь и поcтapaлиcь помочь. Bот тaкиe cитyaции покaзывaют нacтоящee чeловeчecкоe отношeниe мeждy людьми. #опусыирассказы #дети #игрушки #игрушка #авторскиерассказы

Поможем Насте?

Не могу на тебе жениться, это же мой ребенок... - Ир, у тебя пустой вагон, один пассажир в пятом купе остался. - Да ну?! – Ира реагирует мгновенно, хоть и спросонок. По инерции натягивает форму, тянется за расческой. – Я сейчас, - она торопливо собирается. - Да не торопись, успеешь, - напарница с соседнего вагона стоит в служебном купе, где обычно отдыхают проводники, - так-то все в полном порядке, прибралась, как могла, а остальное – тебе. - Ладно-ладно, и так спасибо, я хоть вздремнула… надо же – один пассажир, редко такое бывает. - Ага, и едет до конечной. - Галка, спасибо, дальше сама управлюсь. - Ну, я пошла, титан, правда, холодный, не стала из-за одного… в общем, разберешься. Ирина кивнула, дав понять, что готова заступить на смену. В этот раз в вагоне одна, ну или можно по-другому сказать: два вагона на троих. Такое бывало, когда некого поставить, и тогда приходили на помощь проводники соседнего вагона. Отдохнув, она снова приступила к своим обязанностям. Впереди целая ночь, а утром – дома. Вагон слегка покачивало, но Ира, привыкнув, уверенно шла, будто всю жизнь работала на железной дороге. А на самом деле, пришла не так давно – два года назад, и прежде отучилась на курсах проводников. Прошлась по всем купе, проверив постельное и убрав лишнее. - Вряд ли будет много нарду, - подумала она, - а может вообще никого не быть. - Стала потихоньку прибираться, забыв про единственного пассажира. - Хозяйка, чайку можно? - услышала она голос пассажира, когда возилась возле титана. - Можно, - откликнулась она, не поворачиваясь, - еще минут пять и будет чай. Прошло минут десять, а пассажир так и сидел в купе. – Надо сказать, что чай готов, - решила она и пошла в пятое купе. Мужчина сидел, ссутулившись, и смотрел в окно, за которым уже было темно, лишь отдаленные огоньки мелькали. - Вы чай спрашивали: вам принести? или только кипяток нужен? Он посмотрел на нее – задержал взгляд. Показалось – вздрогнул, или даже испугался чего-то. - А-ааа, да, спасибо, я сам, у меня заварка есть, - сказал он с хрипотцой в голосе. Она закрыла купе и пошла в «служебку», слегка пошатываясь. Но в этот раз не от того, что вагон качало, а от того, что узнала… узнала она его, хоть и изменился сильно. Постаревший, он выглядел старше своего возраста. - А может не он? – подумала она, закрывшись. – Да вроде он, невозможно ошибиться… и голос его, это значит, я спала, когда посадка была, при Галке вошел. Ирина сидела, словно в забытьи, еще не до конца понимая, ошиблась она или нет, всё-таки двадцать семь лет прошло. Специально не считала, как-то сама собой эта цифра застряла в сознании. - Да что же я сижу? Это же просто… - Она достала папку с билетами, в которой был один-единственный – как раз пассажира пятого купе. – Лапшин П.П. – прочитала она едва слышно. – Все верно, Лапшин Павел Петрович, можно было и не сомневаться, сразу ведь узнала… а он? узнал меня? Она задумалась. Хотела ли она, чтобы он узнал ее?#опусы Столько лет прошло, многое забылось, выветрилось, да и встречи с ним никогда не искала. Она вышла из купе, застав пассажира у титана. Он как-то виновато смотрел на нее. – А я тут чайку решил… - Смотрите, а то разольется и обожжетесь, - напомнила она. Он как-то виновато усмехнулся. – А я уже обжегся, давно еще обжегся… здравствуй, Ира. Еще подумал: ты или нет. А потом смотрю: почти не изменилась. - Ну да, за четверть века какие изменения? - пошутила она. - Только возраст в паспорте другой. - А я вот еду, понимаешь, вчера сел, не видел тебя… значит, на железной дороге работаешь… - Да, всего два года. - Тяжело, наверное? - По-разному бывает, привыкла. - А я смотрю: один я тут вроде… - Скоро станция, может еще кто будет, хотя, если на одну ночь, то в купейный мало пассажиров. - Ир, ты это, зайди… хоть поговорим. - Так на работе я, какие разговоры… - Ну хоть ненадолго, а то когда еще свидимся… это же чудо какое-то, что встретились… зайди, очень прошу. – И взгляд у него был такой просящий, будто от того, что она зайдет, зависело что-то важное в его жизни. Он пошел к себе, держась одной рукой за поручень, боясь расплескать кипяток. - Зайду, вот станцию проедем и зайду, - крикнула она вслед. Станционные огни освещали перрон, несколько человек торопились в плацкартный вагон. – Надо же, снова никого, - удивилась Ирина, - поднявшись в вагон. Когда отъехали, вспомнила, что обещала заглянуть в пятое купе. Она вообще могла не заходить туда, просто не обязана. Даже если бы он упрашивал, все равно могла отказать. Но почему-то согласилась. Может потому, что уже все давно прошло, все отболело. - Не холодно? – спросила Ирина, войдя в купе. - Нет, что ты, у меня ведь куртка, если что. - Зачем куртку? Могу второе одеяло дать, если холодно будет ночью. Он снова виновато улыбнулся. - Похудел ты, Павел, - сказала она. - И постарел, - добавил он. - Ну, понятно, не молодеем. - Нет, ты еще молодая. Раньше думал: вот встретимся случайно в городе, и я обязательно поговорю с тобой. А не получилось… как назло. - А чего встречаться, какая надобность? – спросила она с безразличием. Мужчина снова виновато отвел взгляд. Потом засуетился, достал из пакета шоколадку. – Забыл, шоколад есть… вот… угощайся, - он неуклюже стал предлагать, желая угодить. - Да не голодная я… скажи лучше, откуда едешь? - Ездил в кардиологический центр… вот так, Ира, давно уже с сердцем маюсь, спасибо, лечат. А ты? ты-то как? как здоровье? - Да хорошо здоровье, не считая возраста. Хотя какой это возраст, наши бабушки в эти годы еще рожали. – Она ответила и замолчала, решив, что сказала что-то неуместное. - Да-да, так и есть… дети, ох дети… - Что ты так вздыхаешь? Кто у тебя тогда родился-то? – спросила она - Дочка. – С грустью ответил она. - Еще дети есть? - Нет. Только дочка. И вроде бы все забылось, но воспоминания накатили волной и застряли как ком в горле. Ира вспомнила, как стояли они под весенним дождем, и ее трясло то ли от холода, то ли от слов Павла.#опусы И как давно это было, а кажется будто вчера. - Ира, ну не знал, честное слово не знал! – Говорил он ей тогда. - Мы же расстались с ней, больше полугода прошло, как расстались. - Ты же говорил, что ничего серьезного у вас не было! – сквозь слезы кричала Ира. - Да, говорил, но близки-то мы были… она родит скоро, понимаешь? Ребенок у меня будет... я на днях узнал. И как я теперь… я не могу на тебе жениться, это же мой ребенок… - А я? со мной что будет? что родители скажут? У нас с тобой через неделю свадьба… - Ира, ну прости, пойми меня… Наташа ребенка ждет… как их могу оставить? Кто я после этого? - Так ты из-за ребенка? – она старалась смотреть ему в глаза. И он посмотрел ей в глаза, но не выдержал и отвел взгляд. - Да, из-за ребенка… нам с тобой еще не поздно все поменять, а там… я должен быть с ней, ей и так беременность тяжело дается. Она вытирала лицо от капель дождя и от слез. А потом начала рыдать навзрыд, - ей казалось, весь мир изменился, и что серое небо, беспросветно затянутое хмурыми облаками, будет всегда. Она пошла, ничего больше не сказав, а он кричал ей вслед: - Ира, прости! Я все расходы оплачу, кафе… и что там еще… Вот это она сейчас и вспомнила. И он, словно почувствовав ее состояние, тоже вспомнил. – Дочку я вырастил… похожа на меня, почти копия, а вот характер… - он усмехнулся. – Я ведь, знаешь, все им отдал, ну в том смысле, что всю жизнь работал, обеспечивал… нет, я понимаю, это моя обязанность, потому что семья, ребенок... но пришло время, стал ненужным, выбросили, как старый стул на свалку… - Паша, да что ты про старость говоришь? Нам еще работать и работать! - Это так, я понимаю. - Он снова виновато взглянул на нее. – Ты прости, мне ли тебе жаловаться, я ведь обидел тебя тогда, решил, что так будет лучше, не хотел, чтобы ребенок без отца рос. Ну, вот и вырастил… как заболел, так и не нужен стал. Ну ладно – жена, с ней все понятно, давно остыли. Но дочка?! Квартиру им отдал, поселился в материной квартире… - Кстати, а как Зоя Ивановна? – спросила Ирина, вспомнив, что несостоявшаяся свекровь была к ней очень добра. - Мама умерла три года назад. - Прости, не знала, прими мои соболезнования. - Так вот, отдал квартиру, переехал к матери, она тогда еще жива была… и представляешь, дочка уже тогда бабушку просила завещание на нее сделать. Ну, а мама сказала: Паша – наследник, а уж как он потом распорядится, это он сам решит. Ирина, конечно, ожидала услышать рассказ о его жизни, но не думала, что все так печально. - Паша, а может еще наладятся отношения? - Пытаюсь, дочь все-таки – единственная, замуж обирается, внуки будут, - он приложил руку к груди, - сердце ноет, понимаешь… не столько от обиды, а от того, что почти не видимся. Он замолчал, посмотрел в окно, пытаясь что-то там разглядеть. - Ты чай-то пей, а то остынет, - напомнила проводница. - Да, конечно, чай - это хорошо. Ну, а у тебя как? семья есть? - Есть. Сын и дочка, муж… - Это хорошо. - Паш, а ты знаешь что… не падай духом. В жизни ведь как бывает: сегодня плохо, а завтра хорошо. Ты лучше здоровье свое поддерживай, а дочка… никуда она не денется, все равно ты ей отец. – Ирина поднялась. – Пойду я, станция скоро. Он кивнул, проводив ее взглядом. На станции сели два пассажира – муж с женой. Ирина, выдав постельное, ушла в «служебку». Ночь прошла спокойно. На больших перегонах даже удавалось вздремнуть. Утром оставалось только высадить пассажиров и прибраться в вагоне. Сонные муж с женой среднего возраста еще пытались улыбнуться, хотя и не выспались, сели-то поздно ночью. Павел вышел из купе и поравнялся с Ириной. – Ну, Ира, всего тебе хорошего… у тебя должно быть все хорошо. - А у меня и так все хорошо, Паша. А тебе вот что скажу: не опускай руки, здоровье поддерживай, крепись, ты еще молодой, еще встретишь добрую женщин и будешь счастлив, поверь мне на слово. - Вот тебе я верю! Спасибо, Ира… и прости. - Да, ладно, Паша, столько лет прошло, чего уже вспоминать об этом. Он пошел по перрону, оглядываясь и как-то растерянно, нелепо помахал ей рукой. И от его взгляда защемило сердце. – Вот так, Паша, ты ведь хотел как лучше, по справедливости хотел, - она вздохнула. ____________ - Ир, ну может, хватит? может, уволишься? Ну, правда, зачем тебе эти поездки? – Муж, опираясь на трость, встретил жену в дверях, взял сумку. - Вова, ты зачем встал? Рано тебе еще с тросточкой по квартире «рассекать», вспомни, что доктор говорил. - Да нормально я, видишь, держусь. Надоело за два года болеть. - А ты и не болеешь, ты выздоравливаешь, - сказала Ира, снимая пальто. - Давай сюда,- он принял пальто, - ну, иди, обниму хоть, я там сварил… - Ох ты, хозяин мой, он сварил… скажи лучше, как там Санька, Катюша как? - Санька вчера приезжал, мы с ним на улицу выходили, а Катя звонила, обещала сегодня приехать. - Ну и ладно, вроде всё дома хорошо, а то ведь переживаю… - Ир, я тоже переживаю, ты ведь из-за меня пошла на «железку»… вот как я засел дома, так и пошла,чтобы денег подзаработать. - Вова, это все временно, вот поправишься, уйду. А пока деньги на твою реабилитацию нужны… - Да уже не нужны, Санька помогает, Катя почти самостоятельная, да и я шевелюсь, работаю из дома потихоньку. Они сели на диван, и она устало вытянула ноги, а он обнял ее. - Слушай, Лена должна приехать, вчера звонила, обещала. - А когда? - Вечером обещала. К вечеру, и в самом деле, приехала старшая сестра Ирины. Сын Александр как раз вывел отца на улицу, чтобы подышал воздухом. А Ирина, отдохнув и накрыв на стол, встретила сестру. - Ой, привет, проводница ты наша! Не наездилась еще? - Володя тоже так спрашивает, обещает уволить меня, говорит, тяжело тебе. А мне кажется, не тяжелее, чем любая работа с людьми. - Ну, Вовка-то у тебя молодец, не раскис после аварии, да и ты хорошо поддерживаешь… Ира кивнула, полностью соглашаясь, и вспомнив пассажира ее вагона, сказала: - А я ведь Павла встретила. - Какого Павла? - Ну, Павла Лапшина, за которого замуж собиралась… забыла что ли? - Да ну?! Где ты его видела? - В вагоне у меня ехал… из кардиоцентра. - Во как! Болезный, значит… чтоб ему пусто было, потрепал тебе нервы. - Лен, да ладно, не надо ему плохого желать, намаялся он в жизни… - Ты еще и жалеешь? Может ты ему сказала, что Санька его сын? - Что ты? – Ира испуганно посмотрела на сестру. - Зачем? Тогда не сказала, а сейчас вообще ни к чему прошлое ворошить. - Да, Ира, вот тогда надо было сказать, пусть бы изворачивался… а то заявил: ребенок у него будет… а тебя бросил. - Ну, во-первых, когда мы расстались, я не знала, что беременна, поняла позже... - Вот как узнала, тогда и надо было сказать, в ответ ему свадьбу испортить, как он тебе испортил. Сказать, что тоже ребенка ждешь и пусть бы выбирал… - Собственного ребенка «на весы бросить», чтобы перевес был? Нет! – Сказала Ира. – Он и так свой выбор сделал… была бы любовь, не ушел бы… - Ну, может ты и права. С Володькой-то тебе повезло. Ира улыбнулась в ответ. – Еще как повезло. Саньке полгода было, он усыновить предложил. А потом уж Катька у нас родилась. Да и вообще, жили мы до его аварии… все было, да и сейчас есть. Не-еет, Вова – он настоящий отец… так что не надо Павлу ничего знать. Просто жалко как-то его. Послушала, как жизнь сложилась, и сочувствие появилось, к тому же нездоров он, а рядом человека любящего нет – вот в чем дело. - Он сам сделал свой выбор, - сказала Лена, - так что пусть живет, как может. - Ой, кажется мои идут, - Ира пошла открывать, - Санька с Вовой пришли, сейчас ужинать будем. - Мам, смотри, папка уже как хорошо ходит! – Сын сразу похвастался, как только появились на пороге. - Ага, я теперь как младенец, первые шаги делаю, - рассмеялся Владимир. - Ну, ничего, ты же меня учил ходить, теперь я тебя учу, - ответил Санька, явно довольный своей миссией. - Так, учитель и ученик, руки мыть и марш за стол, - распорядилась Ира. - Слушаемся! – Хором ответили отец и сын. Автор: Татьяна Викторова

Я пришла в гости к подруге Тане и обомлела. Все так идеально и так красиво, что хочется спросить, где купить билет в этот музей. Все так чисто, что хочется достать скальпель и немедленно начать оперировать. Не квартира, а рай перфекциониста. Книги стоят в порядке убывания размера. Разноцветные свечки на полочках сочетаются с рисунком на шторах. Конфеты в вазочке под цвет обоев. Шарманнн. — Извини, я не успела прибраться, — сказала подруга и поправила несимметрично лежавшую декоративную подушку на модном диване. «Издевается, что ли? — подумала я. — Кокетничает?» — Ничего, как-нибудь выдержу, — подыграла я. Я сама ни дня не жила в таком порядке и, видимо, не буду. Мой дом — это обитель хаоса: все куда-то бегут, что-то роняют, забывают чашки с недопитым чаем, две кучки носков пугливо выглядывают из-под кровати, по полу в красивом беспорядке раскиданы куклы — Катя, убери!!! — и учебники сына — ты уроки сделал? — и кто-нибудь, снимите уже белье с сушилки, вы же видите, мне некогда, я убираю за кошкой, которую стошнило шерстью на диван. Уходя в гости, я уронила вешалку для верхней одежды, на которую навешана целая гора одежды, причем не обязательно верхней. «Со мной что-то не так, — думала я, наслаждаясь чужим уютом. — Наверное, только сверхлюди живут вот так, как на открытке...» Я никогда так не смогу. На следующий день утром я поругалась с дочерью. Ей два года, а это возраст протеста. В саду планировалось торжественное фотографирование, требовалось нарядно одеться. Моя нехочуха отвергала одно платье за другим, требовала любимую «юбочку», которую я вчера бросила в стирку, когда дочь заляпала ее супом. Я объясняла, умоляла, убеждала. В итоге психанула, достала из стирки юбочку, на которой суп подсох и стал незаметен, чем немедленно осчастливила дочь.#опусы Та весело и покорно оделась и, счастливая, отправилась в сад. Красивое платье я взяла с собой в пакете, на случай, если передумает. В саду в районе шкафчиков клубились родители и дети. Девочки-принцессы, с бантами и заколками, в шикарных бальных платьях хныкали оттого, что «мама взяла не те туфельки» или «мне жарко». Моя гоняла в суповой юбке и хохотала над игрушечным ежом. Мамы обсуждали, стоит ли гладить трусики и маечки. Большинство склонялись, что стоит, потому что «ткань после глажки становится мягче», и вообще «я каждый день глажу». Я тихо сползала от стыда под скамейку. Я никогда в жизни не погладила ни единых трусов, ни своих, ни чужих, а главный критерий при выборе одежды — удобно и не мнется. Одна мама прямо в раздевалке отпаривала дочке... бант. «Со мной что-то не так, — думала я, глядя на идеальные платьица девочек. — Наверное, только сверхлюди живут вот так, гладят каждый день...» Я никогда так не смогу. Я поцеловала дочку в макушку. Она пахла копченостями. Суп был гороховый. — Кать, давай платье наденем? Красивое! А? — Неть, не хочу! — заупрямилась моя принцесса. Я не стала настаивать. Я хочу, чтобы на фотографии она была в отличном настроении, как сейчас. А не красивая, но заплаканная. Через много лет я буду смотреть на эту фотографию и радоваться ее сладкой кокетливой улыбке и блестящим глазкам, а юбочку даже не замечу и про суп забуду. По пути на работу я заехала сделать мейк к Юляше. Юляше, на минуточку, под пятьдесят, но выглядит она на 25. Поэтому Юляша, а не Юлия Михална. Когда я ее вижу, я спрашиваю: — Ты в холодильнике спишь, Юляш? Или молодильные яблоки жрешь? Или у тебя есть портрет Дориана Грея, который за тебя стареет? Потому что это невозможно — так выглядеть в полтос. — Это ботокс, детка. Гимнастика для лица. Косметология. Тебе, кстати, тоже пора. Вон мимические уже распоясались, — говорит Юляша и склоняется ко мне близко-близко, наносит тоналку на мои прыщики. «Со мной что-то не так, — думаю я, глядя на ее идеальную кожу. — Наверное, только сверхлюди живут вот так, всегда молодые и свежие...» Я никогда так не смогу. Потом, уже напомаженная, я побежала на работу. Точнее, на встречу с читателями. Недавно вышла моя вторая книга, и теперь я провожу встречи с теми, кто меня читает, балагурю со сцены и всегда с недоверчивым восторгом раздаю автографы: «Вам правда понравилось?» Я делаю то, что мне нравится, а меня за это еще и благодарят, ну счастье же! После мероприятия я пришла в гардероб и присела за стойку, переобуваясь из туфель в сапоги. Получилось, будто я спряталась. К стойке подошли две барышни. Они вдохновенно болтали, и я не сразу поняла, что речь обо мне. — Я когда на таких людей смотрю, мне кажется, что со мной что-то не так, — сказала одна. — Ага, и я, — поддерживает другая. — Я бы вышла и умерла там, на этой сцене. А она шутит, хохочет, будто не перед залом, а дома. Смотрю на нее и думаю: «Это какие-то суперлюди. Я никогда так не смогу!» Я вынырнула из-за стойки с криком «Сможете!», ударилась коленкой и напугала девчат. Чудом не сломала стойку. — Сможете! Сможете!! Сможете!!! — заорала я, потирая ушибленную коленку. — Но есть одно «если». — Какое? — улыбнулись девочки. — Если захотите!!! Моя подруга Таня — дизайнер, и ее дом — это ее визитка. Создание этой визитки отнимает все ее время, силы и талант, потому что ее работа — это ее призвание. Остается только на фитнес, потому что такому дому надо соответствовать. На другое не остается, но Таня рада, что каждый день может полностью посвящать любимой работе, что ее ценят клиенты, что у нее много проектов. Это ее выбор, и он делает ее счастливой. А у тех мам из раздевалки призвание — быть мамами. Жить интересами и потребностями своих детей. Они так быстро растут, эти дети, и скоро совсем взрослые дочери и сыновья уйдут на свидания, поэтому эти мамы ловят момент и кайфуют от возможности гладить платьишки и трусики своим детям, которые, конечно, этого не запомнят. Зато мамы запомнят. Запомнят этот сладкий период как самый трогательный, когда у них было так много возможностей быть рядом с детьми, чувствовать себя мамами, нужными, хорошими, идеальными. Самыми лучшими. Это их выбор, и он делает их счастливыми. Я пишу тексты. И это мое призвание. Я выбираю именно эту деятельность, потому что я эгоистка и хочу быть счастливой. Потому что в этот момент я не просто счастлива, я учу этому навыку своих детей. Передаю им эти флюиды — внутреннего ликования. Хоть и делаю это в домашнем беспорядке, в халате и с морщинками, рассыпанными по лицу. Мы все эгоисты. Мы делаем то, что делает нас счастливыми, интуитивно выбирая это из миллиона других дел. И это прекрасно. Это означает, что со всеми все так! Со всеми все нормально! Просто кто-то сегодня в неглаженых трусах. © Ольга Савельева в группе #ОпусыИрассказы