Я решила поделиться с вами историей об этой уникальной женщине – моей прабабке. Она родилась в конце 18 века и умерла, когда ей не было и 30 лет. У Акулины была большая семья – муж Федор и шестеро детей (три сына и три дочери).
Семья была по деревенским меркам зажиточной. Большой дом, много птицы, хорошая корова, свиньи.
А вот хозяйка дома на селе считалась, мягко говоря, со странностями.
Она, как и все соседки, ездила на рынок, но не продавала, а раздавала молоко и яйца просто так.
Местные попрошайки ее уже знали как Акулину-раздаваху, а за ее телегой бежала целая ватага.
Кроме того - через деревню нередко проходили разные странники, путешественники и просто бродяги. С
Разговорился я по работе с одним мужиком откуда-то из-под Тамбова. Как обычно я не смог не навести собеседника на тему сверхъестественного в нашей жизни. Вот он мне и рассказал жуткую историю, которая с ним произошла однажды. Буду писать от его лица.
Я живу в небольшом районном центре. Питьевая вода в черте города ни разу не питьевая, поэтому я каждую неделю езжу за водой далеко за город. Где у меня на примете есть лесной колодец с хорошей чистой водой. Вероятно, им пользуются жители деревни неподалеку, потому что колодец в отличном состоянии – свежий сруб, объявления с просьбой не мусорить и столик для ёмкостей.
Обычно я набираю себе несколько восьмилитровых пластиковых бу
Я просыпаюсь с первыми лучами солнца, но встать сразу нет сил, я долго лежу, смотрю, как комната наполняется светом.
Солнце проходит сквозь цветастый ситец занавесок, как сыворотка сквозь сито, когда творог откидываешь – в комнате одна лишь водянистая муть, а все остальное солнечное: запах реки, радость цветов и листьев, бриллиантовый блеск бесчисленных капель росы – все остается снаружи, не доходит до меня.
Я поднимаюсь, ковыляю по крохотной комнатке полусогнутая, пытаюсь размять поясницу. Дом спит, я слышу храп мужчин, да и невестка, Параша, последние пару лет не хуже заливается. Стареет красавица, раздалась сильно, характер у нее испортился, уж как Петеньке нашему
…Репейник цеплялся за платье, но Агния не замечала его, шла вперед. Вот и ее любимое место – шалаш из веток, покрытый травой, который они с девчонками построили, и где играли и «секретничали». Сейчас она здесь – редкий гость – работы по дому много, мачеха, Лена, говорит, что она уже большая, и нечего бездельничать.
Только забравшись в шалаш, девочка дала волю слезам. При мачехе она старалась не плакать, даже когда та хлестала ее крапивой. Плакала не от боли, а от обиды. Размазывая слезы по щекам, Агния подумала: «если бы мама была жива…».
Своей матери Агния почти не помнила – Аглаю, ее маму, застрелили кулаки в 1920 году, вроде как искали отца, а мать не сказала, где ее муж, кра
Дядька мой военный в отставке, по моим наблюдениям ни Бога, ни черта не боится.
И вот однажды, сидя с ним на веранде, мы разговорились о мистике в жизни.
Сначала я думала, что он расхохочется и переведет тему, но он неожиданно, выслушав мои рассказы, сказал:
- Согласен! Есть в жизни много неясного и необъяснимого.
Я раньше в Бога не верил, как же, комсомолец! Участвовал в студенческих спектаклях против мракобесия. Да еще над дедушкой глумился, дед был до 30-х годов священником. Приду к нему и начинаю:
- Скажи, дед, а где твой Бог? Ты сколько лет ему служил, а сейчас почти как нищий живешь...
А дед всегда говорил:
- Мой Бог со мной. И к тебе Господь со временем дорожку найдет.
Так вот.
Мой дед был атеистом, не верил во всякую мистику, но все же поведал мне пару случаев, которые с ним приключились.
Жил он один, в глухой деревне, достаточно далеко от нас. Приезжали мы к нему редко - раз или два за год. Вот в один из таких приездов остались мы с ним одни в избе. Все ушли - кто по магазинам, кто ещё куда.
- Внук, ты то хоть не уходи, останься.
- Да я же к тебе приехал, никуда и не собираюсь, не переживай. - Ответил я (каждый раз, когда я приезжал к нему, то понимал, что он уже старенький, и я больше могу не застать его в живых, поэтому ценил каждый такой приезд).
- Пошли, что ли, выпьем по рюмочке? - Произнёс дед, открывая сервант, в котором много лет стоя
Эта небольшая история приключилась лично со мной в уже, к сожалению, далеком детстве. А верить или не верить - решать вам.
Я с детства жила в маленьком поселке возле железной дороги, а вокруг был лес. Родители работали в другом городе и приезжали редко, а я жила с дедушкой и бабушкой.
Когда я была совсем маленькой, мы жили не в самом поселке, а на отшибе возле кладбища. Там стояло несколько очень старых, наверное девятнадцатого века постройки домов, и в них еще жили люди. Потом дедушка построил новый дом в самом поселке и мы переехали.
Я с детства привыкла к кладбищу и ничуть его не боялась, и даже часто прогуливалась там. Кладбище тоже было очень старым, но на нем иногда еще хоро
…Уже совсем стемнело, но Вика не зажигала свет. Тихо сидела у стола и плакала, закрыв лицо руками. Ее плечи подрагивали. Желудок давно просил есть, но ей было все равно. Обидные слова матери не шли из головы, хотя молодая женщина и знала, что мать права, скорее всего.
А началось все примерно с год назад, когда ее мужа, офицера, отправили в Афганистан «протягивать руку помощи братскому народу» - как сказал муж. Только вот выходила сия услуга помощникам боком - сколько вон вернулось оттуда инвалидами да в гробах – не пересчитать! Но что Виктория могла поделать? От ее желания, чтобы муж не ехал туда, ничего не зависело.
Они с Игорем прожили уже три года в браке, жили в согласии, люб
Росли мы с Леной в одном посёлке, соседками были. Дружили крепко, всюду вместе ходили, ни шагу друг без друга не ступали. Не разлей вода, что называется. Нас так ребята поселковые и звали - неразлейки.
Выросли мы, разъехались по большим городам, да адресов друг другу не оставили. Так и затерялись на долгих двадцать лет. Детство детством, а взрослая жизнь закручивает похлеще самых экстремальных американских горок. Если и вспоминаешь времена детские беззаботные, то как-то мимолётно, туманно.
И вот не так давно постучался кто-то ко мне в друзья. Смотрю - Ленка же, та самая моя неразлейка! Сколько лет прошло, а она ничуть не изменилась. И нос курносый в конопушках, и волосы рыжие куче
Бабуля моя была доброй, отзывчивой, гостеприимной. Соседи это знали и ценили.
Вечерами мы с бабушкой любили посидеть на крыльце, посмотреть на закат, послушать пение птиц и стрекот цикад.
Иногда к нам присоединялись соседи.
В доме напротив жила обаятельная тетя Лиза. Маленькая, чистенькая, кругленькая, всегда накрахмаленный передник и платок. От нее чудесно пахло свежей выпечкой.
С бабушкой они были подруги. Она приходила к бабуле по нескольку раз в день.
"Иванна, я иду", - слышалось с улицы и появлялась соседка. Недолго переговорив с бабулей, она уходила, чтобы в скором времени придти опять.
Одним теплым летним вечером на крылечке к нам с бабушкой присоединилась тет
18 лет - время романтики, бессонных ночей, увлеченных любовных переписок, ярких и пылких страстей. 18 лет - тонкая грань между тем, что чувствует сердце и тем, что говорит разум. В общем золотое время для первой "настоящей" любви.
Так было и с моей подругой. На тот момент мы дружили очень близко и тесно - каждые выходные вместе, многочасовые телефонные разговоры, в которых делились самым сокровенным и просто говорили ни о чем - "о своем, о женском". Но один из таких разговоров закончился печальным известием.
Юля позвонила мне в истерике около полуночи и просипела севшим от слез голосом, что не стало ее любимого парня Андрея. Автокатастрофа. Он с группой ребят ехал
Жили мы тогда на границе в небольшом городке. Папа служил в местном гарнизоне, мама работала в госпитале. В первом подъезде нашего дома жила пожилая одинокая женщина Дарья. Она работала в заводской столовой кухонной рабочей и жила в небольшой квартирке на первом этаже.
Все ребятишки нашего двора обожали Дарью. Еще бы! Ведь каждый раз со своей небольшой зарплаты она покупала конфеты, очень много конфет, и угощала ими всех детей. Летом, в жару, Дарья выходила во двор с бидоном и двумя чашками и разливала изнывающей от жары детворе вкуснейший прохладный компот или напиток из жженого сахара, который варила сама. Дети так и называли ее - Дарья-конфетница.
Если она видела, что к
Всё детство, насколько я его помню, мы с мамой провели у бабушки. Баба Катя, как её называли все в округе, жила в небольшом деревенском доме. Дом был старым, деревянным, но ухоженным. Чистота внутри и снаружи были обязательным условием, которые мы должны были соблюдать во время сожительства. Папа в то время, оставив нас на бабку, уехал за границу зарабатывать деньги - в погоне за мечтой об обеспеченной и беззаботной жизни.
Жили мы неплохо: сытые, одетые. Ясное дело, шиковать не приходилось, основным рационом были разного типа каши, зелень и молоко, купленное у соседей, что держали коров. Детей в округе почти не было, и чаще всего мне приходилось проводить время, помогая бабк
Про избу, что на отшибе стояла, недоброе говорили. Да и про хозяйку саму — не меньше. Что, мол, если забредет на огород ее какая-нибудь скотина, коза, там, или корова — непременно потом заболеет. Ребятня босоногая за подвиг почитала ночью через плетень перемахнуть да заглянуть в окно, а то и до утра просидеть под ним, в три погибели скорчившись. А потом рассказывать, что до рассвета лучина горела, мол, да жужжало колесо прялки.
Но если приключалась с кем хвороба, немочь нападала — все одно, за Белый Яр шли да уже от калитки начинали кланяться и просить:
— Не оставь, Меланья, помоги! Занедужил дед, не встает с полатей!
Никогда еще хозяйка не отказывала. Бывало, и дело на середине
— Здесь мы когда-то жили! — сказала мама, открыв передо мной заскрипевшую калитку. — А теперь вы тут остановитесь на пару дней погостить.
Я осмотрелась. Простенький сельский домик. В нем проживали бабушка с дедом, выросла моя мамуля. Нынешним летом мы с мужем и дочкой Настей решили совершить на машине путешествие по родным местам предков.
— Мрачновато. Но ничего, жить можно, — констатировал мой муж Михаил, заглянув в темные сени с затянутой паутиной углами. Сквозь налет сырости проступали очертания людей на портретах, которые висели на стенах.
— Мама, смотри, там и ты есть! — показала Настя.
Я посмотрела и отшатнулась. В потемневшей раме было изображение де
Ну, что в прудах и озерах живут водяные и русалки, в лесах – лешие, в домах – домовые, это было, как уже говорил, всем известно, почти обыденно и воспринималось как само собой разумеющееся.
Знали многие также, что души почивших могут прилетать домой, к родным, оставленным на земле, или в виде ласточки, голубя, если она (душа) принадлежала человеку доброму, светлому, или в облике совы, если покинула человека темного, угрюмого. Однако изредка случалось и так, что души являлись в точном образе тех людей, которым они принадлежали в земной жизни. Общение с такими душами умерших не поощрялось, более того – было предосудительным и даже греховным, как общение с неким наваждением, в
Приятель рассказывал мне, что перед тем, как его бабушка умерла, она стала заговариваться и несколько дней подряд говорила родственникам, что в углу кто-то стоит.
С моей же бабушкой произошло нечто прямо противоположное. Но сначала я, наверное, вам понадоедаю небольшой предысторией.
Когда бабушке было всего года три-четыре, ее мама родила второго ребенка, мальчика, и все могло бы быть хорошо... Но уже через несколько дней после родов свекровь послала сноху работать в поле. Стояла осень, холодная и слякотная, а бедной девушке в качестве обуви дали дырявые валенки, худые настолько, что, считай, совсем без подошвы. Бабушкина мама сильно простыла и умерла. За ней следом у
Нет комментариев