Предыдущая публикация
Отец Олега Янковского – Иван (Ян) Павлович Янковский.
Тайны династии Янковских
История знаменитого семейства восходит к польско-белорусскому дворянскому роду. Бабушка Янковских по материнской линии была знакома с молодым Лениным, мать Марина Ивановна в юности мечтала стать балериной. Отец Иван Павлович родился в Варшаве, затем обосновался в имении под Витебском, прошёл Первую мировую войну , был сослуживцем и другом будущего маршала Тухачевского. Именно за эту дружбу Иван Янковский впоследствии поплатился: за годы репрессий он был дважды арестован и несколько лет провёл в заключении. Старший Янковский отличался артистизмом: отлично пел и читал наизусть целые романы.
Двадцать лет назад я ездил вахтовиком в якутский край. Жил в общаге, на втором этаже, а первый этаж, занимал временный приют для детей оленеводов.
Детки, которые не могли кочевать с родителями, весь сезон кочевья жили здесь. Возраст разный, старшие учились, младшенькие просто под присмотром нянечки.
После работы, всей бригадой готовили ужин, травили байки, коротали время за телевизором.
Как–то раз, в нашу комнату, кто–то тихонечко постучал. Я открыл дверь, на пороге стоял мальчонка, годика 2-3 не больше. Крепенький, волосы, как смоль, ёжонком на голове торчат, ускоглазенький, водит носом, принюхивается, а у нас на ужин гречка с тушёнкой.
Спрашиваю:
— Ты есть хочешь?
Кивает головой и вперёд, прямо к столу, опустошил тарелку молниеносно, забрался ко мне на колени и уснул. Что делать? Отнёс, отдал нянечке.
У нас с женой детей нет, Бог не дал, да мы уж и свыклись с мыслью, что старость вдвоём коротать будем. А тут, пока нёс мальчонку, что– то тоскливо стало. Вроде и дом большой и хозяйство свое есть, а детского смеха в доме не слышно.
Каждый вечер, на ужин, приходил якутёнок. Говорить не умел, то оленя покажет, то медведя изобразит, смешил нас и сам смеялся заливисто. Последний вахтовый день, вещи собраны, ждём, нам пора уезжать. В дверь тихонечко постучал и вошёл наш новый дружочек.
Тычет в меня пальчиком и приглашает ручонкой за ним пойти. Пришли на чердак, достал из угла, завёрнутую в тряпицу странную штуку и заиграл.
Странные звуки заполнили чердак, слышался и шум деревьев и крик птиц, и вой вьюги.
Что–то природное мистическое и в то же время жалобное в этих звуках. Мальчонка играл на варгане. Прощался.
Следующую вахту еле дождался, набрал сладостей, игрушек. Приехал и сразу в приют, а мальчонки моего и нет. Три года ему исполнилось, перевели в детский дом, сиротой оказался, родители в тундре пропали. И так мне грустно стало, привык я к нему. Поехал в детский дом.
Захожу, а он ко мне навстречу несётся, ручки растопырил, что–то на своём якутском языке лопочет. Тут–то я и принял решение:
— Мой ребёнок! Заберу, отогрею, полюблю...
Не доработал смену, отпросился и к жене. Рассказал ей историю якутского мальчишки. Уговаривать не пришлось, собралась и вместе со мной знакомиться поехала. Долго не буду рассказывать, как нам это удалось. Обратно возвращались уже с сынишкой.
Имя его Толлуман – бесстрашный значит, по-якутски. А мы с женой его Толей стали называть. Толюшка – сыночек, радость наша. :)
Муся Пинкензон, маленький еврейский скрипач, в 11 лет погибший на Кубани в далёком 1942 году. Он не убил ни одного врага, не распространил ни одной листовки, ни разу не пускал под откос поезда с вражескими танками. Его борьба с фашизмом длилась всего несколько мгновений, а оружием его были скрипка и великое мужество...
Его практически никто и никогда не называл полным именем Абрам, все звали Мусей - так, как называла его мама. Позже из-за этого возникла путаница - некоторые считали, что полное его имя Моисей. Но родные Муси Пинкензона, пережившие войну, рассказали, что мама мальчика, Феня Моисеевна, звала его «Абрамуся». А позже это уменьшительно-ласкательное имя укоротилось до просто «Муси».
Еще во младенчестве у Муси проявилась тяга к музыке. Талант раскрылся очень рано: уже в 5-летнем возрасте вундеркинд настолько виртуозно играл на скрипке, что о юном даровании писали все городские газеты.
В 1940 году Бессарабия, а вместе с ней и город Бельцы, вошла в состав СССР. Муся, ставший пионером, продолжал усердно заниматься музыкой, Владимир Пинкензон продолжал лечить людей. В июне 1941 года юный скрипач должен был участвовать в «1-ой республиканской олимпиаде художественной самодеятельности Молдавии», однако все планы рухнули с началом войны.
Семья Пинкензонов эвакуировалась на Кубань, в станицу Усть-Лабинскую. Здесь Владимир Пинкензон стал врачом военного госпиталя, а Муся пошёл в местную школу. По вечерам он приходил в госпиталь к отцу и играл на скрипке для раненых.
Летом 1942 года Кубань перестала быть глубоким тылом. Стремительное наступление гитлеровцев потребовало новой эвакуации, но ни раненых, ни врачей госпиталя из Усть-Лабинской вывезти не успели. Врача Владимира Пинкензона, до последнего остававшегося со своими пациентами, арестовали гитлеровцы. Они потребовали, чтобы врач, успевший заработать авторитет и уважением у местных жителей, лечил немецких солдат. Доктор Пинкензон ответил отказом и оказался в тюрьме.
Спустя некоторое время за решётку бросили жену и сына Владимира Пинкензона. Нацисты вознамерились не просто ликвидировать проживавших в Усть-Лабинской евреев, но и устроить акцию устрашения для всех остальных.
К месту казни согнали всё население станицы. Когда люди увидели, что среди приговорённых ведут и 11-летнего Мусю Пинкензона, прижимающего к груди своё главное сокровище — скрипку, пробежал ропот:
– Ребёнка-то за что? Нелюди!
Владимир Пинкензон попытался обратиться к немецкому офицеру, чтобы попросить его пощадить сына, но был убит. Следом застрелили бросившуюся к мужу маму Муси.
Он остался совсем один, 11-летний мальчик, окружённый истинными арийцами, считающими его «недочеловеком». А за рядами немецких солдат стояли жители Усть-Лабинской, смотрящие на происходящее со страхом и отчаянием. Они ничем не могли помочь Мусе.
Внезапно сам Муся обратился к немецкому офицеру:
– Господин офицер, разрешите мне перед смертью сыграть на скрипке!
Офицер рассмеялся и разрешил. Очевидно, он подумал, что стоящий перед ним маленький еврей пытается ему угодить и таким образом вымолить себе жизнь.
Через мгновение над Усть-Лабинской зазвучала музыка. Несколько секунд ни немцы, ни жители станицы не могли понять, что играет Муся. Вернее, они понимали, но не могли поверить в реальность происходящего.
11-летний Муся Пинкензон, стоя перед гитлеровцами, играл «Интернационал», который в тот момент был гимном Советского Союза.
И вдруг кто-то в толпе сначала неуверенно, а затем громче подхватил песню. Затем ещё один человек, ещё...
Опомнившийся немецкий офицер заорал:
– Свинья, немедленно прекрати!
Зазвучали выстрелы. Первая пуля ранила Мусю, но он попытался продолжить играть. Новые залпы оборвали жизнь скрипача...
Гитлеровцы в бешенстве разгоняли толпу. Акция устрашения превратилась в акцию их унижения. 11-летний мальчик, стоя перед лицом смерти, проявил такую силу духа, против которой оказалась бессильна вся мощь нацистского оружия.
В этот день люди в Усть-Лабинской снова поверили в Победу. Эту веру им вернул маленький еврейский скрипач...
После войны на месте расстрела Муси Пинкензона в бывшей станице Усть-Лабинской, ставшей в 1958 году городом Усть-Лабинском, установили памятник
Ренат Ибрагимов 20 ноября 1947 года - 14 мая 2022 года
Народный артист России умер по дороге в больницу в машине скорой помощи 14 мая. Последнее интервью Рената Исламовича.
Ренат Ибрагимов: духовность – это важная составляющая личности.
Под лирические хиты Рената Ибрагимова («Наш город», «Верни мне музыку», «В краю магнолий», «Дарите женщинам цветы» и др.) в 70-е и 80-е отплясывал весь Советский Союз. 74-летний отец 9 детей, младшему из которых 5 лет, до последнего держал себя в прекрасной форме, продолжал записывать песни и давать концерты.
Самое романтичное время
– Ренат Исламович, когда вам было 5 лет, ваша семья переехала из Львова в Казань, на историческую родину. Помните ощущения от перемены мест?
– Я тогда мало что понимал. Родители совершили обмен квартирами, поменяв львовскую на казанскую. Во Львове у нас была квартира рядом с оперным театром. В Казани мы оказались в двухэтажном деревянном доме 1910 года постройки с отдельным входом и большими комнатами. Но там не было ни газа, ни воды, ни канализации. Туалет во дворе, за водой – к колонке, для тепла – дрова. Притом что в царские времена в этом доме были и вода, и туалет. Но за годы советской власти всё утратили, даже асфальт рядом с домом.
– Одна из знаковых песен в вашем творчестве – «Наш город» Раймонда Паулса на стихи Онегина Гаджикасимова. Я был ребёнком, когда в конце 70-х услышал её. Классная была песня!
– Почему была, она и сейчас есть (смеётся). Пережила почти полвека и не потеряла своей актуальности.
– В клипе на эту песню, снятом в центре Казани в 1978 году, как мне показалось, вы зажаты. А под неё так и хочется пройтись пританцовывая.
– Тогда были такие традиции, так снимали. Не приветствовалось особенно развязное поведение. Это на всём отражалось. Хотя никакой зажатости я не испытывал во время съёмок.
– Когда вас называют «советским певцом», это обижает?
– Нисколько. Во времена СССР случились яркие события моей жизни – я объездил страну вдоль и поперёк. Все тогда жили дружно, везде хорошо встречали, залы были полными. Это было очень интересное время, прекрасное, романтичное.
– Помню, в 80-е в моде был рок, в том числе и русский, а советскую песню стали называть «нафталином». Сегодня, спустя десятилетия, понимаешь, что никакой это не нафталин, а песенные шедевры.
– В 80-е это была дань моде. После долгого периода жизни за железным занавесом мы «прорубили окно в Европу», и к нам хлынула западная культура. Она была яркой, сильно отличалась от советской и, конечно, привлекла внимание молодёжи. На самом деле было много интересных коллективов, исполнителей, и им стали подражать. Среди наших рок-музыкантов, которые имеют своё лицо, я бы выделил Виктора Цоя и Гарика Сукачёва.
«Приезжай, поговорим»
– Почему вы в своё время переехали из Казани в Москву?
– В Москву я часто стал ездить в 70-е годы, ещё будучи солистом казанского театра оперы и балета. Параллельно с театром записывался на телевидении и радио, выступал в центральных залах столицы. Чуть ли не каждую неделю пел в Колонном зале Дома союзов, в ГЦКЗ «Россия». Как-то мне сняли номер в гостинице «Россия», который на полгода стал моей квартирой.
А своё московское жильё у меня появилось в 1998 г. Тогда нашим газовым гигантом руководил Рем Вяхирев, а Виктор Степанович Черномырдин был председателем правительства. Я спел на нескольких корпоративных мероприятиях у газовиков, и Черномырдин в один из своих визитов в Казань спросил меня: «Не хочешь ли ты в Москву переехать?» Я сказал, что у меня жена, дети, ехать мне некуда, квартиры в Москве дорогие. «Приезжай, поговорим», – сказал он. Мы поговорили – и вскоре я въехал в трёхкомнатную квартиру. Под меня тогда в «Газпроме» организовали управление по культуре. Я набрал штат, стал ездить по стране, организовывать жизнь домов культуры в регионах. Самодеятельность в те времена была на высоком уровне. Вместе со своими помощниками создал песенный фестиваль «Факел». После моего ухода управление культуры упразднили, но фестиваль живёт. Меня приглашают туда в качестве председателя жюри.
– А вы ушли, чтобы заняться сольной карьерой?
– Я организовал свой театр песни.
– Он до сих пор существует?
– Мы работали в арендованных помещениях. С годами платить за аренду становилось всё сложнее и сложнее. Так как мне не удалось получить помещение, пришлось распустить коллектив.
– С Казанью вас сегодня что связывает?
– Воспоминания, друзья, старые улицы и, конечно, наша татарская культура. В детстве я всё лето проводил на родине моей мамы – в деревне под Казанью. Там и по-русски никто не говорил, бабушка знала слова три.
– К татарской еде пристрастились?
– У нас семья была интернациональной по духу, мы же из Львова приехали. Поэтому в детстве я привык к украинской кухне. И сейчас люблю львовские вареники, мама их хорошо готовила. А татарская кухня очень калорийная, в ней много теста и мяса. Эчпочмаки, конечно, это очень вкусно, но от них очень быстро живот растёт (смеётся).
– Готовить умеете?
– Люблю и умею готовить шурпу и плов из баранины. Мясо должно быть свежее, не мороженое, и барашку не больше года.
Баранина – самое вкусное мясо, по моему мнению. Но готовлю я не так чтобы, потому что у меня жена прекрасно с этим справляется.
– Одно из ваших званий – мастер искусств Молдавии. За что вам его дали?
– Это молдавский аналог российского звания народный артист. Я часто бывал в Молдавии с концертами в то время, когда республикой руководил Владимир Воронин (с 2001 по 2009 год. – Ред.). Он любил мои песни. Как-то Владимир Николаевич пригласил меня на свой юбилей и присвоил мне это звание. Воронин, кстати, очень интересный человек. Молдова тогда переживала не лучшие времена, как и все остальные республики бывшего СССР. Помню, улицы были еле-еле освещены, во многих домах свет горел тускло – строжайшая экономия электроэнергии. Но когда министр культуры в рамках «оптимизации» предложил сократить количество симфонических оркестров в республике (только в Кишинёве их было три), Воронин не дал этого сделать. Он придавал культуре большое значение. Я таких людей уважаю. Духовное содержание человека – это важная составляющая личности.
– Новые песни сегодня записываете?
– Постоянно работаю с репертуаром. Это у меня в крови, без этого жить не могу. Постоянно пишу на студии что-то. Выступаю, правда, не так часто: сказалась пандемия. Надеюсь, что в ближайшее время концертная сфера оживёт.
А программа у меня очень интересная и разнообразная.
– Песни на татарском языке есть?
– Есть. Я многоязычный певец, но всё же больше песен на русском. В основе моей программы New Classic произведения мировых классиков, к которым специально написаны стихи, я их исполняю в современных аранжировках.
Ренат Ибрагимов родился в 1947 г. во Львове. Народный артист РСФСР (1981), мастер искусств Молдавии (2007), лауреат Республиканской премии имени Габдуллы Тукая (1979). Снялся в нескольких фильмах («Морская волна», «Итальянский контракт», «Эх, родина!»).
Увлекается живописью, несколько картин Ибрагимова были куплены музеями.
Говорили, что он алчный. Альфонс. Но ему было 27, а ей — 47.
Она была больна, без волос, зубов и почти без голоса. А он ухаживал за ней, заботливо кормил из ложки, выносил в сад на руках подышать воздухом. И что же ему досталось в наследство?
Долги в семь миллионов франков, которые он выплачивал до конца жизни.
Он разбился на машине через семь (!) лет после ее смерти и был захоронен В Париже на кладбище Пер Лашез у подножия могилы Эдит Пиаф,он завещал похоронить его у ее ног!На их могиле всегда живые цветы!
Так оно и было между Эдит Пиаф и Тео Сарапо...
Κοля Πeчeнeнκο. 11 лeт
Ηecκοльκο paз κapaтeли вывοдили eгο нa κaзнь. Ηa нeгο нaбpacывaли пeтлю, выбивaли οпοpу из-пοд нοг и οн... пaдaл нa зeмлю. Ρaздaвaлиcь xοxοт и улюлюκaниe. Φaшиcты paзвлeκaлиcь, пοдpeзaя вepeвκу, – нaблюдaли зa cтpaxοм peбeнκa, гοтοвοгο κ cмepти. Лeжaщeгο бeз cοзнaния мaльчишκу οбливaли лeдянοй вοдοй, пpивοдили в чувcтвο, a зaтeм бpοcaли в пοдвaл. Ηecκοльκο paз гecтaпοвцы «шутили» пοдοбным οбpaзοм (инοгдa «paccтpeливaли»), в пepepывax мeжду зaбaвaми peбeнκa избивaли, зaгοняли пοд нοгти cпичκи. Ποcлe οчepeднοй «κaзни» Κοлю пapaлизοвaлο. Ηeмцы тaκ и нe cмοгли пpивecти eгο в чувcтвο – peшили, чтο мaльчиκ мepтв. Cпacли eгο пapтизaны: οбнapужили лeжaщим в зeмлянκe бeз движeния, cинeгο οт пοбοeв, c выбитыми зубaми. Βпοcлeдcтвии κ Κοлe вepнулacь cпοcοбнοcть двигaтьcя, нο... Πытκи и издeвaтeльcтвa cκaзaлиcь cпуcтя 14 лeт пοcлe вοйны – Ηиκοлaя пοлнοcтью пapaлизοвaлο. Οднaκο οн нe cдaвaлcя – peшил нaпиcaть κнигу. Πиcaл, зaжaв pучκу зубaми. Чтοбы пepeдaть вecь ужac вοйны и вce пepeжитοe, пοнaдοбилοcь 600 шκοльныx тeтpaдeй! Κнигу «Οпaлeннaя cудьбa» издaли в 1984 гοду. Cпуcтя тpи гοдa Ηиκοлaя Πeчeнeнκο нe cтaлο.
Ποмним...
Это монах Киприян, в миру полковник ВВС Валерий Бурков. Последний Герой Советского Союза, получивший золотую звезду за подвиг, совершенный во время Афганской войны.
Бурков - одна из самых интересных личностей в истории Афганской войны. Его отец полковник Анатолий Бурков погиб в сбитом Ми-8 во время перелета из Кабула в Баграм. Только после этого его сына, которого из-за туберкулеза в Афганистан не пускали, прикомандировали авианаводчиком к ВВС 40-й армии. Большую часть службы он проходил в Кандагаре. Но весной 1984 года был отправлен в группу войск, проводивших третью самую масштабную и кровопролитную Панджерскую операцию. Она была и самой масштабной по применению авиации. Наводчику работы хватало. Во время одного из рейдов он лишился обеих ног, когда обнаружил крупный склад оружия, защищённый растяжками. Руку ему спасли в госпитале, хотя тоже речь шла об ампутации. Именно участие в этих событиях стало причиной его награждения в октябре 1991 года.
И вот безногий инвалид войны заново начал учиться жить. Научился ходить на протезах без трости. Окончил Военно-воздушную академию имени Гагарина. Во время обучения написал несколько работ по корректировки авиации во время боевых действий. Начал сочинять песни. Активнейше участвовал в общественно-политической жизни, возглавляя различные организации и участвуя в выборах. В 2016 году принял постриг и сейчас монашествует в Киргизии. А туберкулёз, говорят, не лечится. Вот это потрясающая воля к жизни, конечно.
Что нам осталось в этом мае?
Всего неделя и - прощай!
Как цвет сирени облетает
И календарь, и этот май...
Душа настроилась на лето -
Сезон желанных отпусков,
На перламутровость рассветов,
Волшебность грёз июньских снов...
На дивный запах земляники
И рай цветочный на лугах,
На ослепительные блики
Росы на нежных лепестках.
Что нам осталось в этом мае?
Ночей сиреневый туман...
Дни время ветром пролистает...
И май допишет свой роман.
Ирена Буланова
Вера Аркадьевна возвращалась с кладбища, размазывая слёзы по морщинистым щекам. Недавно она договорилась с кладбищенскими работниками, что те почистят, покрасят могилу родителей и мужа. Подстригут траву, приведут всё в порядок. Самой делать это не по силам — ноги болят, от работы внаклонку голова кружится. Мужчины так и сделали, работой Вера Аркадьевна осталась довольна. А вот со стоимостью работ вовсе нет.
Когда она обратилась к ним две недели назад, ей озвучивали цену, посильную одинокой пенсионерке — всю зиму по копеечке откладывала, чтобы летом привести последнее пристанище близких в опрятный вид. А сегодня вдруг стоимость возросла. Она пыталась объяснить им, что уговор был о другой цене, но куда ей!
Мужчины перечисляли выполненные работы, да иной раз так витиевато и быстро, что она не успевала за ходом их мысли. Говорили, что специально ради неё ездили на оптовую базу за краской, так как на старую, та что имелась у них, не ложилась. Приводили ещё какие-то доводы, да так напористо, что у неё заболела голова и она сама не заметила, как согласилась оплатить другую сумму.
А цена возросла ровно на половину её пенсии, которую она вчера только получила и сразу же оплатила коммунальные платежи. И вот теперь от неё осталось совсем маленько. Разве что на хлеб. От масла в этом месяце придётся отказаться.
Женщина брела по аллее кладбища, и никак не могла унять слëз. Было обидно, что не смогла настоять на своём — решительностью и умением аргументировать доводы она никогда не отличалась. Жалела себя, представляя, как будет тяжело протянуть этот месяц.
А она... Она даже не сказала, что у неё до следующего месяца осталось всего две тысячи рублей. Но ведь могла же! И может тогда они сжалились бы над ней, не стали бы обдирать как липку. Но нет, Вера Аркадьевна не той породы: слишком мягкотелая. Окружающие и раньше пользовались её бесхребетностью, но когда был жив Ваня, она пряталась за его спиной. Но Ванечки уже два года нет с ней...
У Веры Аркадьевны была ещё и дочь. Но отношения между ними были сложными. И Марина уже несколько лет живёт в другой стране. Матери звонит раз в месяц и то будто бы из одолжения. Постоянно наставляет мать, учит жизни, ругает за поступки. Вера Аркадьевна не спорит, устно с дочерью соглашается, но внутри себя знает, что не сможет «качать права» ни в поликлинике, ни в спорах с соседями. Такая уж уродилась, и сейчас в семьдесят измениться не сможет.
Наверное, если она попросит денег у Марины, та вышлет. Но тогда придётся объяснять, как так получилось, что она осталась без денег. А вынести упрёки от дочери выше её моральных сил. От одной только мысли о таком разговоре у Веры Аркадьевны сжималось всё внутри и слёзы лились с новой силой. Занимать у кого-то неудобно. Практически у всех подруг пенсия маленькая. Да и отдавать ведь потом надо, а с каких денег? Так и следующую пенсию не увидит.
«Господь поможет, не бросит» — сказала она сама себе, уже дойдя до автобусной остановки.
До дома еле добралась — ноги налились свинцовой тяжестью, голова вот-вот расколется на осколки, в животе урчало и ворчало. Сил хватило только на то, чтобы вымыть руки, переодеться и выпить чаю с пряником. Два позволить себе не могла, помня сегодняшнее происшествие. Вера Аркадьевна легла отдохнуть, и хоть в голове и крутились неприятные мысли, душа всё так же плакала, но ей удалось уснуть.
Приснился покойный муж. Будто смотрит он не неё, и смеётся. «Ну, что, — говорит, — опять вляпалась в историю? Не реви, я тебя не брошу». Таким и при жизни был её Ванечка: все проблемы оборачивал в шутку. Только она знает, каких трудов ему стоило порой решить возникшую сложность. Может оттого сердце и не выдюжило — всю жизнь он прикрывал семейные тылы. А она только и могла, что гладить его по седым волосам, когда он уставший клал голову ей на колени. Повезло ей с мужем.
В морозилке курица — если её разделить на части, да сварить наваристый бульон, то на недели две должно хватить. Аромат будет уже хорошо. Всего три яйца и картошку с морковью надо докупить. Заварку надо экономнее сыпать, и чай с молоком будет редкостью.
Негусто, конечно, с запасами. Всё по минимуму, только необходимое. Но она справится. В Ленинграде люди как-то в Великую Отечественную выжили, а у неё на каждый день хоть один раз поесть продуктов найдётся.
Иван дослушал урок, откинулся на спинку дивана и задумался. Интересная тема сегодня была, неожиданная для него. Недавно он, поддавшись моде, купил видеокурс по увеличению доходов. Раньше он скептически относился к подобным вещам, считая их спасением инфантильных людей. Для него всегда была параллель между работой и деньгами. Всё логично — много работаешь, значит, много получаешь. Он это видел на своём личном примере, и на примере отца.
Никогда раньше не задумывался о другой стороне жизни, но в последнее время появилось стойкое ощущение, что он чего-то недопонимает. Вернее, смотрит только в одну сторону, тогда как истина многогранна и лежит в разных плоскостях.
Он купил курс коуча, о котором хорошо отзывались знакомые. И скорее всего, сделал он это для расширения границ, снятия шор. Коуч действительно говорил много интересных вещей, а главное, это не было в духе: быстрее, выше, сильнее. Наоборот, он рассказывал о том, как изменить отношение к деньгам, о неочевидных денежных потоках и прочем.
Сегодняшний урок Ивану особенно отозвался. Коуч предлагал часть своих доходов отправлять на благотворительность. Причём процент можно установить самому. Нет строгой десятины. Хочешь, отчисляй один процент, хочешь пятнадцать.
Преподаватель объяснял механизм денежного потока, и Иван видел, что да, он прав. Далеко не всегда работает схема: работа=деньги. Иначе в стране не было бы нуждающихся. Ведь, как ни крути, а работает, и иногда много работает, большинство трудоспособного населения.
Отдать деньги на благотворительность было для него новым. И дело даже не в сумме, а в моральной составляющей. Он привык тратить на дело, даже детей приучил к контролю затрат, и отсеканию ненужных покупок. Конечно, с подростками это работает сложнее — у них слишком много соблазнов в виде минутного удовольствия. Но всё же видел, что рассуждать они стали иначе. А сейчас просто взять и отправить некую сумму в неизвестном направлении — морально сложно.
Первое, что он хотел сделать — перечислить деньги детскому дому. Но что-то останавливало. Вдруг они уйдут не по назначению? Хотя какое его дело? Он свою часть «уговора» выполнил, а дальше не его забота.
Так и не приняв решения, Иван пошёл в душ. Пора уже ехать по делам, а с благотворительностью решит потом — время есть. Выйдя из ванной, взял телефон и увидел сообщение от бухгалтера — покупатель внёс предоплату за предстоящий заказ. И снова мелькнула мысль: всё неспроста. Этих денег он не ждал раньше понедельника.
Уже за рулём вспомнил, что обещал угостить офисных девчонок тортиком. Давно уже обещал, и даже повод забыл. Но раз вспомнил, надо делать, тем более рядом с офисом много магазинов. В один из них Иван и зашёл. Выбрал большой торт, хороший чай и кофе, пошёл на кассу.
В отделе хлебобулочных изделий взгляд зацепился за пожилую женщину, выбирающую хлеб. Вот она берёт в руки батон, кладёт в корзинку. Делает несколько шагов в сторону, а потом возвращается и выкладывает батон обратно. Ищет на полке половинку того же хлеба. При этом лицо у бабушки сосредоточенное, видимо, в уме ведёт подсчёты: хватит — не хватит.
Иван посмотрел на неё ещё несколько секунд и пошёл оплачивать покупки. Но ещё одна деталька пазла в его голове сложилась.
*****
— Наталья, узнай какие есть службы, помогающие пожилым людям. Собес там, или дом престарелых. Не знаю, в общем. Ты узнай, как им перечислить деньги и с сегодняшнего аванса отправь десять процентов.
— Хорошо, Иван Андреевич, — удивлённо посмотрела на него бухгалтер.
Через полчаса она вновь зашла в кабинет шефа, положила на стол листок:
— Вот здесь реквизиты, и пояснения что нужно для того, чтобы перечислить деньги как благотворительность.
— Спасибо, Наталья.
— Иван Андреевич, а зачем вам это? Вернее, с чего вдруг? Я работаю у вас уже семь лет, и мы никогда не перечисляли помощь. Что-то случилось? — поинтересовалась бухгалтер.
— Нет, ничего не случилось. Заезжал сегодня за тортом, видел бабушку. Стоит, рубли считает, выбирает то, что дешевле. И так жалко стало её, вспомнил свою бабулю. Она в военные годы росла, и, конечно, отпечаток на всю жизнь остался. Помню, как она сушила старый хлеб, клала заварку не больше щепотки, так что даже запаха чая не было. Поэтому вдруг захотелось помочь, но не сообразил сразу в магазине к той старушке подойти.
— Понятно. Да, таких стариков жалко. Работали всю жизнь, то БАМ, то КАМАЗ строили, к коммунизму стремились, а многие остались не у дел. Отдавая всё государству, получают сейчас копейки. Иван Андреевич, а может, не будем перечислять деньги, а найдём кому помочь адресно?
— Ну вот в моём подъезде живёт одинокая старушка. Мужа похоронила, дочь за границей. Я её часто в магазине встречаю, и она как та ваша сегодняшняя бабушка, стоит и долго приценивается, считает. Покупает самые дешёвые консервы — лишь бы мясом пахли. Я иногда захожу к ней, угощаю чем-нибудь. Но часто заходить неудобно, вдруг обидится.
И думаю, таких бабушек много, я могу спросить у девочек. Ту сумму, что вы сказали перечислить, хватит на несколько одиноких стариков. Купим самое необходимое, а возможно, и побалуем чем-то. Им ведь тоже не только гречки хочется, и конфеток шоколадных, и абрикосов — сейчас как раз сезон. Можно что-то для дома купить: мыло, туалетную бумагу. Поверьте, они на всём экономят!
— Хм. Хорошая мысль. Но только если вы берёте это на себя, Наталья, — внимательно посмотрел на неё мужчина. — И стариков найдёте, и сами всё купите и доставите.
— Я просто закажу в СберМаркете, сюда привезут, а мы с девочками распределим и развезём. Сейчас спрошу, знает ли кто-нибудь нуждающихся людей, и исходя из этого закупим.
— Хорошо. Сумму вы знаете, поэтому распоряжайтесь по своему усмотрению. Вам, женщинам, виднее что нужно в хозяйстве. Мужчина купит десять пачек пельменей и рыбку к пиву.
Бухгалтер вышла, а Иван Андреевич ощутил какой-то душевный подъём. Мысленно он помогал той бабушке из супермаркета. Жалко, конечно, не догадался там ей купить что-то. Но сострадание всё-таки больше свойственно женщинам. А мужчине проще взять и перечислить деньги, и поставить галочку «выполнено».
Молодец Наталья, что подсказала эту идею и взялась за организацию. Опять-таки мужчина вряд ли сделал бы то же самое.
*****
Вера Аркадьевна собралась в магазин. Денег у неё было две тысячи, а продержаться на них надо четыре недели. Она решила, что будет тратить четыреста рублей в неделю. Сегодня надо купить подсолнечное масло и хлеб. Пожалуй, всё. Как хлеб кончится, снова пойдёт в магазин и прикупит яиц, а пока обойдётся тем, что есть.
Она уже обувалась, когда в дверь позвонили. Смотреть в глазок не привыкла, и спрашивать кто там тоже, поэтому открыла сразу. За порогом Наташа — соседка с пятого этажа. Когда-то у неё жили здесь родители, а потом они переехали в деревню, а квартиру оставили дочери. Так что Наташеньку Вера Аркадьевна знает с детства.
— Здравствуй, Наташа. Проходи.
— Здравствуйте, тётя Вера, — женщина переступила через порог. — Я на минуточку.
— Это материальная помощь.
— Матпомощь? Откуда? Я же в соцзащиту не ходила.
— Это не из соцзащиты. Это мой директор решил помочь одиноким пенсионерам, и я вспомнила про вас. Вы, конечно, не одинокая, — тут же поправилась Наташа, — У вас Марина есть. Но ведь она далеко, и тяжёлые сумки таскать некому.
— А вы разберите пакеты. Давайте я отнесу их на кухню. Вот этот тяжёлый, — женщина ловко скинула туфли и перенесла пакеты на кухонную табуретку. — Вот здесь есть курица, поэтому лучше вы уберите её в холодильник или морозилку. В общем, разберёте сами. Если хотите, то я помогу.
Подбородок Веры Аркадьевны мелко дрожал.
— Ну неужели так бывает, Наташенька? Всю жизнь жила и ни откуда помощи не ждала, а вот так нежданно-негаданно мне помогли. Спасибо тебе, милая, что вспомнила меня.
— Это не мне спасибо, а директору моему, Ивану Андреевичу.
— Как говоришь? Иван...
— Иван Андреевич. Он никогда так раньше не поступал, а вот сегодня утром пришёл и говорит: бабушку в супермаркете пожалел... Ну что вы плачете, тётя Вера, — Наталья обняла пожилую соседку.
— А то плачу, что это Ванечка мой помощь прислал.
— Муж покойный, его тоже Иваном Андреевичем звали, — всхлипывала Вера Аркадьевна.
Наташа удивлённо и смущённо смотрела на старушку. Причём здесь дядя Ваня?
— Не удивляйся, Наташа, я ещё не сошла с ума. Ежели не торопишься, то давай с тобой чайку попьём, я тебе всё и расскажу. От такой истории сама заплачешь. Ты мне только помоги разобрать пакеты, я сама медленно всё делаю, а тебя задерживать не хочу.
Через пятнадцать минут две женщины сидели за столом. В чашках дымился ароматный чай. На столе вазочка с черешней и абрикосами. В другой печенье и конфеты. Чёрствые пряники Вера Аркадьевна доставать не стала, но открыла припасённую на чёрный день баночку клубничного варенья — подруга угостила.
Наталья слушала историю Веры Аркадьевны, и её тело покрывалось мурашками. Она хорошо помнит дядю Ваню — улыбчивый, хозяйственный. Всегда детвору карамельками угощал, и Марину — её ровесницу — любил больше самого себя. Неужели возможно такое, что он с того света позаботился о жене?
Но ведь получается именно так.
И как после этого не верить в чудеса?
Автор: Айгуль Галиакберова
Привет! Привет! Ну как дела?
Давно не виделись, давно!
Ты стала краше, чем была,
Хоть много лет уже прошло…
Ты вышла замуж — слышал я,
Надеюсь, счастье обрела.
Хотела лучшего всегда,
А нам быть вместе не судьба…
Чего теперь уж вспоминать,
Что было, то уже прошло,
Ведь память не вернуть нам вспять,
И время жизни то ушло.
Припев:
Последний раз шепну — прощай,
Последний раз взгляну в глаза.
Прошу тебя, хоть вспоминай,
Пусть не всегда, а иногда…
© Copyright: Анатолий Гаркавцев, 2023
Свидетельство о публикации №123050507643
загрузка
Показать ещёЛевая колонка
О группе
А знаешь, что за счастье – ПРОСТО ЖИТЬ И любоваться каждою травинкой? От счастья плакать. От души любить. Исследовать судьбы своей тропинки. Встречать рассветы, впитывая краски, Что солнце разлило по небесам. Читать любимому ребенку сказки, И верить в чудо, что приходит к нам. А знаешь, что за счастье – ПРОСТО ЖИТЬ! Но мы об этом часто забываем… И нам бы радоваться, не тужить, А мы ворчим и без причин страдаем… КАКОЕ ЭТО СЧАСТЬЕ - ЖИТЬ!!!
Скрыть информацию
- Омск
Фото из альбомов
Ссылки на группу
60 участников
71 156 участников