Он пока не мог выбрать между тем, чтобы создать программу щита от инопланетных захватчиков и между тем, чтобы написать код для экзоскелета, нет лучше для отдельного импланта. Это даже круче, чем просто какой-то экзоскелет. Для руки или ноги сейчас, конечно, уже идут разработки, но вот, например, для глаза или…
— Для мозгов, — обычно добавляет саркастически папа, когда Петька взахлеб начинает ему об этом рассказывать. — Для мозгов нужна программа, чтобы ты тут языком не чесал, а шел уроки учить, а то троечника точно ни в какие программисты не возьмут.
Но Петька, хоть и не троечник, уже давно был к этому вопросу подготовленный, ну так, на всякий случай потому, что жизнь она такая, непредсказуемая, сами знаете.
Вот он, на всякий случай если вдруг у него образуется тройбан в четверти или за год, подготовился и прочитал всякие исследования умных людей, чтобы потом папе с научной точки зрения доказать, что троечники, это не какие-то там недоумки, а просто пока еще не открытые гении.
Просто не нашлось еще правильного учителя или он, троечник, просто не нашел куда приложить свой уникальный интеллект. Потому что самые гениальные изобретатели, как говорит статистика, были троечниками.
И так ему нравилась эта теория, что где-то в глубине души у него возникала мысль побыть троечником, чтобы в его блестящей биографии потом написали, что да, он был троечником, но его гений тогда дремал, потому что не нашлось педагога, который был смог углядеть в этом простом школьнике будущего известного программиста. Но, он сразу представлял укоризненный взгляд мамы и хмыкание папы и вдогонку слова, что программу, он же говорил, надо писать для мозгов, так как троечников никуда не возьмут.
Петька вздыхал, но мысль галопом неслась дальше, и он представлял, как его выставляют за дверь, он ночует под мостом и пишет куском штукатурки на черных, закопченных опорах моста свой, несомненно, гениальный, код. Становится известен и папа с мамой, рыдая, просят у него прощения.
На моменте рыдания родственников Петька удовлетворенно вздыхал, но тут же одергивал себя, что это слишком по-детски. Как в детском саду, бывало, когда ему не покупали машинку, он прятался в кладовке и в темноте, сдувая скупую мальчишечью слезу с кончика носа, думал, вот умру… и там тоже мама с папой рыдали и приносили ему машинки, но было уже поздно.
— Вот скажи мне, — внезапно вырвал папа Петьку из таких детских, но, чего уж тут скрывать, приятных фантазий, — куда едут все эти старушки в 8 утра?
— На рынок, — не задумываясь ответила мама.
— Рынки в это время еще не работают! — рявкнул папа, словно это мама была виновата, что все старушки их города, просыпаясь в раннюю рань, галопом несутся в общественный транспорт мешать всем работающим гражданам. — Куда, скажи мне на милость, едут все эти толпы старушек? Им же не на работу? И так не протолкнутся в транспорте, еще они со своими кошелками!
— А при чем здесь я? — мама развернулась от плиты и сердито посмотрела на папу.
— Ты же женщина!
— И что? — мама уперла руки в бока.
— Как что? — папа нахмурился. — Ты же должна понимать других женщин, — папа сказал это уже более миролюбиво, потому что мама метала в него гневные взгляды. — Через несколько лет и ты станешь, — папа осекся потому, что понял, что перешел рубикон, но как смелый и немного безрассудный мужчина, он закончил свою мысль, — бабушкой, — почти прошептал он, съеживаясь на глазах. — И тоже будешь ездить в 8 утра на автобусах с кошелками…
«Press F to pay respect», — подумал про себя Петька, вздрогнув, от грохота, с каким мама швырнула поварешку в мойку. — «А папа бы сказал, безумству храбрых поем мы песню».
Он вздохнул и подумал еще, что следующие две недели они будут питаться полуфабрикатами.
На следующий день Петька первый раз обратил внимание на то, кто едет вместе с ним в автобусе. До школы было несколько остановок, Петька обычно опаздывал и переживал только о том, что он скажет классной, а не о том, кто его попутчики.
А тут задумался. И подошел к этому вопросу систематически. Посчитал сколько пассажиров ехало вместе с ним, посчитал сколько старушек, сколько старушек с кошелками, сколько с сумочками, сколько с рюкзачками, сколько старичков. Но старичков можно было и не считать, так как их было ничтожно мало. Внимательно посмотрел на старушек, пытаясь понять «куда, вот куда они действительно едут в переполненном автобусе без пятнадцати восемь».
Попытался придумать причины, столь ранней поездки. Соскучилась по внукам? Но все внуки сейчас в школе, в садике и яслях. Ну, ладно, есть еще вторая смена. Надо бы составить таблицу в Exсel, чтобы просчитать все варианты. На рынок? Нет, папа сказал, что рынки не работают. Магазины тоже еще не работают.
— В поликлинику! — громко сказала старушка кому-то по телефону.
«Точно», — согласился Петька и мысленно добавил еще столбец в таблице.
И на этом его фантазия иссякла. Он решил просто понаблюдать. Не может же быть, что все 24 старушки ехали в поликлинику.
На следующее утро Петька достал блокнот и систематически стал отмечать, кто из вчерашних старушек опять оказался в этом автобусе. Через неделю он уже узнавал всех. На этом маршруте, в пределах его остановок ездило за прошедшую неделю 53 старушки. Они ездили не каждый день. Но одна старушка в пестром платочке, ездила каждое утро.
Они встречались на остановке без восемнадцать восемь, Петька даже перестал опаздывать в школу, чем очень удивил классную и родителей. Точнее, каждый из родителей удивился по отдельности, они до сих пор не разговаривали друг с другом. Потом вместе садились в автобус, потом Петька выходил, а старушка ехала дальше.
Так прошла еще неделя. Петька уже составил все таблицы, рассчитал в процентах сколько старушек и куда они могут ездить по утрам. Но эта старушка в пестром платочке с кошелкой, сшитой из старого зонтика, не укладывалась ни в одну графу таблицы.
Петька весь извелся. И подумав, решил прогулять день в школе, чтобы, наконец, узнать, куда ездит эта старушка. Как только освободилось сидение, Петька сел рядом, чтобы не пропустить, как старушка надумает выходить.
Старушка была маленькая, сухонькая, все время теребила ручки своей кошелки и смотрела на людей. Доброжелательно смотрела и немного испуганно. Если, к ней кто-то случайно обращался, она радостно вспыхивала и обстоятельно объясняла, но ее недослушивали в такой толчее.
Она несколько раз посмотрела на Петьку, улыбнулась ему, хотела что-то сказать, но не решилась. Так и сидела, теребила ручки кошелки. Когда доехали до конечной остановки, старушка нехотя вышла, встала на остановке и снова села на этот же автобус. Так, от конечной до конечной, она прокатилась три раза. Пассажиры менялись, некоторые с ней здоровалась. Особенно когда поехала волна мам с колясками. Старушка знала всех детей по именам, расспрашивала о здоровье и была счастлива. Ласково смотрела на малышей. После этого вышла на Петькиной остановке, оглянулась еще раз на автобус и пошла.
Петька задержался, чтобы не привлекать к себе внимания, а потом, вспоминая все миссии в играх, которые он всегда брал стелсом на отлично, прячась за машинами, деревьями и людьми двинулся за ней.
Она пришла к соседнему дому с Петькиным. Посидела еще на лавочке у подъезда. Петька в это время спрятался на детской площадке. Еще раз вздохнула и зашла в подъезд.
— И зачем все это? — рассердился Петька за прогул и за то, что ему влетит от всех: и от классной и от родителей, причем по отдельности, так как они в ссоре.
На следующее утро Петька совершенно точно решил, что поедет в школу и не будет считать старушек, кошелки, сумочки и прочую ерунду. Зашел в автобус и увидел старушку. Отвернулся. И стал, не отрываясь смотреть в окно. Когда водитель объявил, что следующая остановка «Школа», Петька сурово посмотрел на старушку и приготовился выходить. Дверь автобуса открылись, Петьку толкали в спину и ругались, но он почему-то не вышел. Так и прокатался полдня с ней по маршруту туда-сюда.
Вечером ему, как и следовало ожидать, влетело от мамы и папы по отдельности, но потом он услышал, что мама жалуется папе на невыносимый Петькин подростковый возраст и что она в его возрасте такой не была и папа, она уверена тоже.
«Ну, хоть это хорошо», — подумал Петька. — «Помирились».
И на следующий день он попал в школу, правда, как обычно, с опозданием. Специально смотрел на часы, чтобы пропустить тот автобус, в которое ездит по кругу та старушка в пестром платочке.
Через какое-то время Петька успокоился и все стало, как обычно: он опаздывал в школу, мама готовила вкусные ужины, а папа, говорил, что программы надо писать для мозгов. И Петька решил уже удалить эту смешную и бесполезную таблицу с вычислениями.
Сегодня ему вообще сильно повезло. Математичка заболела и их отпустили раньше на два урока. Ну, то есть, повезло, что отпустили, а то что заболела математичка, это, конечно, не очень хорошо, размышлял Петька. Странная, конечно, жизнь. Петьке повезло, от невезения математички. Он шел от остановки и размышлял над этой странностью и увидел знакомый пестрый платочек. Старушка вышла из магазина и поставила сумку на тротуар.
«Тяжелая сумка», —отметил про себя Петька. И решил пройти. Потому что ну их этих старушек. В конце концов, ему какое дело? Он, будущий программист, будет делать умные и полезные для людей программы, а не переживать, куда ездят по утрам старушки.
— Давайте, я вам помогу, — сказал Петька и удивился.
Словно это не он сказал, а другой Петька. И на этого другого Петьку смотрел Петька-программист и удивлялся его наивности и глупости.
— Помоги, — обрадовалась старушка и посмотрела на него так, словно она была единственным человеком в этом мире и вдруг встретила его, Петьку.
Шли они медленно, потому что старушка все время останавливалась и дышала, как рыба, потом виновато улыбалась и говорила «сердце». Петька терпеливо ждал и пытался ее отвлечь от этого сердца рассказами о школе и о математичке.
«Странно», — отмечал тот, другой Петька, — «с чего бы это ты рассказывал кому-то о том, что тебе повезло от невезения математички».
Петька шел и рассказывал, удивлялся, почему он рассказывает ей такое, а потом, поставив сумку в коридоре ее квартиры вдруг предложил:
— Хотите, я к вам завтра зайду после школы? Может помочь чем-то надо?
И стал приходить. Потом узнал, что Нина Степановна не всегда жила одна. Был у нее и сын, и муж. Но потом, тут она начинала плакать, а Петька начинал тарахтеть про школу, экзоскелеты и импланты. Она гладила его по голове и улыбалась.
А на третьем курсе Петька подумал, что перед тем как писать программу для экзоскелета, он напишет программу по спасению одиноких старушек.
#галинашестакова #рассказы #интресное #жизнь #психология #семья #воспитание #отношения #грустное
Нет комментариев