Привет, сынок! Пришла опять...
Тебя хотела повидать.
Скучаю сuльно...нет уж сил..
Ходить пореже ты просил...
Во сне просил, Я обещала..
Но обещание не сдержала.
Зато почти уже не плачу.
И чаще езжу Я на дачу.
- Привет, мамуль, тебя я ждал,
Хоть и во сне я отругал.
Уж больно жалко твои ноги,
Вон, еле ходят по дороге.
Ты береги себя, родная.
Ещё совсем ведь молодая!
- Да брось, сынок, чего уж там...
Я с удовольствием бы к вам..
Тебе не скучно, там друзья.
Но мне пока туда нельзя.
За дочкой и сыном твоими гляжу,
И часто в гости к ним хожу.
А ведь у них твои глаза!
А Сашенька, такая стала егоза!
- Не скучно, мам, братки все тут.
Здесь нет войны, а рядом пруд.
Здесь тишина, уют, покой.
И вс
ЖИЛИ ДВЕ СТАРУШКИ В ОДНОЙ ИЗБЕ... — Сто семьдесят на двоих. Мавре шел восемьдесят шестой год, Устинье — восемьдесят четвертый. Они не были родственницами и когда-то жили своими домами, но уже лет пятнадцать, как они говорили, коптили белый свет сообща: топлива шло вдвое меньше, харч расходовался тоже экономнее и есть с кем перекинуться словом. А то от одиночества у них начался в голове звон, и обе стали рассуждать сами с собой. Поселились они у Устиньи, потому что изба ее крепче, а Маврин дом со всеми пристройками сломали на дрова. Отоплялись они им лет пять и нужды не знали. Раньше у них имелось хозяйство — коза, куры. Но с каждым годом все труднее было его вести. Вот дошли до того, ч