Начало * Коварство первых дней весны - блаженство внешних ощущений. Ветра и холод прощены. Тепло, как морфий, льется в вены. Ты, словно бабочка легка, порхаешь в платье затрапезном. Но чья-то жёсткая рука тебя готова сбросить в бездну. Ещё не время для шелков, марлёвок, ситца и батиста. Желает ярости ростков земля, забывшая о листьях.
У некоторых видов муравьев с наступлением темноты муравей-одиночка покидает общину, чтобы до следующего утра своим телом закрывать вход в муравейник. Он
Печать молчания * Слетают стихи с языка, как с деревьев листва. Опять про любовь и закат. Дешевеют слова. Неясные тени рисуют чернильную мглу – дрожат, как тряпичные куклы в забытом углу. Вот-вот – и они зазвучат, обретут голоса и станут шуметь по ночам, и на стенах плясать. Я их не гоню – пусть нашепчут о чём-то таком, о чём не мечталось, не думалось, даже тайком. Слова суверенны. Они не нуждаются в нас. Задумчиво свесилась с чёрного неба луна, и звёзды-горошины катятся в реку-печаль. Все тропы исхожены. Слушать, смотреть и молчать.
Маскарад * Не смотри на меня, как охотник на дичь. Это бал-маскарад, а не гон и сафари. Ты - в костюме кота, сам себе господин, я - пугливая мышь, но сегодня - в ударе. Осторожно и медленно (чтоб не спугнуть), я снимаю последний предмет туалета. Под игрой и азартом скрывается грусть. Впрочем, нет, мы сейчас говорим не об этом. Хватит умных речей и бесед ни о чём. Я не серая мышь, я сегодня другая. И, покуда склоняется к скрипке смычок, не юли и попробуй сказать: "До-ро-га-я".
Доктор Фауст * Окунулось на закате солнце в сливки-облака. Вечер - темно-шоколаден - подступил издалека. С трех вокзалов отбывают дни, которым вышел срок. На перроне доктор Фауст плачет в скомканный платок по утраченным химерам, по ушедшим в мир иной. Снова этот запах серы... День кончается. Темно.