Очень пожилые, в темных платьях — потертых, состарившихся с таким же достоинством, что и они сами. У одной под горлом камея, на плечах шаль, связанная крючком. У другой – гребень. Не гребешок, а гребень из слоновой кости в седых волосах. 90-е, зима, холод, бокал шампанского в буфете — по цене трех бутылок. И вот они берут себе по этому бокалу шампанского, отходят в сторонку и смакуют. И ведут беседу, со знанием дела обсуждая достоинства и огрехи исполнения…
— Интерпретация чересчур уж смелая!
— А мне кажется, эта музыка давно нуждалась в том, чтобы с нее стряхнули «пыль веков!»
Скорей всего, дома на гречке сидели. Но в консерватории пили шампанское. Потому что так принято. Потому что для них этот поход — торжественное событие. Раньше таких старушек в театрах было много. Сейчас почти не видно.
Как-то с детства за словом ОПЕРА у меня закрепилась ассоциация с фильмом «Война и мир», когда Курагин-Лановой соблазняет Наташу, смотрит на нее снизу, из партера, так и зыркает своими бесстыдными темными очами. Ложи блещут, декольте, лорнеты, веера, бриллианты, локоны, эполеты, красный бархат, золотая лепка… Специально я об этом не думала, но так до сих пор и представляла оперу.
И когда первый раз туда собиралась — это было недавно, переживала, что у меня нет вечернего наряда. Надела самые большие сережки, пришла в театр и сразу у зеркала столкнулась с парнем в зеленых кроссовках и красном поло Lacoste. Штанишки такие — тоже полуспортивные. И ничего. Пошел, сел в третий ряд. Никто его не остановил. Мне казалось, должны.
Еще мне казалось, что все вокруг завсегдатаи и наизусть помнят сюжет, арии, музыку, слова, как профессор Преображенский, который ездил послушать дуэт: "сегодня в Большом — «Аида». А я давно не слышал. Люблю… Помните? Дуэт… тари-ра-рим". И что по мне будет видно, что я всего этого не знаю. Изучила старую мамину книгу «100 опер», потому что ладно «Евгений Онегин», там понятно, что происходит, но вот «Набукко» я даже приблизительно не представляла о чем. В общем, подготовилась, настроилась на встречу с прекрасным, а дедушка, сидевший рядом на «Набукко» в театре Станиславского, почти непрерывно делал себе точечный массаж носа. Сопел страшно. Фыркал и толкался.
А когда ходила в «Геликон», как раз на «Евгения Онегина», так передо мной сидели тетеньки, которые во время сцены дуэли достали, шурша пакетами, фруктовое пюре «Агушка» в вакуумной упаковке и посасывали его. Они, конечно, пытались подавить хлюпание, но им не очень-то удавалось. Девушка справа во втором акте плотно спала. Сползла в кресле, вытянула ножки, накрылась кофтой и спала. Группа школьников периодически гудела, переговариваясь, как в классе, когда учитель выходит за дверь.
/.../ Мужчина и женщина на входе в зал:
— Ты глянь – аншлаг!
— Ходят люди в оперу – не то что мы с тобой, сидим у телевизора, как отсталые.
Тетки во втором ряду:
— Нина, ты меня разбуди, если усну.
— Тут такой сюжет, что не уснешь!
— Я себя знаю – могу и захрапеть…
Две девушки озираются по сторонам:
— Смотри, какая кладка хорошая!
— Дааа, кирпичик к кирпичику.
/.../Начался спектакль. С первых секунд – от сцены невозможно отвести глаз, напряжение невероятное, солисты творят чудеса – поют сложнейшие партии из положения лежа, сидя, полусидя, полулежа… Декорации под стать Шостаковичу — рушат шаблоны, настраивают на трагедию, в хоре каждый играет, будто он солист. Грандиозно, ошеломляюще.
Свёкр Катерины Измайловой, Борис Тимофеевич, поет:
— Баба здоровая, а мужика нету…
Сзади кто-то громко замечает:
— Да тут ползала таких сидит! (хихиканье)
Действие разворачивается, отношения, характеры, события развиваются стремительно. И каждый из героев находит поддержку у зрителей, которые явно были не в курсе сюжета и теперь неприятно поражены его убийственными поворотами. Мнения моих соседей разделяются.
Вот Катерина Измайлова впервые обнимается с Сергеем, и женщина слева вскрикивает:
— Ох, свекр идет! Я прямо волнуюсь! Сейчас он ее, бедную…
Вот свекор застает Катерину в объятиях Сергея. Мы тут же узнаем, что по этому поводу думает Нина из второго ряда, соседка которой боялась заснуть:
— Ну вот так ей и надо, шалаве!
Девушка слева зашептала на ухо подруге, пытаясь перешептать оркестр:
— Лучше б тот, который свекр, Сергея играл. Видный такой мужчина, да?… На любовника тянет!
— И не старый совсем. Ну все уж – отравила она его, видать.
После слов Катерины, обращенных к Сергею «Целуй же меня, целуй, целуй» высказалась сама не уснувшая Нина:
— Да он уже замучился с ней целоваться без конца.
— Устал, бедняжка…
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 80
НО хамство сейчас и на сцене, когда артисты,, снабжены,, ЭТИМИ ЖЕЛЕЗКАМИ НА УХЕ (не знаю как назвать), это, что,, безголосых,, много или? Дань моде, не утруждабт себя. Или кругом,, усилители,, звука, голоса,, искажаются,,
Куда уж тут до туфелек и платья?
Перед концертом Дениса Мацуева я услышала разговор мужчины и женщины сзади. Мужчина,
— Ну и откуда этот оркестр приехал? –женщина,
—Это наш оркестр.
—А что, дирижёр приехал?
—И дирижёр наш!
—А кто приехал -то?
—Денис Мацуев приехал!
—Петь будет?
—Нет, он же пианист!