✨Судьба Человека✨ (истории из жизни)

Присоединяйтесь!))

АЙБОЛИТЫЧ – Везет тебе, Андрюха, невеста красотка, ты – почти совладелец сети ветклиник. А между прочим, я первый с твоей Светкой познакомился. Андрей взъерошил волосы, наклонился к товарищу и серьезно ответил: – Славка, ты ж без каблуков был, чуть-чуть не дотянулся, вот она меня и выбрала. На круглом, простодушном лицо Славки растянулась улыбка: – Андрюха, тебе стендапером надо было становится, а не ветеринаром. – Чтобы Светланка тебе досталась? Славка махнул рукой: – Куда уж мне, а вообще, просто не верится, что мы Академию закончили. Дипломы получим – и на вольные хлеба. Я в свой Заволжск, а ты в вип-ветеринарию Белокаменной. Андрей прищурил один глаз: – Славдень, ну не прибедняйся пожалуйста, ваш Заволжск замечательный город, к тому же работать в клинике родителей – особенная радость. Я вот, когда пацаном был, мечтал с дедом-зоотехником трудиться. Ну, почти исполнил мечту. Славка поднял брови и кивнул: – А я рад, что к своим еду. В Заволжске всего две ветеринарки кроме нашей, да и те с доисторических времен существуют. Мы с отцом новую, двухэтажную, откроем. Оборудование уже заказали, несколько операционных сделаем. Обещай приехать на открытие. – Заметано. – Ну и у тебя тоже семейное дельце налаживается. И правильно. Айболитом лучше работать в хороших условиях. Будете со Светланой Венедиктовной в четыре руки котов лишать мартовской активности. Андрей засмеялся: – На такое дело рука откажет подниматься. Я оперировать хочу, а Венедикт меня в завхозы выдвигает. – Не в завхозы, а в руководство. Будешь на ютубе интервью давать о тяжелой жизни обыкновенного собачьего олигарха. Хотя с твоими руками, конечно, надо оперировать. Никогда не забуду, как ты того енота спас. Сам не видел бы, не поверил, что так филигранно можно гематому достать, не повредив мозг. Ладно, чего мы, как пенсионеры, кряхтим. Вон и Светик с Маринкой. Скажи, почему у красивых девчонок, всегда некрасивые подружки? Из-за этого риторического вопроса я сегодня безбожно нахрюкаюсь на вашей помолвке. – Вот и славно. Я с животными на “ты”.

СВЕТ ДЛЯ СВЕТКИ (1) Светка сидела, уткнувшись лицом в колени. Ей было страшно. Страшно и одиноко. Девочка плакала теперь каждый день, с тех пор, как развелись её родители. Отец тут же уехал на Север. Подальше от жены. Почему так в жизни бывает? Жили, жили, всё было так хорошо, а потом, ни с того, ни с сего, развалилась их дружная семья. Хотя нет, Светка слышала, как родители часто ругались. Папа обвинял во всём маму. Он кричал и топал ногами, говорил, что мама гуляла без него. Светка удивилась. Ну, и что, что без него гуляла. Светка тоже одна часто гуляет. Скучно, конечно, одной, но когда на улице никого нет…приходится скучать. Но, кажется, мама что-то плохое совершила, когда гуляла одна. Может, украла чего? Но не у папы же! Папа с мамой так и не помирились. Родители развелись, правда, мама не сильно расстроилась. И папа сразу же уехал. Далеко уехал, куда-то на Север. Светке даже было страшно подумать, насколько это далеко. Света осталась с матерью. Но папа обещал, что непременно заберёт её, и она будет жить с ним. Светка плакала, а отец прижал дочку к себе. - Потерпи, дочка, вот я на новом месте обживусь и заберу тебя к себе. А пока поживи с мамой. Она же у нас хорошая. Светка согласно кивала головой. Мама хорошая. Только зачем она вышла замуж за этого страшного дядю Толю? Света его боится. У него такой взгляд! Все руки в татуировках. Чего только мама в нём нашла? Папа в сто раз красивее этого дяди Толи. И лучше. Света папу любит. А дядю Толю никогда не полюбит. Как бы мать не уговаривала. Собственно, дядя Толя тоже не очень пылал любовью к новоявленной дочке. Но дядю Толю устраивала Светкина мать. По всем статьям устраивала. Во-первых, после развода Надежде остался большой и хороший дом, в котором раньше жили Степановы большой и дружной семьёй. Стало быть, есть, где перекантоваться. Опять же, пожрать всегда в доме есть. Надька, баба понятливая, шустрая. А уж как за ним ходит! И постирает и погладит. И приголубит, да так жарко, что куда-то идти уже совсем не хочется! Во-вторых, на Светку отец будет платить алименты. А судя по тому, куда Степанов свалил, алименты будут немалые. Так что, Светку Анатолий будет терпеть. А мнение этой пигалицы, никто не спрашивает. Мать Светкиного мнения тоже не спрашивала, а с появлением этого противного дяди Толи, и вовсе перестала внимания на дочку обращать. Теперь ей есть, кого обнимать-целовать. Целыми днями вокруг него топчется. Толечка, покушай. Толечка, налить тебе холодненького пивка? Толечка, переодень рубашку. За Светкой бы так ходила. Третий день девчонка просит, чтобы мать подшила юбку и вставила новый замок-молнию. А та только отмахивается -потом. А что - потом? Светка юбку булавкой пристёгивает и так в школу идёт. А вчера на уроке математики булавка расстегнулась и прямо в бок. Светка даже вскрикнула. Наталья Петровна подумала, что это Славка Воротников её ударил и на него накричала. А Славка здесь ни при чём. Но Светка промолчала. Не будет же она всем рассказывать, что у неё юбка на булавке. Девочка встала, тяжело вздохнула. Она попробует сама замок на юбке поменять. Света взяла маленькие ножнички и аккуратно, стараясь не порезать ткань, выпорола из юбки сломанный замок. Подумала, что, наверное, справится с такой тяжёлой задачей, поменяет неисправную деталь юбки. Но другого замка-молнии не было. Значит, нужно покупать. Но не факт, что мать даст денег на новый замок. Света порылась в портфеле, там должны были остаться деньги от обедов. Есть, нашла! Мать в последнее время сунет дочке денег и говорит, чтобы Светка в столовой пообедала, а не мозолила дяде Толе глаза на кухне. Света накинула курточку и кинулась бегом в магазин. Дорогой переживала, что денег может не хватить. Радостно вздохнула, когда в магазине денег на молнию хватило, ещё и на нитки чёрные осталось. Почти бегом вернулась домой. На уроке домоводства учили, как надо шить. На восьмое марта девочки шили своим мамам в подарок фартуки. Но замок на юбку менять не учили. Ничего, попробуем справиться своими силами. По старым меткам, может и получится. Долго крутила юбку в руках, не понимая, с чего начинать. Несколько раз прикладывала замок к тому месту, где он должен быть. Застёгивала и расстёгивала. Наконец, приноровилась. Сначала наметала, как учили на домоводстве. Получалось криво и косо. Но получалось. Ох, и трудная это работа! Наверное, у Светки таланта на это нет- шить она точно не умеет. Но, несмотря на то, что она несколько раз уколола палец, и результаты работы были не идеальными, на душе у Светы пели птички. Она сама! Без чужой помощи! Справилась с такой работой! Вечером подошла к матери. -Мам, посмотри, я замок в юбке сама поменяла. Мать, не глядя, отмахнулась. -Молодец! Давно пора было. А то ходишь за мной по пятам. Девка взрослая, а ничего делать не умеешь. Мать угодливо заглянула в лицо ненавистного Светке дяди Толи. -Скажи, Толечка, давно пора было уже всё уметь, нечего всё на мать сваливать. Большая выросла, а всё за мамкой ходит, ноет. Дядя Толя хмыкнул. -А то! Тем более, что тебе теперь всякая работа противопоказана. Да, Надька? Ты уже сказала, что мы ей скоро ляльку родим? Света посмотрела на мать. А ведь и правда, фигура у матери стала круглей, и живот появился. И как Светка раньше этого не замечала? Девочку такая перспектива совсем не радовала. Мать теперь и вовсе всё в доме на неё свалит, даже думать нечего. Светка и так всё по дому делает, моет, убирает за всеми, бельё гладит. А теперь забот и вовсе прибавится. Будет тот ребёнок орать… Нет, совсем не нравится девочке такая новость! Прошло полгода, как отец уехал, письма пишет часто. В последнем письме написал, что он женился. Женщина ему попалась очень хорошая. Валентиной зовут. И эта тётя Валя не возражает, если отец свою дочку к ним жить заберёт. Квартира у неё собственная есть, так что отец теперь не в общежитии живёт. Света это письмо перехватила, мать его даже не видела. Незачем ей знать, как отец написал, что если Света хочет, он её к себе заберёт. А Света хочет. Только не знает, не будет ли ей там хуже. С мачехой. Они всегда злые. И в сказках ещё ни одной доброй мачехи не было. Хотя, если подумать, то она не может быть хуже противного дяди Толи. Потому что хуже просто не может быть. Вечером дома был праздник. Пришли алименты от отца. Мать аж захлёбывалась от восторга! Денег было больше, чем сама Надька получала, работая продавцом в магазине. Но работу свою она не бросит. Это получка у неё небольшая. А за день она всегда на бутылочку пивка, да на дорогие сигареты для Толика наколотит. По копейке, по копейке, к концу дня рубль набегает. Опять же, под получку всегда можно любые продукты взять в магазине, Надька запишет в тетрадку, что взяла, а потом втихушку вычеркнет и на напарницу глаза таращит, что деньги вносила. Или деньги, что должна была, внесёт, вычеркнет в тетрадке, чтобы напарница видела, а потом из кассы их же незаметно стянет. А чего стесняться, Валька, напарница, поди, тоже так делает. Быть у воды и не напиться! А учёт у них всегда хорошо проходит, усушка-утруска всегда в норме. И ещё, Надька любила работать на выезде. Это когда к майским праздникам огурцы свежие завозят, а такой овощ по весне дефицитом был. Как правило, в магазин столько народу не поместится, опять же толкотня и давка будет. Грязи натаскают в магазин, все полы затопчут. А торговать надо. Тогда выносили весы на улицу и торговали там. Хорошее это дело! Тут уж не на бутылочку пивка денег хватает. Очередь орёт, напирает, все торопятся, боятся, что не всем хватит зелёного овоща. А под шумок и обвесить не грех. Кто там смотреть на весы будет. Опять же мелочи на сдачу, как назло всегда нет. То копейка, то две. Глянет на покупателя Надька грозно- ждите мелочь, как только появится, я вам сдачу дам. Но никто не стоит и не ждёт свои копейки. И так рады, что огурцы купили. А осенью фрукты. Виноград, арбузы… Нет, что не говори, а работа в торговле-дело хорошее. Вот только беременность эта! Но что поделаешь, Толечка говорит, что надо бы ребёночка родить. Надька не против. Почему не родить, если получилось. Тем более, что Светка есть, можно на работу раньше выйти. А Светка с ребёнком будет сидеть. Большая девчонка, справится с маленьким запросто. Повезло Надьке, такого мужика отхватила! Красивый, высокий! Ну и что, что сидел. С кем не бывает? Толечка сказал, что ни за что посадили. А Надька ему верит. Не мог Толечка ничего плохого совершить. Знает Надька, что Толя за убийство сидел. Так тот мужик сам виноват, напоролся на нож. Толечка защищался. Только прокурор, гад, не поверил. И десять лет ни за что дали. И потом ещё…Но это неважно. Главное, что сейчас Толечка под присмотром. Под Надькиным чутким присмотром. И Надька его никому не отдаст. А как Толечка её любит! Он даже зарегистрировался с ней. И она теперь Гизовская Надежда. Звучит! Светка только, зараза, нос воротит от Толечки и ни в какую папой его называть не хочет. Правда, и Толик не настаивает. Да и чёрт с ней! Главное, что Толечка Надьку любит. Конечно, любит. Иначе, не хотел бы, чтобы она рожала ребёнка. А Надька родит. И не одного. Никто не запретит. Потому что семья с детьми будет крепкая. Не станет Толечка от такой жены и детей уходить. Деньги в доме у Надьки всегда водятся. Одних алиментов бывший муж столько присылает, что Толечке работать не надо. Женщина довольно улыбалась, как раз была бы Толина зарплата- степановские алименты. Светке тоже с алиментов что-то перепало. Мать большую шоколадку купила и сказала, что в выходные пойдут и купят ей туфли на лето. Или босоножки. А может, сарафан новый или платье. Вот так! А потом Светка поедет в пионерский лагерь. И не будет целый месяц видеть этого ненавистного дядю Толю. Скорее бы только выходные. А то мать все Светкины деньги на своего Толечку потратит. Вон, продуктов набрала, колбасы всякой, пива своему Толечке… В воскресенье пошли по магазинам. Мать деньги не все потратила. Первым делом купили дяде Толе новую рубашку. У Светки даже сердце зашлось. Всё! Ей точно денег на обновки не хватит. Она уже собралась заплакать, но мать повела её в Детский мир. Дядя Толя с ними не пошёл. Он сел на лавочке в аллее, напротив магазина. Сказал, что их там подождёт. Нечего ему в магазине лишний раз светиться. Светка этому обрадовалась, взяла мать за руку и ощутила родное тепло. Даже глаза защипало. Она так свою маму любит. И мама её, конечно, любит. Она сейчас непременно купит дочке что-нибудь красивое. А как же! И дочка будет покупке рада. Светка с замиранием сердца мерила ситцевые платья, а сама не сводила глаз с шёлкового сарафанчика. Белый, с яркими красными маками. Вот бы Светке такой! Она бы в нём в пять раз красивее стала! Но мама посмотрела на ценник и тут же нахмурилась. Незачем такие деньги тратить. Светка вон как растёт, не угонишься. Девочка даже хотела пообещать, что не будет расти, только бы ей купили этот сарафан. Но мама сарафан Светке не купила. Сказала, что и этого хватит. И так на неё чересчур много денег потратили. Два ситцевых весёленьких платья радовали Светкину душу, и ещё купленные босоножки, но красные маки влезли в самое сердце и там буйно цвели. Неужели, у неё не будет этого сарафана? Светке хотелось заплакать, но девочка побоялась, что мама рассердится и не захочет покупать больше ничего. А мама и так больше ничего покупать не захотела. Из магазина девочка вышла расстроенной. Был бы рядом папа, он бы обязательно купил ей этот красивый сарафан. А у неё нет рядом папы. И он не знает, что его дочку обновками обделяют. И выходит, что он зря столько денег Светке посылает. А вместо папы с ними живёт этот противный дядя Толя, а тому совершенно всё равно, чего хочет Света. Противный дядька Толя Светку вообще в упор не видит. Потому что она ему -никто. И ему совершенно неинтересно, купят Светке сарафан или нет. А папе родному было бы не всё равно. Но папы рядом нет… а значит, никто Свете не поможет. Дядя Толя развалился на скамейке с благостной улыбкой. Пока Надька с её девчонкой шарились по магазину, он в гастрономе, что напротив, накатил стаканчик портвешка. А потом ещё один…и теперь он блаженствует, подставляя пьяненькое лицо солнцу. Глянул на надутую падчерицу. -А чего это у нас малявка недовольная? Света вздёрнула голову, но голос предательски дрогнул. -Там, сарафан…с маками… И не сдерживая слёз, заплакала. -А мама… Мать дёрнула дочку за руку. -Чего рассопливилась! Два платья тебе купили. И босоножки. Чего ещё тебе надо! Щас, как дам подзатыльник! Света неожиданно расхрабрилась. -Папка семьдесят три рубля прислал! Я знаю! А ты…ты…ты мне только на двенадцать рублей купила! Я всё ему напишу, что ты мне ничего не покупаешь! Надькино лицо пошло пятнами. -Ах ты, зараза! Мать учить будешь! Ну, я тебе задам сейчас дома! Вот только погоди, приедем домой, я возьму ремень… Неожиданно Светкину сторону принял дядя Толя. -Надька, а ты чего, и правда, ей сарафан не купила? Мать подбоченилась. -А ты знаешь, сколько он стоит? -Что уж, так много, что ли? -Да не мало! Восемь пятьдесят! Прям, как взрослое платье! Я себе ничего в этот раз не купила! Всё ей! А она неблагодарная! Дядя Толя махнул рукой. -Ну и купи ты ей этот сарафан. Поди, не обеднеешь. Надька выпучила глаза на неожиданного заступника. -Толечка… Такого поворота событий Светкина мать явно не ожидала. -Дак, это… Потом повернулась к дочери. -И чего, снова мерить пойдём? Светка от счастья задохнулась и только часто-часто закивала головой. Она сейчас готова была любить всех вокруг, и даже дядю Толю, который не возражает, если у Светки будет такой красивый сарафан. Через десять минут торопливой примерки, словно боясь, что мать неожиданно передумает, Света стала обладательницей самого распрекрасного в мире сарафана. Белого, с красными маками. Даже мать улыбнулась, глядя на счастливое лицо дочери. В пионерский лагерь девочка ехала с радостью. Там весело и интересно. Мама достала путёвку в лагерь санаторного типа, на целый месяц. А там так хорошо кормят. Дома тоже хорошо кормят. Но в лагере веселее. И ничего делать не заставляют. И столько новых друзей! И новый сарафан! Светка в нём, как принцесса, она же видит, как на неё другие девчонки смотрят. Вернувшаяся домой Света мать не узнала. Надька стала совсем толстой, лицо покрыто коричневыми пятнами, как будто она неровно загорала. У Светки всё лицо тоже коричневое, но ровно загорелое. И ноги, и руки у неё тоже загорелые. И вообще, Светка просто замечательно отдохнула. Мать Светкиному возвращению обрадовалась, потому что ей всё труднее становилось живо двигаться. Она почти ничего не делала по дому, только лежала и стонала. А Светке пришлось отрабатывать шёлковый сарафан с красными маками по полной программе. Мать, чуть что, сразу тыкала, что она все дочкины капризы исполняет. Вон, захотела Светка дорогой сарафан, ей его купили, от семьи такие деньги оторвали. И дочка теперь крутилась по дому, как волчок, и стирка, и уборка, всё снова на ней. Девочка только тяжко вздыхала. Скорей бы в школу, хоть там бы отдыхала. А потом мать увезли в родильный дом. И она родила Наташку. Дядя Толя по этому случаю устроил дома гулянку, пригласил дружков, и они два дня пили водку. А Светка за ними потом убирала. Топтались нежеланные для Светки гости по дому, не разуваясь. И ещё, все курили прямо в доме и посуду за ними по пять раз за день мыть приходилось. Хорошо, что пришла тётя Вера. Это сестра дяди Толина. Она быстро разогнала всех никому не нужных дружков. Те спорить не стали и быстренько кинулись к порогу. Они тут не хозяева, их пригласили, они пришли. Ну, а коль не ко двору пришлись, чего уж там…они не гордые. Могут и уйти. Гости, не прощаясь, быстро разошлись. Светка радостно вздохнула. Ну и что, что уборки за ними много будет, зато и гостей нет. Дядя Толя пробовал возмутиться, но тётя Вера братца сразу осадила. -Заткнись, братец. И ж…прижми. А то опять накосепоришь, а мне снова с передачками по колониям мотаться. Радуйся, что тут хорошо пристроился. Кормят тебя, поят. И на работу никто не гонит. Дядя Толя спорить с сестрой не стал. Тётя Вера помогла девочке сделать дома уборку, в угол поставили кроватку для маленькой Наташки и стали ждать мать из больницы. Вместе с сестрёнкой. Радости это возвращение Светке не принесло. Одни проблемы. Наташка получилась у матери жутко горластая, орала день и ночь, никому не давала спать. Дядя Толя злился всё время и кричал на мать. Та в свою очередь, срывала всю свою злость на Светке. Мало того, что накричит, так ещё и ударить могла. Света теперь не высыпалась, в школе на уроках сидела осенней мухой, полусонной и злой. И тогда Светка написала отцу, чтобы он забирал её немедленно. Больше она жить тут не хочет. Иначе… Что будет, если отец Светку не заберёт, девочка не знала, но очень надеялась, что папа услышит дочкин крик души. Через две недели приехал отец и Светку забрал. Надька сначала возмутилась, что ей помогать некому будет, но потом махнула рукой. Чёрт с ней, пусть уезжает. Правда, сильно расстроился дядя Толя. Потому что таких больших алиментов больше не будет. А это очень большой урон семейному бюджету. С другой стороны, недолго и до греха. В последнее время он всё чаще поглядывал на Светку другими глазами. И даже, как-то, когда девочка спала, подошёл к её кровати, стянул с неё одеяло и занялся рукоблудием, глядя на разметавшиеся по постели голые ноги падчерицы. Хорошо, что быстро управился и Надька ничего не заметила. Нет, пусть это искушение валит к отцу. А то не дай Бог… Толян-мужик серьёзный, масть менять из-за этой говнюшки не стоит. А Надька, вот только оправится после родов, всегда найдёт способ его ублажить. Короче, и думать нечего, девчонку от греха подальше пусть отец увозит. Рассказывать Надьке, что Светкин отец дал ему втихаря денег, не стал. Собственно, Толян сильно-то и не просил. Намекнул, что жить тяжело стало, ребёнок вот родился. Степанов, хоть и без видимого удовольствия, но дал ему пятьдесят рублей. Одной бумажкой. Толик эти деньги сныкал, как-нибудь пригодятся. Запас карман не тянет. У нормального мужика в кармане всегда денежка шевелиться должна. А теперь, похоже, редкой гостьей денежка у Толяна будет. Надька в декретном отпуске и алиментов больше не будет. А вот, у Светки началась совсем другая жизнь. Мачеха оказалась совсем не страшной. Не как в сказках. А очень даже ничего. Тётя Валя приняла Светку доброжелательно, и они подружились. Во всяком случае, девочку никто не обижал. Мамой Светка тётю Валю называть не стала, потому что помнила свою мать. А на расстоянии и в разлуке та казалась Светке самой лучшей. И не её вина, что пришлось дочке к отцу уехать. Наверное, мама тоже жалела об этом. Света так думала. Это просто обстоятельства так сложились, что дочке уехать пришлось. Светка их приняла. И мама, наверное, тоже. Обстоятельства, имеется в виду. Света матери писала письма часто и радовалась, когда мать на них отвечала. Но письма от матери были редкими, написаны наспех, коряво и торопливо. Наверное, времени у мамы не хватало на письма. Потому что мама времени даром не теряла и почти каждый год, регулярно отмечалась в местном родильном доме, уже пятерых детей нарожала. И куда их столько? Совсем мозгов, видно, у матери нет. Светке не нужны никакие братья и сёстры. Может, она бы и любила их, но ни разу не видела, а потому любить не знала кого. И потом, где они, эти братья и сёстры. Света даже имён всех братьев и сестёр не помнила. Только знала, что самая первая родилась Наташка. Так это, ещё при ней, при Светке, было. Она её видела. А все остальные…даже душа по ним не болит и не вспоминается. А Светланке было хорошо одной у отца. Детей у них с тётей Валей не было, потому и баловали единственного ребёнка в семье. Всё самое лучшее, конечно, ей, обновы какие, самые красивые -ей. Света уже забыла свой дом в далёком сибирском городке. Тем более, что в том доме теперь хозяйничает дядя Толя. А Светка его не любит. И рада, что с ними не живёт. Это мама своего дядю Толечку любит, вот пусть и живёт с ним и радуется. А Светке и с папой хорошо.

Бабушкина кукла Ольга ехала к своей тётке в соседний городок. Нина Гавриловна состарилась, а детей у неё не было. Единственной наследницей, кому и завещала женщина свою однокомнатную квартиру, была Ольга. «Как так можно было жить?» - думала Ольга, когда осматривала жилище тётушки. Ей показалась квартира очень тесной и темноватой. Она давно не видела ремонта, но была чистой, несмотря на то, что хозяйке уже было восемьдесят пять лет. Нина Гавриловна всю жизнь жила одна, замужем не была. Таких старых дев раньше называли «синий чулок», но сослуживцы уважали её за доброту, отзывчивость и чистоплотность. Когда бы ни пришли к Нине Гавриловне коллеги или знакомые, всегда чаем напоит да с домашним печеньем, выслушает, совет даст. Работала она на швейной фабрике, откуда носила домой маленькие кусочки оставшейся ткани. Любила Нина шить, рукодельницей была отличной, потому и профессию такую выбрала. Даже увлечение у неё было похожим: шила и мастерила она кукол. Тряпочные, вязаные, нарядные… Всегда находились желающие купить её поделки для своих детей знакомые и соседи. Нина Гавриловна, выросшая в деревне, была экономной, всегда жила скромно, сама себя обшивала, вещи носила подолгу, перелицовывала пальто. Она понимала, что раз семьи у неё не сложилось, и детей нет, то надо копить деньги на старость. - Ой, Нинка, и что ты себе во всём отказываешь? – спрашивала её сестра, - хоть бы на юг поехала и бросила летом свою дачу. Много ли тебе одной надо? - Не хочу я на юг, летом у меня мой огородик, палисадник под окном, и к тому же не на кого оставить Мурзика… - отговаривалась Нина. Но вот теперь старшая сестра у Нины умерла, осталась из родни только Оленька, на неё вся надежда… Нина Гавриловна переписала на Олю свою квартиру, думая, что Оля возьмёт её к себе. Хоть на старости лет поживёт она в семье, при уходе. Но Оля не стала брать тётку к себе. Возраст у неё тоже был пенсионный, но она ещё работала. Несколько раз поездила Ольга к тётке и устала. Отвезла она её в деревню на свою бывшую дачу, в старенький домик и сказала: - Живи тут, на природе, тётя Нина. Так хорошо! Летом я буду приезжать к тебе, а зимой соседи присмотрят, они люди хорошие. Мне тут ближе к тебе, на автобусе полчаса всего, чем в твой город мотаться. Ольга была удивлена на тётку. Собиралась Нина Гавриловна молча, поджав губы, из вещей почти ничего не взяла, кроме одежды, белья, альбома с фотографиями и одной-единственной тряпичной куклы. - Ну, не наигралась ты ещё за всю жизнь? – спросила Ольга. - Не смейся. Детей у меня не было. А так хотелось дочку… Вот и шила я куклы, - ответила Нина Гавриловна. - Не обижайся, вот только отчего самую страшненькую оставила себе? Неужели не было получше? – снова с укором спросила Ольга. - Много ты понимаешь… Она моя самая первая. С детства. Её мне помогала шить моя мама… дорога как память. Мне с ней как-то спокойнее. Привыкла я к ней, - объяснила тётка. Ольга не скрывала, что намерена продать квартиру тётушки, так как ей нужны деньги. - Тебе в ней всё равно уже не жить. Там у тебя никого нет. А тут я ближе, и может, когда мои к тебе заглянут… - говорила она. Нина Гавриловна старалась не думать о прошлом. Она плохо себя чувствовала и много молилась. В деревне было хорошо. Лето стояло тёплым, солнечным и она выходила на крылечко посидеть. К ней подходили соседи поговорить и справиться о её здоровье. Ольга ездила сначала регулярно, а потом всё реже и реже. - Ой, замоталась я с работой. Некогда на себя в зеркало взглянуть, - жаловалась она тётке, - ну, думаю, не звонит, значит, всё нормально. Я тебе лекарства привезла и свежего хлеба. - Не надо, автолавка ездит постоянно, - сказала Нина Гавриловна, и соседка твоя хорошая, Надя, помогает во всём, что ни попрошу. Всё у меня есть, вот только сил всё меньше и меньше… - Я же говорила, что тебе тут понравится, люди у нас отзывчивые, добрые и воздух тут свежий, не то, что в городе… - говорила Ольга, допивая чай, - я сегодня ненадолго. У дочери день рождения вечером, так я званая. Ольга уехала, а Нина Гавриловна увидела, как к ней идёт соседка Надя. - Что-то совсем Оля мало бывает. На два часа заглянет, и – домой… Ой, нехорошо… - покачала Надя головой. - У меня к тебе разговор, Надюша, - поманила пальцем соседку Нина Гавриловна, - ты очень ко мне хорошо относишься, помогаешь и готовить, и убирать. Вижу, что Оля не хочет за мной досматривать. Так я тебя прошу: не бросай меня. Я тебя отблагодарю. Вон у тебя трое ребятишек, тебе средства понадобятся всегда. Хорошо, когда есть дети… Старушка замолчала. А Надя сказала: - Я вас и так не брошу, что вы. Сердце не камень. Я ведь рядом. И ничего нам не надо. Какая у вас пенсия? Небольшая совсем. Лишь бы самой на лекарства и еду хватало. А у нас огород, все трудимся. Ничего. Поднимем мы наших ребяток с мужем. - И всё-таки я тебе подарок сделаю. Твоим девчонкам. Оставлю свою любимую куклу. Им она пригодится – ведь тоже девочки… Обязательно возьми потом её, не выбрасывай, - Нина Гавриловна погладила свою тряпочную куклу, - и меня не бросай, и похоронить помоги скромно. В комоде в полотенце сиреневом деньги на похороны. И бельё. Надя со слезами обняла соседку, вздохнула и вышла, а сама подумала: «Надо же. Из ума выжила старушка… Куклу подарит моим дочкам. Будто у них игрушек нет, нормальных кукол нет… Не приведи, Господи, дожить до такого, когда разум покидает. Наверное, сильно она обиделась на Ольгу, ведь она к ней всё реже ездит, знает, что я помогаю, и ухаживаю…» Время шло, Нина Гавриловна была обласкана Надей и её девочками, приходившими убираться у старушки. Но зима выдалась ветреная, с оттепелями, а потом с сильными морозами, у стариков шалило давление, и до весны Нина Гавриловна не дожила. Умерла она на руках Нади, спокойно и тихо. Ольга приехала хоронить свою тётку, и закрыла дом до лета. Надя лишь взяла куклу своим девчонкам, как и просила её Нина Гавриловна. Девочки как ни странно, с удовольствием стали играть в куклу и сажали её на самое видное место – на комод, ведь они привыкли к доброй бабушке Нине, уважали её. Однажды, убираясь, Надя протирала пыль на комоде. Она стала всё снимать, чтобы постирать вязаную крючком салфетку, взяла куклу и прижала её к себе. Отчего-то ей стало жаль эту игрушку, так долго служившую своей старой хозяйке. Кукла была уже потрёпанной от игр девочек, и шов на её боку немного разошёлся. Надя, бросив уборку, села на диван, и стала стягивать шов, говоря: - Ничего, я тебя зашью, и будешь как новенькая. А то баба Нина обидится на меня. Она сжала куклу и почувствовала, что внутри её тельца есть что-то плотное. Надя раздвинула шов и заметила там маленький плотный свёрточек, со всех сторон закутанный ватой. Свёрток оказался полон золотых колец и цепочек. Надя была поражена. Она поняла теперь, что имела ввиду баба Нина, когда говорила, что кукла пригодится её девочкам… Слёзы благодарности полились из глаз. Она показала вечером находку мужу. Конечно, они никому ничего не рассказали и решили оставить эту бабушкину помощь детям на учёбу. А Ольга больше не появлялась в доме. Весной она его тоже продала. Надя постоянно теперь ставила свечи в храме в память о бабе Нине и ухаживала за её захоронением. А когда дети повзрослели, она рассказала им историю старой бабушкиной куклы, которая и по сей день стоит на комоде и напоминает о доброй старушке. Автор Елена Шаламонова

Права, обязанности и здоровый эгоизм Алла собиралась на работу, когда позвонила бывшая свекровь. – Здравствуйте, Валентина Георгиевна. – Здравствуй, Алла. - свекровь говорила с надрывом, громко дыша в трубку. – Слушаю вас. Как ваше здоровье? – Могло быть и лучше, конечно... – Что-то случилось? Вы заболели? - Алла смотрела в коно. – Алла, - женщина всхлипнула и тихонько за плакала, – Лёша умер. – Как умер? Когда? - Алла замерла и стиснула занавеску пальцами. – Три часа назад. Сердце. Только что медики были, выдали заключение. Сейчас ритуальщики приедут. - Валентина Георгиевна всхлипнула и в голос завыла. – Валентина Георгиевна, успокойтесь! Может, мне приехать? – Нет, Аллочка, не нужно. Сейчас Наташа приедет, я уже вызвала её. – Хорошо. - ответила Алла. – Когда похороны? – Послезавтра. Приходите с Настей, попрощайтесь. – Придём, обязательно. До свидания. - Алла положила телефон на подоконник и обхватила себя руками. Надо как-то сказать дочери и при этом не оглушить её новостью, чтобы она спокойно отсидела на парах в институте в этот день. Дочь вышла из ванной с недовольной гримасой и сказала: – Не надо было вчера столько картошки жареной есть. Теперь мутит... – Настя, дочь, иди сюда. - Алла протянула руку в сторону дочки. – Что, мам? – Бабушка звонила только что. – Да? Как у неё дела? – Детка, твой папа умер... - сказала Алла и обняла дочь. – Что? Когда? – Три часа как. Медики сказали, что сердце. Дочь, видимо ещё не осознавая тяжёлой новости, села и замерла, не издав ни звука. Алла сходила на кухню за водой, протянула стакан девушке. Та взяла его и машинально сделала глоток. – Дочь, если хочешь, останься дома. - Алла погладила Настю по плечу. – Нет, мам, сессия на носу, нельзя пропускать. - Настя разблокировала экран и принялась листать фото, а когда увидела отца, который улыбается и ест мороженое в парке, заплакала. Алла гладила дочь по спине, пока та не успокоилась. Насте уже исполнилось восемнадцать. Отец ушёл от них пять лет назад, создав новую семью, где у него родился сын Егор. Но он не забывал о дочери, и часто гулял с обоими детьми, когда выдавался свободный день. Дочь любила отца, но повзрослев, так его и не простила, хотя сводного брата обожала. На похороны они поехали втроём - Алла, Настя и её парень, Андрей. Он держал девушку под локоть, постоянно справлялся о её самочувствии и подбадривал. " Какой заботливый мальчик!" - подумала Алла. Но только они приехали домой, Настя проводила Андрея, а затем села на табурет у кухонного стола и, водя по столешнице ладонью, сказала: – Мам, я беременна. Настя. Изображение от сервиса Фрипик Алла обернулась и рухнула на стул. – Как беременна? Настя, тебе всего восемнадцать! – И что? Совершеннолетняя, имею право! – Это так, но вы даже не женаты! - Алла облокотилась на стол и закрыла ладонью глаза. – Кому это сейчас нужно? - Настя поджала ноги под себя и крутила в руках салфетницу, из которой то и дело выпадали салфетки. – В смысле? Это нужно будущему ребёнку, чтобы он родился законным. Это нужно тебе, чтобы в случае чего ты могла подать на алименты! Настя! Куда вы торопитесь?! – Мам, я его люблю, а он любит меня! Этого достаточно для счастливой жизни! – Для жизни - да, но он в любой момент уйдёт и ты ничего не докажешь. А если и добьёшься признания отцовства, то лишь спустя много времени, нервов и сил! – Он не бросит меня! - Настя вскочила. – И не тебе меня учить! Сама свою семью не сохранила, теперь не нужно указывать! Алла открыла от изумления рот. – Что ты говоришь такое, Настя? Твой отец сам ушёл от нас. Тебе ли не знать, ты всё видела и слышала - и как он уходил, и как в ванной по часу разговаривал, и как вещи свои потихоньку перевозил к маме. И моей вины в том нет. Я была верной женой. Настя отвернулась, поджав губы и воскликнула: – Ну и что? Это не значит, что и у нас так будет! – Я и не говорю, что у вас так будет, Настя. Но ты только на второй курс перешла, тебе учиться надо, а с дитём какие занятия? Отпуск брать будешь? А дальше что? А если не восстановят? И денег на это море уйдёт, а у меня, ты знаешь, нет золотых гор. – Андрей работу нашёл, с голоду не умрём. – Вот именно! Содержать троих на одну зарплату только и хватит, чтобы с голоду не умереть. А ребёнку одежда, еда нужна, лекарство. А сил сколько, ты себе даже представить не можешь! Это очень, очень тяжёлый труд! – Я всё знаю. - Настя смотрела на мать взглядом, полным уверенности в себе. – Но ты же нам будешь помогать? Алла даже задохнулась от негодования. – А с какой радости я должна вам помогать, позволь спросить? Мне всего сорок три года, я, можно сказать, только жить начинаю! - она встала и выключила свистящий чайник, который надрывался уже несколько минут. Потом повернулась к дочери и твёрдо сказала: – Настя, одумайся. Вы не потянете ребёнка. Прекрати это, пока не поздно. – Потянем! - дочь вскочила. – Мы всё уже решили! И я никогда, слышишь, никогда не откажусь от него! – А, ну, раз вы всё решили, тогда и разбирайтесь сами! Всё, чем я могу помочь, это переоформить на тебя бабушкину квартиру и выпроводить оттуда квартирантов. На этом - всё! - Алла стукнула ладонью по столу. – Почему? - Настя вскинула брови. – Потому что я слишком молода, чтобы с дитём сидеть! Я только что тебя вырастила, во всём себе отказывала, теперь хочу пожить для себя! - Алла сложила руки на груди. – То есть, вот так, да?! - дочь покраснела, глаза стали мокрыми, и Алла заметила, как дрожат её губы. – То есть, тебе это всё не нужно?! – Нет, Настя. Я свою материнскую миссию выполнила. Считаете себя взрослыми - на помощь не надейтесь! - Алла развернулась и ушла в свою комнату. Дочь затихла и что-то начала говорить по телефону. Через полчаса пришёл Андрей и они, не прощаясь, ушли. Дарственную Алла оформила на следующий день. До конца месяца, пока не съехали квартиранты, дочь жила у Андрея с его мамой. Затем они вернулись, не говоря ни слова, собрали вещи и Алла только услышала, как хлопнула входная дверь. Дочь прервала молчание, когда минул шестой месяц их разлуки. – Привет, мам. – Здравствуй, Настя. Как ты себя чувствуешь? – Уже лучше. Я в больнице. – В какой? В роддоме? – Нет, на сохранении. Патологию нашли и воспаление. – И сколько лежать? – Не знаю. Может, до самых родов. Есть угроза выкидыша. – Ты, главное, не нервничай. Приехать мне? – Как хочешь. Я тебе напишу список продуктов, которые можно. – Хорошо. Завтра приеду. Тебе вставать-то можно? – Можно, но ненадолго. – Тогда до завтра. На следующий день Алла сидела в холле больницы, ожидая дочь и нервно теребя пакет с фруктами. Настя спустилась к ней бледная, исхудавшая и с заплаканными глазами. – Привет. - тихо сказала она и медленно опустилась на сиденье. – Здравствуй, дочь. Как ты? - Алла чмокнула дочку в щёку. – Нормально. Уколы колят и капельницы ставят. - она показала сгибы локтей в синяках. – А как же без этого? Иначе не вылечишься. - Алла достала яблоко и протянула его Насте. Дочь повертела в руках красный сочный плод и сказала: – Мы с Андреем поссорились. Не могу до него дозвониться второй день. Может, сходишь к нему? – Насть, это твой муж, разбирайся с ним сама, пожалуйста. Я проезжала вчера мимо дома, в окнах горел свет. Так что, он там. А вы - люди взрослые, как ты любишь говорить, сами решите свои семейные проблемы. Я в это вмешиваться не буду. - Алла встала. – Иди, ложись, тебе надо больше отдыхать сейчас. Дочь поднялась и грустно глядя на мать, сказала: – Пока, мам. Спасибо, что приехала. – Не за что. Выздоравливай. *** Через два с половиной месяца, на две недели раньше срока, Настя родила сына, Ярослава. Алла с Андреем встретили её, потом отправились все вместе вернулись в квартиру. Сюрпризом для Насти оказалась новая коляска, которую мама выгрузила из багажника и несколько упаковок подгузников. Андрей накрыл скромный стол, похвалился собранной детской кроваткой и комодом, а позже пришла мама Андрея и принесла большую сумку с детскими вещами. Выпив чаю с кусочком торта, Алла показала дочери, как кормить, пеленать и купать малыша и ушла, оставив молодых родителей привыкать к своей новой роли. Через неделю дочь позвонила и, чуть не плача, просила: – Мам, дай немного денег, пожалуйста. Нам на смесь не хватает. – На какую смесь, Настя? - возмущённо спросила Алла. – Я же тебе показала, как кормить? Вот и корми грудью. Нечего к смеси с первого дня приучать. Опять же, у тебя гражданский муж есть, вот у него и проси. Хотели жить по-взрослому, живите. А у меня лишних денег нет, сама знаешь, квартирантов нет и помощи от отца тоже. - она положила трубку, не дослушав жалобы дочки. Спустя месяц позвонила Валентина Георгиевна с вопросом: – Алла, что там у Насти происходит? – А в чём дело? – Она попросила у меня взаймы. – Ну, видимо, спать они научились, а планировать бюджет - нет. – Алла, зря ты так. Им помочь нужно. – Валентина Георгиевна, я всё понимаю. Но когда я её предупреждала, она не послушалась. Сидела бы сейчас на своих парах в институте и забот не знала. А теперь пусть отвечает за свои поступки. Я обо всём предупреждала: и что она бросит институт, и что у них не будет денег, и что с мужем будут проблемы, но она не прислушалась. Хотела взрослой жизни? Пусть наслаждается. Ко мне вопросов вообще быть не должно. - Алла почувствовала, что раздражается - сердце забилось сильнее и кровь прилила к лицу. Обида на бывшую свекровь, которая оправдывала и прикрывала гулянки бывшего мужа с его нынешней вдовой Натальей, всё ещё не прошла. А теперь маленький ребёнок остался без отца. А ведь сорокадевятилетний Алексей знал, что у него слабое сердце, но безрассудно начал гоняться за девочкой двадцати лет, годящуюся ему в дочери. – Ты можешь, конечно, быть на неё зла, но я так не могу. Им больше некому помочь. - Валентина Георгиевна глубоко вздохнула. – Ну, как же некому? У Андрея мама есть, он и сам работает, знает, на что шёл. Но если у вас есть желание и возможности для помощи, я вам запрещать не имею права. Извините, мне нужно идти. До свидания. - Алла отключилась и прошла в комнату, где на полу были раскатаны новые обои. Она нанесла на одну из полос клей и приложила к стене, разгладила, потом отошла и довольно улыбнулась. А спустя три месяца Настя позвонила матери и сквозь слёзы закричала: – Ты накаркала! Он ушёл! Даже записки не оставил! - и зарыдала. – Насть, уж кого-кого, а меня винить в ваших проблемах не нужно, - спокойно ответила Алла. – Я не лезла к вам никогда, даже когда ты пыталась меня втянуть в ваши передряги. И теперь не жалуйся, дорогая моя. Обо всём этом я тебя предупреждала год назад, но ты не захотела понять всю сложность твоего будущего. Взрослая жизнь предполагает разочарования и кучу сложностей. Неси эту ношу сама, ты этого очень хотела. – Я тебя ненавижу! - крикнула дочь и отключилась. Алла невозмутимо положила телефон и продолжила поиск путёвки на курорт. К дочери она иногда приходит, но со временем эти визиты становятся всё более редкими, ведь совсем недавно у Аллы появился мужчина. Когда он спрашивает, почему она не нянчится с внуком, Алла отвечает: – С какой стати? Я своего ребёнка вырастила и больше не хочу. У него есть мать, вот пусть она и заботится о нём. А мне всего 44 года, и у меня, можно сказать, настоящая жизнь только началась! У Насти задолженность за квартиру, её отчислили из института за прогулы, в суд идти, чтобы доказать отцовство Андрея, она не хочет. Надеется, что он вернётся. Кто-то Аллу осуждает, кто-то понимающе кивает, когда слышит эту историю, а она сама уверена, что поступает правильно и не сходит с выбранного пути. Автор Жизнь Человека

МОЙ ОТЕЦ – МОНСТР "Это будет нашей с тобой тайной", - шептал мужчина. Девочка послушно кивнула, хотя лицо было ещё мокрым от слёз. Позже она спрашивала себя - как вообще могла это допустить? Но отец убедил Полу – всё в полном порядке. Такое происходит у всех! Лишь много лет спустя она написала книгу, в которой обо всём рассказала. «Мой отец – монстр, - говорила Пола Кински, - а его считают величайшим актёром в истории кино».

Женщина платье в магазине выбирала. Минут тридцать на это ушло. Наконец, нашла. То, что надо.. Вышла с обновкой, на душе радостно. Дорога лежала мимо дома, в котором подруга живет. Не позвонила, без предупреждения зашла. Бледная подруга, губы сжаты, с трудом говорить может. Видимо, шок какой-то. Заговорила: «Завтра сын из армии приезжает. Было ранение, но легкое. Скрыл, ничего мне не сказал. Надо бы радоваться, а у меня все внутри сжалось. Ранение было, Господи, как страшно». И заплакала тихо-тихо. Продолжила: «Все это время как на иголках жила, места не находила. Работать не могла. Сердцем чувствовала, что с ним что-то случилось. Знаешь, двигаться не могу. В себя прийти надо». Обнялись подруги, так и сидели. Опомнилась: «Знаешь, Таня, постепенно понимание приходит, что все позади. Все страхи и тревоги позади, и бессонные ночи тоже позади. Не жила я, а существовала. Внутри испуг. А вот сейчас как будто что-то отпускает. Легче становится». И нова тихо-тихо заплакала. Надо вывести ее из этого состояния, внимание на другое переключить. И достала Таня платье, показала, тут же надела, кружилась перед подругой. Сняла: «А сейчас ты надень. Хочу со стороны посмотреть. Ну, пожалуйста, что тебе стоит»? И заставила примерить. Платье в пору, очень идет подруге. И было видно, что нравится. Такое сложно скрыть. И вдруг как озарение: «Дарю, носи и радуйся. К лицу тебе, ты обалденно в нем выглядишь». Подруга резко сняла: «Не дури, себе же купила. Нет, дорогая, не возьму, сама носи». Тогда Таня на хитрость пошла: «А в чем сына встречать в аэропорт поедешь? В старье? Платье праздничное, понимаешь? Ты в нем будто светишься. Пусть сын почувствует. Ничего знать не хочу! Забирай. Это подарок, у тебя же праздник? Разве не так»? Подруга немного подумала, снова надела. Стояла перед зеркалом: «Действительно хорошо? Ты уверена»? Какие могут быть сомнения? Все отлично! Снова обнялись. И сказала счастливая мать: «Завтра встречу. Только бы там не расплакаться. Нельзя его волновать. Буду себя в руках держать. Завтра то да сё, а через день милости просим к нам. Застолье хочу устроить. Не в кафе, а чтобы все домашнее было, как мой сынок любит. Приходи, Танюша, с нами нашу радость разделишь». Шла домой счастливая, даже улыбалась. И радостно было, что платье подошло. Оно как бы подчеркивает, что темное ушло, пришло светлое. И представила, как подруга в радостном платье ждет посадки самолета. Объявили, что приземлился. Надо еще немного подождать. От нетерпения даже побледнела. Так надо обнять, чтобы больно не сделать, не побеспокоить. Наверное, рана еще не совсем затянулась. Острожной надо быть. Люди идут, смотрит внимательно, глазами сына ищет. Вот высокий парень, издалека видно, что улыбается. Подойдет мать, положит голову ему на грудь и замрет. Мира нам всем, всем-всем - мира! Да будет так. Текст не для критиканов. Автор Георгий Жаркой

Престарелая Барби -Папа, ну что ты опять старую белую рубашку надел, у тебя же юбилей, мы тебе поярче купили - розовую, - возмутилась дочь, когда отец вышел из спальни. -Извини, дочь, но я терпеть не могу розовый цвет. -Это с каких таких пор? - не поняла молодая женщина, посмотрев на стену, которую украшал свадебный портрет ее отца и матери. На нем невеста была в нежно-розовом платье... -Я потом тебе как-нибудь расскажу, - посмотрел на часы шестидесятипятилетний мужчина, - пора, а то в ресторан опоздаем.

Сын матери позвонил и попросил, чтобы она взяла к себе на пару дней дочь – десятилетнюю девочку. А бабушка накануне приболела. Поправилась, но настроение было не очень. И казалось, что слабость не прошла. Хотелось сидеть в тихой квартире и думать о хорошем. А тут неожиданный звонок. Невестка в командировке, сын, как он выразился, «зашивается». Любит бабушка внучку, но придется готовить, разговаривать, куда-то сводить. Десять лет – мало, все равно – ребенок, который требует усилия, участия, даже напряжения. И начала плохо думать: «Могла бы от командировки отказаться. Насильно никто не гонит. Сказала бы, что ребенок. Пусть тех отправляют, у кого детей нет». Наверное, нравится невестке в командировки ездить. И ничего удивительного – там свободно, и развлекаться можно. Не надо домашними делами заниматься. И о сыне нехорошо: «Зашивается он! Тоже не хочет с ребенком возиться. Спихнет девчонку мне, а сам вечерами с мужиками в баре сидеть будет. Знаю я, как он зашивается. Никому ребенок не нужен. Только мне, а мне уже не двадцать лет, и устаю, и болела недавно». Придется в магазин идти, продукты купить, потом у плиты стоять и внучку развлекать – ни минуты покоя не будет. Отвратительное настроение у бабушки. Оделась, к сыну пошла. В их квартире душно, окна шторами закрыты, вещи разбросаны. Сына нет, внучка одна. Набросилась на нее бабушка: «Не стыдно? Уже большая – целых десять лет. Окна не можешь открыть? Проветрить не можешь? Почему вещи валяются? Ты же хозяйка, а не маленький ребенок». Надулась девочка – молчит. Не понравились замечания. Заглянула бабушка в холодильник: «Надо же! Поехала в командировку и ничего не приготовила. Есть нечего. Легкомысленная, лишь бы из дома сбежать». И сыном недовольна: умеет же готовить. Почему ничего не сделал? Конечно, девчонке только десять, может, к плите пока не стоит подпускать. Но что-нибудь небольшое можно же сделать? Приказала внучке собираться: «Пойдем ко мне». В голове думы: «Купить фарш на котлеты. А еще овощи взять надо, и что-нибудь к чаю». Прикрикнула: «Что копаешься? Некогда мне»! Вышли, а на улице хорошо – теплый ветерок, пахнет молодой листвой. Почему-то решили сделать небольшой крюк. Вышли на берег реки, а на небе легкие облака, на лебединые перья похожи. И подумала женщина: «Крылья Ангела». Спросила у внучки: «Видишь облака? Что тебе напоминают»? Взглянула девочка, задумалась и сказала: «Крылья Бога». Какое совпадение! Почти одно и то же подумали. И замечание ребенка какое-то взрослое. Ассоциация замечательная. Умеет девочка думать и чувствовать. Приобняла: «Умница! Ты про Бога, а я про Ангела подумала». Пошли домой, взяли фарш и овощи. Идут по улице, бабушка говорит: «Сейчас котлетами займемся. Меня моя мама научила, когда мне тоже десять лет было. Покажу тебе, а ты запомнишь, меня потом вспоминать будешь». На кухне рядышком у стола стояли и болтали. Даже развеселились. После обеда сказала бабушка: «Сделал дело, гуляй смело». Спросила: «Куда пойдем»? Автор Георгий Жаркой

КОМПАНЬОНКА Давно дом Барониных не видел столько народу. Жаль, что его хозяин, Савелий Баронин умер, не то порадовался бы, сколько людей приехали его помянуть. Смерть его и собрала родню за одним столом. Вдова, Зинаида, всё суетилась, зорко следила чтобы на столе не кончались блинки да кисель. — Да сядь, ты, Зин, передохни, мы сами управимся! — увещевала её младшая сестра мужа, Антонина, но всё бестолку. — Да оставь ты её, — шепнула соседка, — успеет теперь, небось насидеться, сердешная! Вскоре соседи разошлись по домам, остались только близкие родственники — два сына Зинаиды и Савелия с жёнами и детьми. Теперь Зинаида впала в ступор: сидела и смотрела прямо перед собой. Детей уложили спать на печку, супруга старшего сына, Геннадия, всё пыталась уговорить мужа вернуться домой, в город, а жена младшего, Ивана, спокойно и методично гремела посудой, ополаскивая её в тазике с содой. Братья выпили немало, но держались, и только теперь их, похоже, развезло. Они отправились курить на улицу и говорили громко, так, что матери было слышно каждое слово. — Ну что, Ген, как мы решим вопрос с мамкой-то? Без отца ей теперь трудно будет — возраст. Может, возьмёшь к себе? У тебя квартира побольше моей! — спрашивал Иван. — Да я бы взял, без проблем, но ты же знаешь, что мать в контрах с моей Анькой. Я очень скандалов не люблю! — отвечал старший брат, — лучше вы мамку к себе возьмите, она и за внуками приглядит! — Ген, ты забыл, что у меня двухкомнатная квартира? Как ты себе это представляешь? — сокрушался Иван. Мать слушала, и с горечью вспоминала те времена, когда сыновья дрались за её внимание, ревновали друг к другу. А теперь... но она была на них не в обиде. Прекрасно понимала и старшего, Гену, и младшего Ваню. Братья порешили на том, что полгода мать будет жить у Гены, полгода у Ивана. Покупатель на дом нашёлся ещё на поминках — это был сосед Барониных и дальний родственник их отца, Глеб Баронин. Раньше-то он был наполовину городским, но бизнес его прогорел, потом и жена бросила, и теперь он, разочаровавшись, решил окончательно осесть в деревне. Мать знала, что Глеб Борисович заинтересован в покупке их дома и участка, но не ожидала от детей такой прыти. — Я никуда не поеду! — заявила она утром на вопрос Геннадия, что из вещей она хотела бы взять с собой в город. — Нет, мам, такой возможности нет. Деревенский быт тебе не потянуть. Воду тяжело носить, мам. У тебя давление! Нет, ты уж живи с нами, в городе и медицинское обслуживание, и вообще! И... за детьми приглядишь, мам. Окинула Зинаида взглядом своё пустое жилище, сердце сжала тоска, и она поддалась минутному порыву — согласилась. Свою ошибку она поняла очень скоро. В городской квартире сына было ей тесно и душно. Дети были увлечены своими делами, на кухне главенствовала невестка, которая всё сказанное ей воспринимала в штыки, и Зинаиде только и оставалось, что сидеть на лавочке у подъезда и слушать бесконечные сплетни соседок. Не выдержала она, приехала к Ивану. А у того теснота. — Ваня, а нельзя ли Глебу деньги за дом отдать? Мне идти некуда, не могу я здесь в городе жить, задыхаюсь. — Мам ну ты что? Так дела не делаются! — возразил сын, — к тому же, я слышал, Генка машину новую купил! — Купил, ну и что? — не поняла мать. — А то, что он деньги за дом в неё вложил. И мою половину тоже. — А я? А как же я? — на глаза Зинаиды навернулись слёзы. — Мам, ну мы же тебя не гоним. Жить тебе есть где, в чём проблема-то? — успокаивал её Иван, но не помогло. Зинаида собрала свои немногочисленные вещи, и поехала в родную деревню. Глеб Борисович пил чай. Он любил чаевничать долго, обстоятельно, пока не сомлеет. На столе стоял самовар увенчанный пузатым заварочным чайником. Множество баночек различного варенья и связки простых сушек дополняли картину. — Да-а-а... — сказал сам себе хозяин, и подул на блюдце с чаем. — Доброго здоровьичка, Глеб Борисыч! — раздался звонкий голос. В начищенном боку самовара отразилась фигура старушки в платке. Глеб обернулся и признал в ней бывшую соседку, Зинаиду. Её приход не обрадовал его. Глеб был тёртый калач, и покупая соседский дом подозревал, что Зинаида, рано или поздно может захотеть вернуться сюда. — И вам не хворать! — хмуро отозвался он, — с чем пожаловали, Зинаида Парфёновна? — Да вот, хочу свой дом назад вернуть, — сказала она прямо. — Ну, это уже не ваш дом, бабушка, — нарочито обидно ответил Глеб, — я за него заплатил хорошую цену. Ваш сын не хотел уступать ни рубля. Так что... — Я верну всё. Сколько ты отдал за него? - от волнения она перешла на "ты". — Нет. Не годится, у меня в старом доме уже переделка, — подперев рукой заросшую щетиной щёку, сказал Глеб. Зинаида опустилась на скамью, сколоченную её покойным мужем, и ей показалось, что скамья придала ей сил. — Послушай, Глеб! А давай ты меня возьмёшь в компаньонки? Я всё, что хочешь, могу. Буду тебе стряпать, чистоту поддерживать в доме, обстирывать тебя! — Да ты на себя-то посмотри! Компаньонка! — зло усмехнулся Глеб и тряхнул головой. — Так я же тебе не в жёны набиваюсь! — не обиделась Зина, ты подумай. Смотри, ведь зарос весь. — Ну, допустим. И что это мне будет стоить? — Я буду жить здесь, и спать в своём закутке. — И всё? — Всё! — Чаю налить? — спросил Глеб, не дожидаясь ответа наливая чашку и протягивая ей. — С большим удовольствием, — обрадовалась Зинаида, принимая чай. На следующий день приехал сын Геннадий. Мать к нему выйти не захотела. О чём они говорили с Глебом Борисовичем, она могла лишь догадываться. Наконец, сын сел за руль своего нового авто и уехал. Началась новая жизнь. Зина старалась вовсю, даже больше, чем в своей прежней жизни. Она стирала, стряпала, скребла, мыла. Готовила так, чтобы угодить "компаньону". Усвоила его вкусы. Он, казалось, был ошарашен свалившейся на него заботой — никогда и никто не заботился о нём прежде. Его бывшая жена никогда не готовила ничего сложнее бутерброда, а тут.. Незаметно для себя он стал советоваться с Зинаидой по хозяйственным вопросам, относительно пристроек и посадок. — Не завести ли нам мясных кур на сезон? — спросил как-то. — Я сама хотела предложить, — обрадовалась она, и достала вырезанную статью из краевой газеты — об особенностях мясных пород. В деревне о них говорили всякое, люди завистливы. Доставалось по большей мере, Зинаиде — как только она появлялась на людях, за спиной у неё слышались злые смешки. — И не стыдно ведь! — Старуха, а туда же! Судачили соседки, имевшие виды на Глеба Борисовича. Как-то раз, вернувшись из магазина, Зинаида увидела возле забора блестящий автомобиль. Оставив сумки в сенях, она шагнула в дом. За столом сидел Глеб Борисович и какая-то женщина в светлом брючном костюме и с вычурной бижутерией. — Здравствуйте, — поздоровалась Зинаида с незнакомкой. — Глеб Борисович, я купила, что вы наказали. Вы тогда сами в холодильник поставьте, а я пойду пройдусь, по делам. Глеб Борисович хмуро кивнул. Он оценил деликатность Зинаиды. Когда дверь за ней закрылась, гостья, достав из сумочки тонкую сигарету, насмешливо сказала: — Не врут, значит? Ты и правда старуху назад пустил? — Пустил, и что с того? Она по хозяйству старается. — Говорят, что не только по хозяйству! Надо же, ловкая старушонка! — Ир, я не ожидал, что ты опустишься до грязных сплетен! — Да ладно, тебе, остынь. Конечно, я не верю, что ты на такое способен, Глеб. — Хорошо. Зачем приехала? Не за тем же, чтобы посмотреть, как я живу? — Ты прав. У меня к тебе деловое предложение. Наш холдинг разрастается и открывается новое, перспективное направление. Ты, если бы захотел, мог возглавить его. — С чего такая щедрость? — Ну, я ценю твой опыт, твои знания. У тебя бы всё получилось тогда, если бы ты умел договариваться, но ты.. — Я просто не умею давать взятки. — Мы поняли друг друга. Давать взятки тебе не придется, я всё беру на себя. Новое направление — это большие деньги и шикарные возможности. Соглашайся. Вернуться в это болото всегда успеешь, если что! — она потушила сигарету в блюдце, из которого Глеб любил пить чай, и захлопала норковыми ресницами. — Я подумаю, — сдержанно сказал Глеб. — Только не долго. Мне нужен ответ завтра, — бывшая супруга встала и хотела коснуться на прощанье его щеки, но он шарахнулся от неё. — Не надо, Ира. — До завтра, Глеб, — она подхватила сумочку и вышла. Известие о том, что Глеб Борисович решил вернуться в город, ошеломило Зинаиду. Она и не подозревала, насколько прикипела душой к своему "компаньону". — Как же так, а курятник? — кивнула она в недоумении на свежепостроенный сарайчик. — А что? Можешь, Зинаида Парфёновна, завести себе кур. Хочешь несушек, хочешь бройлеров, всё получится! — отшучивался Глеб, но получалось невесело. За время, что Глеб Борисович хозяйничал, он успел поправить дом, пробурил скважину. Теперь Зинаиде не нужно было таскать тяжелые ведра. Прощаясь, Глеб вынес ей папку, в которой были документы на дом и землю. Провожая его, она не удержалась и заплакала. Прошла осень, за ней зима. Весной приехали сыновья, Геннадий и Иван с младшими детьми. Они привезли денег, чтобы выкупить дом у Глеба Борисовича. Просили у матери прощения, говорили, что искренне думали, что ей будет лучше в городе. Уезжая, оставили бабушке внуков на лето. Дети разнообразили быт Зинаиды. Она снова почувствовала себя нужной и была почти счастлива. Она копалась в огороде, когда к ней подбежала внучка, Оленька. — Баб Зин, там дядя какой-то тебя спрашивает! Он приехал на грузовике, и у него клетки, а в них, баба Зин, курочки! Такие хорошие! Зинаида бегом выскочила за околицу. Мужчина в шляпе рассчитывался с водителем. Повернувшись, он улыбнулся ей и помахал рукой. — Глеб Борисыч, родненький, что же это? Неужели куры? — бросилась она к нему. — Они! — смеясь ответил он, — отличные несушки! — он подмигнул Оленьке и Пашке, которые с восторгом крутились вокруг клеток. — Надолго ли, Глеб? — спросила Зинаида и сердце её замерло в ожидании ответа. — Как получится. Пока что, в отпуск! — ответил Глеб. — Дядя Глеб, пойдёмте скорее, надо разместить курочек в домике, им плохо в клетке! — тянули его дети за лацканы пиджака. — Иди, иди, Глеб Борисыч, я пока на стол соберу! — сказала Зинаида. *** — Ба, а что Глеб Борисович, теперь будет вместо дедушки? — спросила перед сном Оленька. — Нет, конечно. Дедушка это дедушка. Глеб Борисович наш сосед. — Жалко. Мне Глеб очень понравился! Он мне удочку сделал! — прошептал Павлик. — Глеб Борисович вам не дедушка, — строго сказала Зинаида. Мы с ним ... компаньоны! — А что такое компаньоны? — засыпая, спросила Оленька. — Это люди, которых объединяет... нечто общее, — ответила Зинаида, улыбаясь в темноте.   Автор Лютик