ПОЗНАЙ СЕБЯ

ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ АФОРИЗМОВ РОМАНА НАДИРЯНА НА РАЗНЫЕ СЛУЧАИ ЖИЗНИ 🗯 Роман Надирян — писатель.  Автор многочисленных рассказов, афоризмов, четверостиший и сказок. В 2014 году в Москве вышла его первая книга афоризмов «Немногословие». В этом году выходит книга сказок. Затем — сборник рассказов.

Всякая мама дочери периодически раздумывает, как будет инструктировать ту по поводу замужества. За какого выходить замуж, а за какого не выходить. Все девочки мыслят как стандартная Ассоль: надо за того, с которым мы так чудесно были в кино (хаха-хихи), так романтично залезли на крышу (ветер играл его волосами), так незабываемо плыли в лодке (он такой гребет, раз-раз, и смотрит на меня, и у него такие мышцы на руках и на груди). И еще, конечно, первый поцелуй (руки у него немного дрожали), и все такое. Так жаль приземлять девочек! До сих пор не знаю, как это сделать уважительно. С любовью и правда есть проблема. Ее совсем невозможно произвольно создать, и нередко почти нельзя разрушить. Можно уменьшать и портить, но это ничему не помогает. Но если вынести любовь за скобки, то я бы посоветовала дочери примерно следующее: «Выбери того, которого ты ЯСНО представляешь рядом, когда ты В МИНУСЕ. У тебя пробито колесо: ты звонишь ему или в службу «Ангел»? Ты видишь его рядом, когда ты сильно расстроена или зла? Когда ты в отчаянии? Когда тебя предала подруга (это нередко случается), он выслушает тебя? Что он скажет, если узнает, что тебя несправедливо обидели? Украли деньги, подставили? А если ты стала толстая и не можешь похудеть быстро? А если у тебя плохие анализы, ты позвонишь ему или мне? Или подруге? У тебя жар, и ты одна: кто приедет сделать тебе чаю? Что он будет делать, когда тебя рвет в его машине? Выбери того, кого ты позовешь с собой на роды, но сделай это задолго до родов. Мужчина, который не годится на все эти роли – не нужен. К сожалению, я даже знаю, что ответит моя дочь. «Какой бред! Если бы ты видела, какой он красивый, когда смеется!» Полина Гавердовская

ЧЕМУ МЕНЯ!!! ... НАУЧИЛА МОЯ ЭМОЦИОНАЛЬНАЯ ЗАВИСИМОСТЬ 9 уроков 1. Внимательно слушать человека в самом начале знакомства. Если он говорит, что любит выпить, верить. Если рассказывает о своей безответственности, верить. Если роняет фразу "тебе со мной будет плохо", верить. И уходить. 2. Верить своим ощущениям, подозрениям, чувствам и глюкам. Если мне кажется, что в отношениях что-то не айс, так оно и есть. Если происходит неясная муть, она реальна. Если в объятиях человека мне неуютно, верить телу безоговорочно, оно правдиво на 100%. Если я не доверяю человеку без видимых причин, значит, одно из двух. Или он мне врёт, и я чую это жопой, то есть подсознание считывает то, что я не осознаю, и шлёт тревожные сигналы. Или у меня траблы с доверием, и тогда всё равно мало что выйдет хорошего, кроме взаимного выноса мозга. Если я глючу постоянно на ровном месте, я, вероятно, нуждаюсь не в отношениях, а в курсе психотерапии, возможно, медикаментозной. Главное — верить и ощущениям, и чувствам, и подозрениям, и глюкам. 3. Присматриваться и охлаждать голову. Если после дня знакомства я лечу над землёй с мыслью "это ооооооон", не встречаться назавтра. И на послезавтра тоже. Читать книги, работать, гулять в одиночестве и с друзьями. Вспоминать не только то в его проявлениях, от чего у меня мурашки и бабочки, но всё, что я видела и слышала. Прислушиваться к тому, как мне его реплики, действия, поведение. Если это "тот самый", никуда он не денется. Но чаще оказывается не он. 4. Любую черту, которую я вижу в нём, проверять на себе. Вижу исключительную доброту? Ищу её в себе, нахожу, признаю, оглаживаю и лелею, наслаждаюсь ею и проявляю её. Замечаю в другом опупенное чувство юмора? А нравится ли мне моё? Балдею ли я от своих шуток, считаю ли их крутыми и огонь какими смешными, получаю ли от окружающих подтверждение, что я не псих-одиночка, который сам шутит, сам смеётся, пока вокруг вытягиваются недоумённые лица? 5. Вступать в отношения медленно. О-ч-е-н-ь м-е-д-л-е-н-н-о. Никаких голов в омутах, там себя не слышно, не видно и не прочувствовано. Замечать себя, проверять свои отклики. Ну да, я об этом сказала в п. 3. 6. Проверять, говорю ли я НЕТ. Неудачному времени встречи, пятой встрече в кафе, когда у меня завтра не будет денег на капусту, не очень интересному фильму или спектаклю, неприятным словам в свой адрес, преждевременным, на мой взгляд, прикосновениям и сексу. Со всем согласная я, страдающая от недосыпа, неуместных трат, скучно проведённого времени и постели из "проще согласиться, чем объяснить, почему не хочу", — это не я, а отчаянно голодный до внимания котик, который так боится остаться один, что готов на любую херню, "только не уходи". Такому котику-мне надо на терапию, искать себя под отрощенной для пущей привлекательности шёрсткой. 7. Сохранять свои любимые занятия и убеждаться, что с присутствием человека в моей жизни эта самая жизнь становится богаче как минимум на этого самого человека. А не так, что он ярко светит и греет, а холсты, пневматическое ружьё и плавательная шапочка засохли, заржавели или намертво слиплись. Да и вообще — проверять, есть ли у меня мои собственные интересы, увлечения, хобби? Если человек уйдёт или умрёт, останется ли мне что-то моё, или вся моя жисть, как планетка, вращается вокруг его слепящей солнечности. 8. Иметь друзей. Своих. Которые были и будут независимо от этого человека. 9. При любом дискомфорте неясного генеза идти его прояснять. Я иду на психотерапию. Именно ей я благодарна за то, что пишу этот текст. Будучи по уши внутри эмоциональной зависимости, ничего этого я не видела и не понимала. Но выход точно есть. Пусть через годы, но есть. И на выходе свежо, радостно и свободно. И можно наконец любить, а не зависеть. Анна Давыдова

Когда мой сын сможет прочитать этот текст и не фыркнуть, а прям понять о чем я - будет уже поздно. Он уже пройдёт по всем граблям которые я хотел бы показать заранее. Ему уже осточертеет школа, он уже забросит сотню вещей, которыми начал заниматься, он уже закончит десятки отношений и может даже начнёт сожалеть о чем-то своём. Помимо ограничений времени на телефон. Если бы я оказался опять маленьким то я охренеть как жадно начал бы учиться. Не в школе, конечно. Прежде всего я бы учился творчеству: петь, танцевать, рисовать, писать стихи, играть на инструментах. Как это легко давалось бы тогда, не то, что сейчас. Ммм, музыка занимала бы все моё время. Я бы хотел как можно раньше ощутить, какое это удовольствие, когда из моего тела и головы появляется что-то чудесное, что-то большее чем я. Ещё я бы упорно узнавал бы как устроен мир. Физика, химия, биология. От молекул, до мозга и вселенной. Какие тугие мозги сейчас, это сложно было представить, что будет так трудно. Любой школьник знает о внутреннем устройстве удивительного мира больше чем я. Но прям праздник души, когда понимаешь устройство того или иного феномена этой прекрасной планеты. Тело. Все оставшееся время я бы занимался не спортом, нет. Я бы развивал гибкость, силу и ловкость. Какой же это кайф, когда тело может многое. Когда ты чувствуешь контакт с телом, когда есть эта радость от движения. Все это максимуму я бы делал на свежем воздухе, хватит с меня стен и потолков. Босиком и на песке. Дружил. О, как бы я дружил! Я бы узнавал о людях рядом все, что можно. Так круто, когда получается что-то делать вместе, когда есть контакт. Я бы половину вещей делал вместе с другими, потому, что это круче чем одному. Я бы поменьше говорил и пытался заслужить внимание и очень бы внимательно слушал. Оказывается так гораздо легче привлечь людей, чем яркими перьями. Узнавал бы себя как можно раньше и как можно честнее. Вообще самое главное знание в жизни - знание себя. Ведь с собой мне жить много десятков лет. И для себя создавать жизнь вокруг. Обидно, что это узнавание реально начинает происходить ближе к середине жизни. А я вот прям бы дневник вёл «как я устроен». А ещё я бы учился преодолевать. К своим годам я много раз увидел, что зачастую самое прекрасное кроется за той чертой, где я уже бросал начатое. Теперь я вижу, что в дисциплине есть кайф. Легальный и доступный. Наверное, мимо меня бы прошли технологии, увы. В настоящем мире столько всего интересного, что мне не нужен был бы посредник. Хотя нет, ролики на ютьюбе по физике и нейробиологии - круто для неофита. На учебниках я бы сломался. Не знаю кому как, а вот мне похоже свои дети нужны, чтобы вместе с ними для себя проходить этот детский путь познания. С накопленной за почти сорок лет тоской по несбывшемуся. Никита Карпов (психолог)

Можешь помочь человеку — помоги, не можешь помочь — помолись, не умеешь молиться — подумай о человеке хорошо! И это уже будет помощь, потому что светлые мысли — это тоже оружие Восточная мудрость

Это был солнечный весенний день. Яркий-яркий. В детстве все яркое, цветное, помните? И в мы стояли долго в очереди: в уличном ларьке продавали набор для окрошки. В полиэтиленовом пакете лежал пучок изумрудного лука, настоящий свежий пупырчатый огурчик и яичко. Давали по одному набору в одни руки, чтобы честно было. Чтобы всем досталось. Но нас двое было: я и мама. И нам дали два набора! И я стала рассматривать с упоением, пакет же прозрачный. Зеленые перья лука, огурчик - вот диво, за зиму соскучились по огурчикам, их не продавали. И яичко почему-то необычное, красное. Я спросила у мамы: "Почему яйцо красное? Они же белые, и дома, и в садике. А это красное, почему?". Мама сказала, что это пасхальное яйцо. Сегодня Пасха, праздник. И кто-то догадался покрасить яйца, это такой секрет, тайна, это как напоминание. Как сообщение тем, кто знает и помнит. Это значит, что никто не умрет. Христос воскрес. Меня поразили мамины слова. Дома и в садике никто не рассказывал про такое. И про такой праздник не говорили. И сейчас мама говорила про таинственный праздник и про послание: красное яичко в пакете среди зелени. Кто-то покрасил его и отправил поздравление всем. Напомнил: никто не умрет! Верьте и надейтесь. И ведите себя хорошо. Я так и думала. Я много об этом думала. И до сих пор думаю. Кто-то в начале семидесятых красил яйца и раскладывал их в пакеты. Поздравлял и напоминал. И люди шли, рассматривали свои "кульки", раньше так называли пакеты. Улыбались. И ярко светило солнце, - праздник же. Самый важный праздник, про который не надо громко говорить. Я и не говорила. Просто чувствовала радость и счастье. Потому что еще кто-то знал то, что знают все маленькие дети: никто не умрет. Душа бессмертна. А одно яичко мне дали съесть. Но я не съела. Я положила его в карманчик розового фланелевого платьица и унесла во двор. Тогда дети гуляли самостоятельно. И во дворе отдала старухе Лазаревне, чтобы она не боялась умирать. Молча отдала. И сердитая Лазаревна взяла и сказала тихо: «Христос воскресе!». А я ничего не ответила. Я же не знала, как надо отвечать. Просто кивнула и пошла смотреть на первые листочки. Все остальное я знала. Как все маленькие ещё дети… Анна Кирьянова

БАБЫ Вот и весна. Земля наконец-то избавилась от снежных оков и облегченно вздохнула свежим легким ветерком. Пришла пора запрягать лошадей и выходить в поле - время пахать. - Навались, бабы! Одна за плугом и трое в упряжи. Вместо коней, их нет уже давно, еще в сорок первом забрали на фронт. Все для него, все для победы. Лошади, телеги, шитые ночами рукавицы и … мужики. Сыновья, племянники, внуки, мужья. Остались только дети, глубокие старики. И бабы. - Навались! Ноги дрожат от напряжения, пот ручьем, но ничего. Вытянем, мужикам хуже. Здесь не стреляют, не рвут бомбами землю. Здесь пашут, на себе. И ждут. Каждый день, почтальона. Дядю Мишу. Их деревушке повезло, немцев остановили в каких-то двух сотнях километров. «Не дошла сюда война», - скажет кто-то. И будет неправ: война была здесь в каждой из двух десятков хат. Много раз. Сначала уходящими на фронт колоннами бравых красноармейцев во главе с молодыми и не очень офицерами. Маршировавшими с песнями и залихватским посвистом. А потом – бесконечными колоннами отступающих. Шли без песен и улыбок, в грязных гимнастерках, перемотанные окровавленными бинтами. Небольшое деревенское кладбище разрослось. Хоронили умерших: русских и белорусов, казахов и украинцев, татар и поляков, грузин и дагестанцев, разных национальностей, разной веры. Бабы отпевали всех одинаково и хоронили как родных. А по вечерам смотрели на дорогу – ждали почтальона. Смешливую Катьку из соседней деревни. Ждали и боялись. Что несет? Измазанный штампами треугольник или извещение? И замирали, глядя, как останавливается почтальонша у Михайловны. Как, опустив глаза, протягивает похоронку. Муж. - Бабы! Они сбегались к стоящей на коленях подруге и утешали. Как могли. Почту приносили два раза в неделю. Два вечера надежды и страха. Потом Катька пропала. Ушла на фронт вместе с похоронкой на жениха. Новым почтальоном стал дядя Миша. - А ну, еще немножко, потянули, бабоньки вы мои дорогие. Это бригадир, Иван. Муж Семеновны. Счастливая. Одного дождалась, даст Бог, и сыновей увидит. Ну и что, что без ноги. Зато живой. Да хоть совсем без ног - только бы вернулся. Так думали многие. И два раза в неделю ждали. Дядю Мишу. До войны он был председателем колхоза. Вместе с Иваном служили. Выжили под Сталинградом и после госпиталя вместе вернулись домой. Один на костылях, другой – молчит и только изредка улыбается. Вся деревня знала примету – если дядя Миша поклонился кладбищу – значит, похоронка. И бабы, замерев, ждали. А он, тряся головой, шел. Медленно, глядя прямо перед собой. На секунду остановился у хаты Светки-учетчицы. За неделю до войны замуж вышла, пожить-то не успела по-человечески и на тебе, - призвали мужа. Застыла девка, но Бог миловал, дядя Миша дальше пошел, а Светка разревелась. Чего реветь? - радуйся, дура. - Бабы! Вся деревня бросилась к Михайловне. Погладить по седым волосам, обнять, утешить. Опять похоронка. Сын. А дядя Миша подошел к хате Ивана. И под вой и причитания они долго стояли, молча глядя друг другу в глаза. - Меняемся! Можно стянуть с головы платок и облегченно выдохнуть. Потом война прошла в третий раз. Обозами с ранеными. Кто-то бредил, кто-то стонал, а кто-то молча смотрел в синее небо. И метались бабы у подвод, протягивали вареную картошку, куски зачерствевшего хлеба, воду. Может, и их мужиков кто-то напоит, накормит и утешит добрым словом? Раненые улыбались, благодарили, а некоторые оставались в деревне навсегда. Отпетые по церковному обычаю - мусульмане и католики, иудеи и атеисты, православные и неизвестные. Без имен, без фамилий, обгоревшие, изуродованные, без лиц. Слава Богу, справились, одно поле вспахано и засеяно. Теперь домой. - Дядя Миша! Это кричали дети. Бабы высыпали на улицу и, затаив дыхание, смотрели на приближающегося почтальона. Вот он поравнялся с кладбищем. Остановился. Деревня замерла. Поклонится или нет? А дядя Миша стоял и смотрел на ровные ряды могил. Поклонится? Нет, не кланяется. Стоит. Наконец, словно решившись, он поправил выгоревшую фуражку и отдал честь. А затем повернулся лицом к деревне и низко поклонился. В этот вечер никто не пришел к Михайловне, получившей похоронку на младшего сына. Выла вся деревня. Девятнадцать извещений. «Ваш сын…, ваш муж…, ваш отец… пал смертью храбрых…, умер от ран…., пропал без вести». А дядя Миша стоял, молча глядя в глаза Ивану, и сжимал в руках двадцатое извещение. Сын. - Навались, бабы! Одна за плугом и трое в упряжи. Вместо коней. По лицу струится пот и текут слезы, плакать можно, а останавливаться нельзя. Надо пахать. Весной день месяц кормит. А слезы текут. - Немцы! Бабы, забыв о плугах, со всех ног бросились в деревню. Бригадир не сказал ни слова. Ничего, земля подождёт. Пусть бегут... По дороге медленно тянулась колонна пленных. В непривычной серой форме, грязные, оборванные, измученные. Они шли, опустив головы. На них смотрели. Молча. Кто-то сжимал кулаки, кто-то шептал проклятия, кто-то вытирал слезы. - Бабы! Это Михайловна подошла к остановившейся колонне. В руках сверкнул нож. Стоявшая невдалеке молодая вдова, Светка-учетчица, закрыла глаза. - На, поешь. Подоспевший Иван замер от неожиданности, глядя, как женщина нарезает тонкими ломтями хлеб и кладет в протянутые руки. - Бабы! И заголосила деревня. Заметались вокруг платки. Пленным несли воду, хлеб, картошку. Солдаты из конвоя пытались оттеснить женщин, да разве справишься? Положено стрелять, но тут же свои… Молоденький лейтенант, глядя на растерянных конвоиров, выхватил пистолет и крикнул Михайловне: - Назад, нельзя, буду стрелять! Она посмотрела ему в глаза и повернулась спиной: - Возьми, голодный небось. Последний кусок хлеба лег в чью-то грязную ладонь. - Данке... - Конвой! - лейтенант оглянулся. - Что делать собрался? - спросил подошедший Иван. - У меня приказ, это ж немцы, да они... нельзя… Что они делают? - сбивчиво начал офицер. - Это, лейтенант, бабы, - и посмотрев в сторону кладбища, Иван повторил, - наши бабы. Андрей Авдей

Миллионы мужчин уходят и оставляют миллионы женщин со своими детьми. Считают, что это нормально, когда они платят алименты и иногда навещают ребёнка: раз в неделю, два раза в неделю, раз в месяц. Когда ты пытаешься им сказать о том, что такая ситуация – ненормальна, страшна, особенно для ребёнка, они возражают: «Да, нет, всё нормально. С женой спокойно разошлись. Она довольна и ребёнок счастлив». А ребёнок просто не понимает, как бы было ему хорошо, если бы папа был рядом. Поэтому он и счастлив, когда папа приходит и ведёт его в «Макдональдс». Но, самое страшное, конечно, во всей этой ситуации – это то, что в каком-то своем глубинном смысле ребёнок родным отцом принесен в жертву своим страстям. Мне вспоминается рассказ одной нашей прихожанки. Ее дочку бросил муж, когда та родила ребенка. Бросил и пропал, как это сейчас часто бывает. Дочка была в таком тяжёлом состоянии, что у нее не было сил подавать в суд, чтобы ей платили алименты. Чему отец ребенка был рад. Знает, что у него есть ребёнок, но ему это неинтересно. И вот эта женщина, бабушка, рассказывала, что ребёнок, когда жил у нее на даче, уже будучи подростком, днём куда-то убегал. Она решила проследить, куда это он там на два-три часа убегает после каждого завтрака. Она пошла за ним и увидела, как ребёнок выходит в поле и кричит: «Папа, папа!». Кричал, потом вытирал слёзы и возвращался домой. И вот мне подумалось, а ведь где-то есть этот отец-безумец, который не хочет знать о том, что есть человек, который готов его любить. Отец потерял не просто объект траты денег в этой ситуации. Он потерял того, кто был готов его любить. И в каждом аборте, в каждом оставленном с женой ребёнке каждый мужчина теряет самую большую драгоценность на земле. Потому, что на земле самая большая драгоценность – это люди, которые тебя любят. Их нельзя купить, их нельзя ничем заменить и их не так много у каждого из нас. И вот ради комфорта, ради того, чтобы продолжать жить по страстям, человек берёт и отталкивает от себя, втаптывает в грязь, просто выкидывает из своей жизни такое удивительное сокровище. Протоиерей Фёдор Бородин

Εcли ваш муж не пpинocит денег, и вы кoлoтитеcь oдна заpабатывать на вcех - у ваc нет мужчины. У ваc кoммунальный cocед, таcкающий еду из вашегo хoлoдильника. Εcли ваш coжитель заpабатывает poвнo на cебя, a вы кoлoтитеcь caми, чтoбы пpoкopмитьcя - у вac нет мужчины. У вac в дoме дapoм гocтит знaкoмый. Еcли вaм cpoчнo и oтчaяннo нужны деньги, a вaш бoйфpенд бoдpo oтвечaет, чтo у вcех бывaют тpудные вpеменa и вce нaлaдитcя - у вac нeт мужчины. У вac пpиятeль, и дaжe нe oчeнь близкий. Еcли у вac cepдeчный пpиcтуп, a вaш любoвник пo тeлeфoну кoмaндуeт "cpoчнo бeги к вpaчу" - у вac нeт мужчины. У вac тeплый и учacтливый интеpнетный фpенд. Если вы плaчете, a вaш любимый советует не пapиться из-зa еpунды и не нaкpучивaть сaмa себя - у вaс нет мужчины. По степени близости это пpиблизительно тaксист. Если человек имеет мужcкую анатoмию и даже вpемя oт вpемени ее в ваc заcoвывает - этo не называетcя "у ваc еcть мужчина". Опpеделить, еcть ли у ваc мужчина, oчень легкo. Еcли oн у ваc еcть, вам не плoхo и не cтpашнo. Малка Лopенц Пост от "Жить в радости" вк 🧡