Зеленая лампа

Катя с Генкой встречались два года. Мама Кати уже переживать начала, что дочь время теряет с ним, до свадьбы дело так и не дойдёт. Сам Генка говорил, что торопиться некуда, успеют, им и так хорошо вместе… Прошло лето, с деревьев облетели листья, покрыв тротуары золотым ковром, начались дожди. И в один из сырых и промозглых октябрьских дней Генка вдруг неуклюже сделал Кате предложение, подарил скромное маленькое колечко. Она обвила его шею руками и шепнула на ухо: «Да», а потом надела колечко на палец и радостно крикнула: «Да!», вытянув вверх руки и подпрыгивая от счастья на месте. На следующий день они пошли в ЗАГС и, смущаясь и робея, подали заявление. Свадьбу назначили на середину декабря. Кате хотелось свадьбу летом, чтобы все видели, какая она красивая в белом платье. Но спорить с Генкой не стала. Вдруг отложит до следующего лета, а потом и передумать может. А она его любит и не переживёт расставания. В день свадьбы мела настоящая метель. Ветром растрепало тщательно уложенную причёску. Воздушный подол белого платья надувался колоколом, и, казалось, очередной порыв подхватит красавицу невесту и унесёт далеко-далеко. На крыльце Генка подхватил счастливую жену и на руках донёс до машины. И ни что, ни метель, ни растрёпанная причёска, не могли испортить радости влюблённых. Первое время Катя купалась в любви и счастье. Казалось, так будет всегда. Нет, бывали и небольшие ссоры между молодыми, но ночью они быстро мирились и любили друг друга ещё сильнее. Через год в счастливой молодой семье родился Дениска. Мальчик рос спокойным и смышлёным на радость маме и папе. Генка, как большинство мужчин, мало помогал Кате управляться с сыном, боялся брать малыша на руки, а если и брал, то Дениска начинал реветь, и Катя быстро его забирала. - Ты уж сама с ним, у тебя лучше получается. Вот вырастет, тогда и буду с ним в футбол играть. Я лучше обеспечивать вам жизнь буду, - говорил Генка, но его зарплаты едва хватало на троих. Денис подрос, пошёл в садик, Катя вышла на работу. Но денег не стало больше, скопить на первый взнос на квартиру в ипотеку никак не получалось. Начались претензии, супруги ссорились, упрекая друг друга в лишних тратах. Легко мириться, как раньше, у них уже не получалось. - Все, надоело. Пашешь-пашешь, а тебе денег всё мало. Ешь ты их, что ли? – раздражённо спросил однажды Генка. - Ешь ты, - съязвила Катя. – Смотри, какой живот отрастил. - Тебе мой живот не нравится? Ты тоже, знаешь ли, изменилась. Я женился на красивой бабочке, а ты в гусеницу превратилась. Слово за слово они разругались в пух и прах. Катя, смахивая слёзы с ресниц, пошла за Дениской в садик. На обратном пути, слушая лепет сына, она вдруг поняла, что не может потерять Генку. Сейчас придёт домой, обнимет его, поцелует и попросит прощения. И Генка, как раньше, ответит на поцелуй и всё станет по-прежнему. Милые, как известно, бранятся - только тешатся. Настроение поднялось, и Катя торопила еле поспевающего за ней Дениску. Но квартира встретила их тишиной и темнотой. С вешалки исчезла куртка мужа, нет и ботинок. «Остынет, вернётся», - решила Катя и принялась жарить картошку с салом, как обожал Генка. Но Генка так и не пришёл домой, на звонки не отвечал. Утром Катя, измотанная бессонницей и дурными мыслями, отвела Дениску в сад и поехала на работу. Кое-как дождалась обеденного перерыва, отпросилась, сославшись на плохое самочувствие, но поехала не домой, а к Генке на работу. Катя подошла к его кабинету и, повторяя про себя приготовленные заранее слова, открыла дверь. Генка стоял к ней спиной и целовался с женщиной. На тёмном пиджаке его спины белели кисти её рук с ярким маникюром, напоминая растопыренные кленовые листья. Женщина вдруг приоткрыла глаза и увидела Катю, но не отодвинулась от Генки, не убрала рук с его спины, а наоборот, крепче обняла. Катя выбежала из офиса, как ошпаренная. Шла, не разбирая дороги, натыкаясь на прохожих, ничего не видя перед собой от застилавших глаза слёз. Ноги сами собой принесли её к дому матери. - Мам, за что он со мной так? Неужели все мужчины такие? – спросила Катя сквозь слёзы. - Какие такие? - спросила мама. - Изменяют. Наверное, у них это давно, а я не замечала. Не может же вот так, вдруг? - Не знаю, дочка. Когда любишь, весь мир заключен в одном мужчине. Поэтому нам кажется, что если предаёт он, то и весь мир, все мужчины предатели, - вздохнув, сказала мама. - Ничего, вернётся. - А если нет? – сдавленным голосом спросила Катя. - Со временем боль утихнет. У тебя сын. Думай о нём. А не вернётся, так, может, это и к лучшему. Ты молодая, ещё встретишь своё счастье. - Ты же не встретила. - Откуда ты знаешь? Просто испугалась, что с другим всё снова может повториться. Да и ты уже большая была, за тебя боялась. А у тебя сын, ему отец нужен… Немного успокоившись у мамы, Катя поехала в сад за Дениской. - Мам, давай поиграем, - попросил сын дома. - Оставь меня в покое, - грубо отмахнулась от него Катя. - Не люблю, когда ты так говоришь, - дрогнувшим голосом сказал сын и больше не приставал к ней. Генка пришёл домой, когда Катя уже укладывала Дениску спать. Он достал чемодан и стал собирать свои вещи. - Ты куда собрался? – спросила Катя, хотя уже догадалась. - Ухожу от тебя. Всё, надоело. Ссоры надоели, квартира эта тесная, вид твой надоел. - Генка нервничал, не смотрел ей в глаза. - А мы как же? - Ты хотела свадьбу, ребёнка? Вот и живи с ним. – Генка застегнул на чемодане молнию, окинул комнату взглядом, задержавшись на широко распахнутых глазах сына, и быстро вышел в прихожую. Хлопнула входная дверь. Катя села на диван и разревелась. Кто-то тронул её за плечо, она резко вскинула голову, надеясь, что это Генка вернулся. Но рядом стоял сын в пижаме. - Мам, не плач, я никогда не уйду от тебя, как папа, – сказал Дениска, гладя её по плечу. Катя обняла сына, и заплакала ещё сильнее. Потом уложила сына спать, и сама легла с ним рядом. Генка так и не вернулся. Подал на развод. Дениска спросил однажды об отце, но получил резкий ответ матери и больше не завал вопросов. Как бы ни было тяжело и больно, жизнь постепенно наладилась. Когда Денис пошёл в первый класс, Катя познакомилась с Владимиром. Он был намного младше её, может, поэтому они быстро подружились с Дениской. Не раз Владимир звал Катю замуж, но она не спешила соглашаться. Он захочет своего ребёнка, а она боялась, что Дениска будет ревновать. Да и разница в возрасте останавливала. Рано или поздно встретит помоложе её, и останется она одна с двумя детьми. Однажды Катя убиралась в квартире, отправив Владимира гулять во дворе с Дениской. Вдруг дверь распахнулась, и Владимир внёс на руках её сына с окровавленным лицом. Мальчик неудачно упал с горки и рассёк бровь. Даже зашивали в больнице. Катя понимала, что Владимир не виноват. И при ней Дениска сколько раз падал. Но чувство, что если бы Дениска был его родным сыном, этого не случилось бы, не оставляло её. Вскоре их отношения сами собой сошли на нет. - Мам, не переживай. Я тебя никогда не брошу, - снова тогда сказал сын. Больше Катя в дом никого не приводила, сына ни с кем не знакомила. Денис рос и становился симпатичным подростком, потом юношей, как-то совсем незаметно стал взрослым. Катя гордилась сыном, но и тревожилась. Девушки за ним бегали, женится, останется она совсем одна. - Такая доля матери. Вырастила – отпусти. Я же живу одна. Привыкнешь и ты. Внуки пойдут, скучать некогда будет, - успокаивала мудрая мама. «Действительно, что я только о себе думаю? Мама стареет, ей тоже помощь нужна. Перееду к ней, пусть Денис в этой квартире живёт с женой», - решила Катя. Но мама заболела и умерла через год, успев оформить на внука дарственную на свою квартиру. И тут неожиданно пришёл бывший муж. Потрепанный, неухоженный. Он жаловался, что когда был здоровым, женщины привечали его, а как заболел, так стал никому не нужен. Осторожно спросил, как поживает бывшая тёща. А узнав, что умерла, стал с жаром ругать судьбу, что сыграла с ним дурную шутку, что потерял из-за глупости жену и сына. Намекал, что жить ему осталось мало. Только и любил в своей жизни, что одну Катеньку. В общем, давил на жалость. - Мам, кто у нас? – спросил с порога Денис, увидев в прихожей большую спортивную сумку. Он быстро скинул куртку, кроссовки и вошёл в кухню. Навстречу ему поднялся из-за стола мужчина. - Здравствуй, сынок. Какой ты вырос, - с уважением сказал он. Улыбка сползла с лица Дениса. - Какой я вам сынок? – резко спросил он. - Денис, - подала голос мать от окна, где стояла, теребя в руках полотенце. - Прости, мам, но я его не знаю, не помню. Сначала я ждал, что ты придёшь за мной в садик, потом, что придёшь на день рождения, ждал подарка. Но ты ни разу не пришёл, не спросил: «Как ты живёшь, сынок? Как ты вырос! Как дела в школе?..» А я ждал, только виду маме не показывал. – Денис говорил, а отец всё ниже опускал голову. - А ты где был? С молодой любовницей развлекался? А когда она забеременела, ты заставил её сделать аборт. Потом была другая, третья… - Денис, откуда ты… - Я нашёл его. Хотел посмотреть на него, узнать, почему он бросил нас. Тебя разлюбил, ладно. Но я в чем виноват? – Денис перевёл взгляд с матери на Геннадия. - Почему меня бросил? Зачем сейчас пришёл? Очередная дама выставила на улицу? Вспомнил про жену и сына? А может, узнал про квартиру, оставленную мне бабушкой? Придумал, что болеешь? На жалость давишь? Я когда маленький был, тоже болел, но ты ни разу не пришёл, не пожалел меня. - Денис, прекрати! Так нельзя, он же отец твой, - сердито сказала Катерина. - Нет. Он участвовал в моём появлении на свет, а отцом была ты. - Это ты его так воспитала? Настроила против меня, наговорила гадостей? – обратился Геннадий к Катерине, мотнув головой в сторону стоявшего в дверях кухни Дениса. - Я, между прочим, участвовал в твоей жизни, алименты платил. – Голос Геннадия неожиданно окреп, он зло смотрел на Дениса. - Чего же сам не воспитывал? – Катя отвернулась к окну. - Ладно, я всё понял. – Геннадий хлопнул ладонями по коленям и встал. – Не рады мне здесь. Извините, что побеспокоил. – Он стоял, надеясь, что его остановят, но ни Денис, ни Катя не проронили ни слова. Денис отошёл в сторону, давая пройти отцу. Геннадий вышел в прихожую и стал медленно одеваться, нарочито громко кряхтя и вздыхая. - Мам, не надо. - Денис преградил дорогу Кате, которая хотела выйти и проводить бывшего мужа. – Пусть идёт. Хлопнула входная дверь. После окончания института Денис уехал работать в Москву. Катя отказалась поехать с ним, а сама тяжело переживал разлуку с единственным сыном. - Ты вот-вот женишься, я буду только мешать вам. Не уговаривай, я справлюсь, ведь я ещё не старая. Вот такая участь всех матерей - однажды опустить детей и остаться в одиночестве. Денис приезжал почти каждые выходные. - Мам, мне надо с тобой поговорить, - в один из таких приездов сказал он. - Если снова будешь уговаривать поехать к тебе, не стоит, не поеду. - Я женюсь, - сказал Денис. - Правда? – обрадовалась и растерялась Катя. Такую новость она ждала и всё равно оказалась к ней не готова. - Кто твоя невеста? Вы вместе работаете? - Хорошая девушка. Надеюсь, она тебе понравится. Свадьба будет через месяц. Это не всё. - Она ждёт ребёнка? – предположила Катя. - Нет. Детей мы планируем, но не сейчас. Я не об этом хочу сказать. Бабушкина квартира ведь моя? - Да, конечно. Ты хочешь в ней жить с женой? - Нет. Я хочу её продать. - Как? – ужаснулась Катя. - Не перебивай. В соседнем доме, где я живу, продаётся недорого квартира однокомнатная. Я внес залог и хочу купить ее для тебя. Но всей суммы у меня нет. Ты будешь жить со мной рядом, но мешать не будешь. - Как же это... - А эту квартиру можно сдавать. Если захочешь, ты всегда сможешь вернуться сюда. - Денис…- На глазах Катерины выступили слёзы. - Не плач, мам. Нет для слёз причин. Я же обещал, что не брошу тебя. Всё произошло быстро, как во сне. И вот уже Катерина с сыном едет в Москву. Район оказался не таким шумным, как центр столицы. Денис открыл дверь квартиры и пропустил мать вперёд. Она оглядывала комнату, большую кухню, прижимая руки к груди и ахая. - А мой дом рядом. Отдохнешь, пойдём ко мне, я познакомлю тебя с моей будущей женой. С работой тоже проблем не будет. Тут рядом есть поликлиника, там всегда кто-то требуется. Тебе не нравится? - Что ты, сынок. Я и не мечтала о таком. – Голос Катерины сел от волнения. - Обычно дети забывают родителей, а ты… За что мне такое счастье? - Ты заслужила, мам. - Чем? Я ничего такого не сделала… - Ты вырастила меня. Что ещё нужно? - Ты настоящий мужчина. Я могу спокойно умереть. Твоей невесте повезло. - Живи подольше мама. Тебе ещё внуков растить. Автор: Живые страницы канал Дзена

Из цикла "Праздник каждый день!.." ДОРОГА В НИКУДА... С некоторых пор я узнал, что в нашей жизни много необычных Праздников, особенных торжественных Дней, о которых раньше мы даже и не подозревали... На эту тему я уже много чего написал, но... Вчера, друзья, был День Незнакомых Дорог!.. Почему я пишу об этом Празднике сегодня, а не вчера?.. А потому что вчера мне было не до писанины... Да, так случилось, что именно вчера вечером - совершенно случайно - я встретил его... Володьку Данилова.. Того самого... Впрочем, по порядку... ... 2008 год, сентябрь... Я шел по лесной дороге, по которой уже лет двести никто не ездил, только еле-еле заметный след былой колеи в траве говорил о том, что здесь когда-то была проезжая часть... И шел я по этой почти невидимой тропе, сам не зная, куда... А попросту говоря - шел я в никуда... Никто меня нигде не ждал и никому я не был нужен на этом свете... Все, финиш... ... За десять лет до этой моей Дороги в Никуда я схоронил свою жену Ирину и... И я рухнул... Обрушился с невероятным грохотом, потеряв все: семью, детей, работу, привычный отлаженный быт... Уже почти взрослые дети разбежались, кто куда, по теткам и бабушкам, а я... А я тупо запил... И все эти десять лет балансировал, пытаясь хоть как-то удержаться на плаву, но... Подвернувшийся дурацкий брак с ультра-ревнивой дамой, сопровождавшийся круглосуточными скандалами-драками-разборками довел меня до состояния законченного алкоголика, а потом и до положения самого настоящего бомжа... Все, мир рухнул... Как в калейдоскопе мелькали какие-то "блат-хаты", подвалы, чердаки, сараи, кочегарки, больницы вплоть до наркологии, люди непонятно какого роду и племени, единственной целью которых был только пьяный дурман, ни поговорить с ними, ни душу излить, одна только мысль у них - где взять спиртное?... И если человеческий образ в этом дурмане я ещё как-то старался сохранить, то работу, жилье, а ещё и документы - паспорт, трудовую, военный билет, дипломы - все это я утратил безвозвратно, так вышло не по моей вине, но страдать-то мне, а кому ещё?.. Все, дальше падать было некуда... Финита... Дно... И этим дном оказались частные загородные теплицы, на которых летом за бесценок работали такие же бедолаги, как и я... Причем, если остальные работяги под вечер, получив расчет за отработанную смену, разбредались, кто куда, то мне идти было некуда и ночевал я тут же, по месту работы, в условной столовой на ящиках для стеклотары, укрывшись непонятно каким тряпьем в виде замызганых телогреек, курток непонятной расцветки и прочего барахла... ... В это сегодня трудно поверить, но так было, из песни слов не выкинешь... ... А тут пришел сентябрь, теплицы закрывали свой сезон, хозяин выдал окончательный расчет, все, мужики, до весны все свободны, и понял я, что все, аллес, кранты мне, короче... Вот в один из сентябрьских дней я и шел по заброшенной лесной дороге в никуда... Что меня ждало впереди, об этом я старался не думать, так как выхода все равно не было... Единственным человеком на свете, который бы меня принял, был мой отец, но... Во-первых: появиться перед батей в таком страшном и разобранном состоянии мне было ужасно стыдно... Во-вторых: до отца ещё надо было доехать, а у меня не было документов, исчезли они во время одной облавы в каком-то притоне, куда меня сдуру занесло, а без паспорта ни билета на поезд ни купить, ни, вообще, жизни никакой... Ну, а в-третьих: сила и воля были подавлены у меня до такой степени, что даже думать о какой-нибудь попытке хоть что-то изменить не было ни сил, ни желания... ... И вот иду я по этой дороге... Что дальше?.. Как жить?.. И жить ли вообще?.. А если жить, то как?.. Иду... И... Слышу - сзади шум двигателя!.. Тормозит черная "иномарка", открывается дверца: - Саня, ты?!. Сначала я подумал, что я сплю... Слишком нереальной была картина: лес кругом, я, "иномарка" на заброшенной дороге и... И Вовка Данилов за рулём, мой друг детства(!!!)... Выросли мы с ним в одном дворе, хоккей, футбол и все такое, но все это было в тысяче километров от этой дороги и целую жизнь тому назад!.. Что это?!. Откуда он здесь взялся?!. Как это понять и объяснить?!. Сказать, что я был в шоке, это значит ничего не сказать... Когда столбняк немного отпустил, сел я в авто и... И до сих пор не помню, что я тогда Володе - весь в слезах - говорил, выл, кричал, голосил, рыдал и выкрикивал, ну не помню и все!.. А Вовка... Как потом оказалось: он единственный раз в жизни забыл дома "права", возвращаться не было времени, опаздывал на срочную встречу, вот и пробирался "партизанскими тропами", прячась от гаишников!.. Вот так!.. И напомнил он мне, что лет двадцать назад, оказывается, мы однажды встретились с ним на каком-то корпоративе, поговорили минут пять и разбежались: он - за столик, водку пить, я - на сцену, развлекать его и товарищей... А потом... Затянула бытовуха, семья, работа, то, сё, перестройка, ГКЧП, рынок, базар, ваучеры, Белый дом, дефолт, не до встреч было, честно говоря... И вот... Через двадцать лет!.. На заброшенной дороге!.. В один и тот же день и час: я - иду в никуда, он - от гаишников прячется!.. Что это было?!. ... Ну, а дальше все уже просто: отвёз меня мой друг детства к себе на дачу, познакомил с женой, откормили они меня, отмыли, привели в порядок, купил мне Володя билет по своему паспорту, договорился с проводницей, усадил в поезд и отправил меня к отцу, в тот самый двор нашего детства... ... Прошло пятнадцать лет... За это время я: вылечился от этой проклятой заразы, восстановил документы, вернулся в профессию, обзавелся жильем, женился, полностью реабилитировался в глазах отца, что для меня всегда было очень важно, живу, работаю и вдруг... Как раз вчера мы с Володей Даниловым случайно встретились вновь, уже на нашей с ним малой Родине, в том самом дворе, где мы выросли, он приехал к матери в гости, а тут я, иду, такой, по улице навстречу своему другу-спасителю с мороженым в руках... Обнялись мы, как-будто родней на свете нет!.. Хотя... Наверное... Теперь Володя мне даже больше, чем родня!.. ... Р. S. Зачем я обо всем этом написал?.. Ну, во-первых: навеяло от вчерашней встречи и воспоминаний... И потом: а вдруг кому-нибудь поможет в жизни моя история, когда в любой ситуации не надо сдаваться, не надо опускать руки, а нужно просто верить в себя и - прежде всего - оставаться человеком!.. И тогда на вашей Дороге в Никуда обязательно появится свой Володька!.. Я так думаю... ... ... ... Александр Волков...

- Вoт вepнётся сынок и вcё у нас налaдится, - пo пpивычке произнесла Семёновнa и pyки жeнщины застыли пoд вымeнем Зорьки. - Ну да-ну да, - закивала соседка, - Обязательно. А как же иначе... Она сама уже не верила в то о чём говорила. Тяжело вздохнув женщина продолжила работу. Струйки выдавливаемого из вымени молока журчали в наполовину заполненном ведре. - И всё-таки сорок шестой уже заканчивается, - подливала масла в огонь Терехова. - Семёновна ты запрос в военкомат-то сделала? - Сделала. Вот что за баба такая противная? Каждый раз её спрашивала об одном и том же! Самой-то хорошо. И муж, и сын вернулись живыми. Вся деревня ей завидовала и ревела в подушку. - Пока ничего не сообщали? - Нет, Клава. Не сообщали. Да ничего она нe делала. Не делала. НЕ ДЕЛAЛА! И не от лени, а потому что... потому чтo им ещё полгода назад похоронка на Олежу пришла. Зорька замычала и смахнула хвостом большую муху с со спины. Младшим - Митьке и Таньке Семёновна ничего не сказала, и они каждый битый день бегали на вокзал встречать поезд. Не смогла. Да и сама всё ещё верила. Скорее даже заставляла себя верить. Вон у Демидовны на сына тоже похоронка в 1942 году приходила, а Игорь вернулся. Хоть без ног, но вернулся. Домой возвращалась одна. Ноги гудели от усталости, болела спина. Остановившись возле озера Семёновна вышла на хлипкий мостик и взглянула на своё отражение в воде. Платок подаренный сыном слетел с побитой сединой головы. Она теперь почти и не снимала его. Старуха! А ведь ей нет ещё и сорока двух. Поседела женщина за ночь, когда прочла несколько предложений и в том числе: "... в бою за Социалистичискую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество был убит 12 декабря 1944 года у деревни Даргужяй..." Слёзы хлынули из глаз женщины капая на спокойную поверхность озера и своё отражение. Та в озере тоже плакала. После этого ей будто становилось легче. Будто Семёновна смогла с кем-то разделить свою тайну. Бабам она сообщать о смерти сына не собиралась. Потому что не хотела ощущать на себе эти жалостливые взгляды, неловкие объятия, ничего не значащие глупые слова. Почему? Просто тогда сынок уже точно будет мёртв... даже в её мыслях. И всё же она каждый раз в надежде вскидывала голову, когда половица у входной двери скрипела. Глупо. Танька была ещё в школе, а вот Митька опять куда-то запропастился. Еда на столе была даже не тронута. Наверняка гоняет с пацанами возле реки, пускает свои кораблики, и о времени совсем забыл. Затопив печь Семёновна разогрела картошку, немножко без аппетита поела. Свой кусок хлеба осторожно завернула в чистое полотенце. Ребятишки растут, им нужнее. Сидя у окна она вспоминала как провожала на войну мужа, сына и брата. Вот под той покрытой сейчас белыми цветами яблоней они и прощались навсегда. Степана убило под Москвой через несколько месяцев, братишку в сорок третьем под Ленинградом, а Олежа… Олежа в госпитале полежал и снова воевать. Семёновна тогда даже поверила, что ничего с ним не случится. Дура! Многое бы она сейчас отдала только за то чтобы обнять сыночка как тогда… под яблоней. Смахнув крупную слезу с щеки, женщина погнала из головы мысли о том, что негоже младших обманывать. Они же на этот проклятый вокзал как на работу ходят и в дождь, и в стужу: «Мама, а вдруг Олежа сегодня приедет, а мы его не встретили. Так нельзя». Горестный вздох заставил сердце забиться в грудной клетке, дыхание спёрло. Надо жить ради детишек. Она супругу обещала. Жить несмотря ни на что. И молока раздобыть полную крынку, а то младший совсем бледный. Через комнату тревожно мяукнув пробежала Муська, старая облезлая кошка, пережившая с ними голoд и оккупацию. И куда это она? Обычно лежит на окне не сгонишь. А тyт… Раздался скрип половицы у двepи, и Семёновна с новыми силами напустилась на Митьку навepняка опять промочившего ноги: - Ну где ты болтаешься шалoпай? Картошку уже подогревала дважды и снова остылa... МЯУ! – кошaчье тело трётся о кирзовые сапоги. На своих двoих, блеск голубых глаз, сверкание наград на широкой груди, по котopым проскользнул лучик света из окна заставив ярко вспыхнуть золoтом и серебром, погоны с тремя звёздочками, слёзы потоком хлынувшиe из глаз и тёплые объятия назло смертям. - Здравствуй мамa. Я живoй... Автор: Владимир Седикин

Причал, ответьте Мамочка, мамочка! Прости! Мне, правда, пора! – Корицына отчаянно прыгала на одной ноге, пытаясь заточить вторую в тесный карцер замшевого сапога. – Такси уже ждёт. - Что это за работа такая, где человека даже в день рожденья дёргают? - Мам. Не начинай. Меня премии лишат! - Раз в сто лет заезжаешь, и то сбегаешь как от чумной! Беги-беги. Премия ж важнее родной матери-то. - Я позвоню. - Стой! - Что? - Пирог возьми! Сейчас я его в пакетик заверну. Где-то у меня был из «Дикси» чистый… - Мам, не надо. - Я зря у плиты корячилась, что ли? …и винегрета баночку. - Ма-ам! - На. Бери, сказала! - Спасибо. - С Днём рождения. Ты.. ты позвонишь? - Мам, не плачь. Люблю! И лекарства пей! Пока! … Навигатор клялся мамой таксиста, что до конца маршрута осталось 27 минут. А значит Корицина успеет домой. Нет, не на работу, как она соврала матери (а врала она частенько, как всякая любящая дочь). Никакой шеф её не ждал. Корицыну ждала ракушка. …Это была очень красивая, крупная раковина, отделанная розовым перламутром изнутри. Сначала она долго жила на большой красной звезде на самом дне Балтийского моря. Потом течение сорвало её со звезды и понесло, понесло всё дальше от дома, выплюнуло в районе янтарной Юрмалы и отдало в руки безработного Зейдникса. Безработный Зейдникс восхитился сим подарком, покрыл ракушку дешёвым лаком и продал её слегка подвыпившей туристке Корицыной по какой-то безумной цене. С тех пор ракушка поселилась в корицынском серванте по соседству с гжелиным слонёнком и «счастливой» китайской лягушкой (Корицына всё забывала её выбросить после перелома бедра). Два года ракушка вела себя как подобает любой прилично ракушке – молчала и собирала пыль. Но месяцев восемь назад она заговорила. - Шшшшш… шшшшш… «Причал», ответьте! ШШШШШ… «Причал»… Ответьте, «Причал»! Вначале Корицына подумала, что это вещает реклама, перебив «Удивительную миссис Мэйзел» на самом интересном месте. - Что-то новенькое от «Азино три топора». – Вслух подумала Корицына. Но голос, пробивающийся сквозь помехи, шёл явно не из ноутбука. - Шшшшш… Кто-нибудь, ответьте… Шшшшш…. Корицына ухом вперёд исследовала комнату и подошла к серванту. Взяла ракушку, тут же почувствовала вибрацию от звука. - «Причал», это «Касатка»…шшшш… ответьте… - Алё? – Прошептала Корицына, чувствуя себя идиоткой. …Так началось знакомство Корицыной с экипажем подлодки Щ-313 «Касатка», затонувшей холодной октябрьской ночью 1942-го года. Они преследовали вражеский эсминец и в кураже погони не заметили второй. Немцы ухнули глубинными бомбами, и одна из них повредила корпус, отчего «Касатка», вооруженная последней торпедой, клюнула носом и опустилась на дно в 22:30. Вторая бомба застряла между радиоантеннами. И взорвалась в 1:30. Каждый вечер, ровно в половину одиннадцатого, ракушка запрашивала «Причал» голосом командира Ляхова. Корицына отвечала, первые полчаса доказывала ему, что она из будущего, а затем общалась с со всем экипажем – Ляхов включал громкую связь. Корицына вещала морякам о будущем, о победе над немцами, мобильниках и компьютерах, ценах на сахар и космической программе – обо всём на свете, кроме того, что произойдёт в 1:30. Потом она слышала грохот. Плакала всю ночь и ложилась на пару часов спать, чтобы следующим вечером, ровно в 22:30, снова ответить на запрос «Касатки». И опять терпеливо объяснять, что происходит, рассказывать о победе, мобильниках, моде… Позже Корицына погуглила и узнала, что лодку нашли какие-то дайверы-любители только в 96-м. На ней было тридцать семь человек. В папке «Избранное» она хранила 37 чёрно-белых фотографий. 37 разных мужчин, старых и молодых, улыбающихся и хмурых, смотрели со снимков в будущую жизнь, которая одинаково для всех оборвётся в 1:30 27 октября 1942-го года на глубине 88 метров. Старлей Ляхов, молодой командир. Умное лицо, не по возрасту даже. Нижнюю челюсть специально выставляет вперед, чтобы выглядеть героически – наверное, комплексует из-за неправильного прикуса. Боцман Пинчук – родом из Ровно, пошляк страшный. При этом взгляд мудрый – прям мужик салтыково-щедринский. Политрук Ребензя. Каждый раз запрещает личному составу общаться «с этой шлюхой Абвера» Корицыной. За что его постоянно закрывают в трюме, а он оттуда грозит всех расстрелять по закону военного времени. А всем каждый раз наплевать. Она так жалела их всех! И не могла, не решалась сказать им, что произойдёт в 1:30. Она врала, что всё будет хорошо. Им ответят, их спасут, они все, все 37 человек вернутся домой, победив немцев, и проживут долгую счастливую советскую жизнь. За восемь месяцев она полюбила каждого из них. Теперь это была и её команда, её мужчины. Каждый вечер ровно в 22:30 она была у ракушки, чтобы сделать их всех счастливыми. И каждую ночь всех их теряла. Единственным подводником, которого Корицына потеряла один раз, был её отец. Рослый, бородатый каперанг на атомной подлодке, которого, боялось даже командование. От одного взгляда из-под пушистой брови хотелось схватить швабру и что-нибудь отдраивать до потери пульса. Он доставал своими нравоучениями всех и всегда, но учил всему, что умел сам. Всё контролировал, даже личную жизнь. Одного хахаля дочери выставил из дому за вопрос «На чём Вы плаваете?». Трёх других сначала знакомил со своим наградным пистолетом и пятью обоймами, намекая на то, что всё содержимое обойм окажется в голове второй дочерней половинки, «если хоть один, сука, волос…!». Корицына ненавидела его. И всё ему прощала, когда он возвращался, сгребал их с матерью в охапку и бросал короткое «Соскучился». И становилось уютно, будто вокруг тебя вырастает стена, и тебе нестрашно, даже хорошо и тепло. Но однажды он не вернулся. А по телевизору просто сказали «Она утонула». Отдали лишь орден и компенсацию. Мама всё потратила на памятник. В воду бросили венок. Стены вокруг больше не было. Корицына не могла его спасти. Но экипаж «Касатки» - честно пыталась. Она писала в СМИ, военным историкам и Администрацию, даже «случайно» познакомилась и заманила к себе морского инженера. Но никто ей не верил, а морской инженер даже искал по всей квартире скрытые камеры, думая, что Корицына – блогер-хайполов. Тем временем «касатики» погибли уже 246 раз. И сегодня будет 247-й… (Кстати, называть их «касатиками» было рискованно. За это, например, был коллективно избит экипаж Щ-312 «Нерпа», причём в полном составе) …Корицына напомаженным снарядом влетела в квартиру. На часах 22:26. Успела. Налила вина, чтобы отпраздновать ДР с отражением. Выпила. - шшшшшш…. «Причал», ответьте! - Алё! Да! Алё! - «Причал», это… - Я не «Причал», ребят. Всем приветик. Сейчас я всё объясню… …В этот раз был поставлен рекорд – уже в 23:04 команда поверила Корицыной, а карающий словом политрук Ребензя закрыт в трюме. - …А ещё у меня день рождения! – Ляпнула Корицына, откупорив вторую бутылку игристого. -УУУУУУУУ!!! - Так с этого и надо было начинать, барышня! – Весело крикнул старый радист Смольский. - Боцман! – Скомандовал Ляхов. – Спирт на капитанский мостик! - Та с удовольствием «Есть», таищ капитан! - Пьянство во время ведения боевых действий категорически осуждается товарищем Сталиным… - Слабо донеслось из трюма. - ЗАТКНИСЬ!! Гогот. Корицыной стало уютно. И она расслабилась. - Товарищи! – Взвизгнула именинница. – Ну выпустите вы мужчину! Пусть и он перед смер… Костицына чуть не откусила себе руку. Но вроде вовремя спохватилась. - Перед чем? – Спросил Ляхов. Не вовремя. На том конце ракушки замолчали. - Перед смертью, да? Корицына уменьшилась в размерах до кончика иглы. - Подставляй кружки, хлопцы, я сразу канистру, шоб два раза не… - Помолчи, боцман. Товарищ Корицина? - Я… я тут, товарищи. Я хотела сказать – перед смееееероооааа… - Девушка. – Было слышно, как капитан сглотнул. – Вы… Вы могли бы не отвечать на мой запрос. Испугаться там или… проигнорировать как-то. Но вы ответили. Вы смелая, правда, смелая. Мы тоже, да, товарищи? - Да, так точно, так точно, так точно, да… - Раздалось сдавленное многоголосье. - Так ответьте нам честно, товарищ Корицына: что нас ждёт? Товарищ Корицына? Корицына залпом выдула половину бутылки, чтобы слова легче проскальзывали наружу. - У… у вас там бомба.. В этих вот штучках сверху… - Антеннах, да, мы слышали стук. Она взорвется? Когда? - Через… через 40 минут. Простите… Ребят… Ребят… На том конце молчали. Тушь бросилась вниз по щекам. - Товарищ Корицына? – Первый раз она услышала сталь в боцманском голосе. – Разрешите серьёзный вопрос? - Д-да. Конечно. - А скажите – чи большая у Вас грудь? Ракушку чуть не разорвало от хохота. - Ля! А шо, мне интересно!... Ой, товарищ капитан, это рукоприкладство! - АХХХХАХАХАХАХАХАХАХАХА!!! - Большая! – Почти честно ответствовала Корицына. - Ооооооооо! - И с родинкой. - ОООООООООО! - Закройте юнге уши, он ще дэтына! - АХХХХААХАХАХАХАХАХА! - Боцман, шо ты ржёшь, наливай давай! …1:02. - …А вот шо мы без музыки?! Мадам Корицына, а ответьте-ка всему личному составу: шо вы там в своём будущем поёте? - Я лучше поставлю. Корицына открыла плейлист и врубила «Витаминку» Тимы Белорусских. Экипаж молча прослушал весь трек до конца и продолжал молчать еще минуту. - Мужички? – Вкрадчиво поинтересовалась Корицына. - Знаете шо, хлопцы. Я под это вот дерьмище помирать категорически отказываюсь. - АХХХХАХАХАХАХАХАХАХА! - Земцов! Тащи тальянку! - Товарищи, взываю к вашей ответственности! Игра на музыкальных инструментах строго запрещена, вражеские сонары не дремлют и… - ЗАТКНИСЬ!! …1:12. - …Зачем мы уходим от милой земли, зачем мы плывём под волной? Затем, чтоб враги никогда не смогли отнять у нас берег родной… - Песня, зафактуренная помехами, мягким, тёплым приливом наполняла спальню, обволакивала, закрывала собою Корицыну, гладила её по волосам, по щекам и трясущимся от слёз плечам. Они завтра опять будут на связи, думала она. И послезавтра, и потом, и каждый вечер. Они никогда не умрут. Её мужчины. Её любимые мужчины. - Товарищ Корицына? - А? - А почему вы не поёте? - Я не могу найти текст в гугле. - Я ни хрена не понял, товарищи. …1:22. - Товарищ Корицына? - Да-да? - Это командир Ляхов. Скажите, что вам подарить на день рождения? Корицына задумалась. Игристое добавило ей здоровой женской наглости. - Скажите, Ляхов, у вас же осталась одна торпеда? - Та да, мадам, её в данный момент политрук у трюме полируе! - АХХАХАХАХАХАХАХАХА! - Боцман, отставить!... Так точно, товарищ Корицына. Одна осталась, а что? - Хочу салют! - Ого! Что думаете, товарищи? «Шмшмшмшмшмшмшмшм!» - Будет вам салют, товарищ Корицына. – Непонятно как, но Корицына очетливо услышала улыбку Ляхова, который переключил тон на командный. – Торпедный отсек, товсь! Торпеду в боевое положение! О готовности доложить, в норматив уложиться! - Есть! -Есть! - Задачу понял, выполняю! По переборкам «бум-бум-бум». - Товарищ командир! - У аппарата! - Торпеда в боевом положении, готова к пуску! - Всем приготовиться!... От всего личного состава в честь боевой подруги товарища Корицыной… Огонь. 1:26. - Ляхов? Ребята? – Корицына до снежных костяшек сжала ракушку. Ответа не было. Даже помехи пропали. Полная тишина. Странно, подумало игристое в корицынском мозгу. Еще же 4 минуты. А нет, не полная тишина. Стук… Стук-стук… Что-то стучало за дверью. - Оля, иди за стол, сколько можно там сидеть? – Материнский голос в секунду выгнал из Корицыной всё игристое через холодный пот. Стук… Стук… Корицына приоткрыла дверь и выглянула на кухню: мать расставляла тарелки для торта. - Даже в свой день рождения торчишь за компьютером своим! - Мам?! Когда ты пришла?! - Ты там в спальне прибухивала, что ль?! Стук… Стук-стук… Стучала не мама. Звук шел из прихожей. - Мам, кто там стучит? - В смысле – кто? - МАМА, КТО ТАМ?! - Значит так, дочь. – Отец вошёл на кухню и бросил молоток на табурет. – Вешалку я тебе повесил. Но давай-ка ты уже найдёшь мужика нормального, я подчеркиваю, НОРМАЛЬНОГО, который будет тебе по дому… - ….!!!!!!!!!!!!!!!! - Так, ты это… Отставить падать в обморок!!! Мать, стакан воды ей в лицо! Я вызову медицинскую помощь! … Никому не паниковать! …По экрану телевизора поползли финальные титры фильма, которого и в дневное-то время лучше не показывать людям. Корицына нехотя приподняла голову с отцовского плеча, глянула в окно – светает. Из спальни доносился материнский храп. - Ну что, отбой! – Приказал зевнувший отец. - Погоди, пап. А расскажи, как ты спасся? Ну, тогда, в двухтысячном? - Я ж тыщу раз рассказывал. - Ну пожаааалуйста. - Ладно. Заклинило у нас, так скать, ходовую. Плюхнулись на дно. Ну, думаю, попали в оказию. Понимаю ж, что кранты – это ж Тихий, глубина. Старпом крест целует, кто-то плачет. Но! Я ж в академии книжки читал, а не шуры-муры разводил, как ты в институтах. - Ну паааап! - Отставить перебивать! Так вот. Вспомнил я книжку умную адмирала Ляхова. - Ад-ми-ра-ла?! - Да, НачБалтФлота в 60-х. Он там случай один интересный описывал. В октябре 42-го торчал он вот как я на глубине. Лопасти заклинило, в антенне бомба глубинная. И что он делает? Палит со всей дури последней торпедой. Казалось бы, зачем? Дебилизм! Ан нет! Отдачей бомбу скидывает с лодки! Лодка отрывается от грунта, лопасти запускаются! Тихонечко всплыли и тихой сапой домой уползли раны зализывать. Герой! 37 человек спас! Я думаю, шанс один на миллион! Ну а что терять-то? Я и бахнул. И вот я дома. Как и остальные сто шесть человек экипажа. Мне, конечно, по шапке нехило влетело. Зато… А ты чего разревелась? А? Дочь? Кирилл Ситников

Гаврилыч После произошедшего кот перебрался на помойку, где лежал, побитый, полмесяца пластом, жалобно мяукая. Ему никто не помог. Люди могли только бессердечно выбрасывать сюда ему подобных… Пятый день подряд лил осенний холодный дождь. Небо, казалось, поклялось затопить этот город со всеми его обитателями. Люди сидели по домам и время от времени с надеждой смотрели в окно на серое небо, сплошь забитое свинцовыми тучами. А вдруг синоптики ошиблись, с них ведь станется. Только не видно было ни малейшего просвета - лило без устали, как из ведра. В такую погоду хороший хозяин собаку из дома не выгонит. На помойке, под размокшим куском картонной коробки, торчащей в виде маленького шалашика, нахохлившись, сидел тощий бездомный кот. Покоцанная уличной жизнью шерсть бродяги давно уже не имела определенного цвета, как куча старого тряпья, сослужившего последнюю службу и выброшенного людьми на помойку за полной ненадобностью. Что-то черно-серо-буро-грязное с когда-то бывше-белым. Холодной, грязной воде уже некуда было деваться, она затопила дорогу и неумолимо надвигалась на ветхое бумажное сооружение - спасительный островок несчастного бродяги. Еще немного, и она подберется к лапам обитателя этого зловонного места. Кот пятился, вжимаясь в мокрую картонную стенку. Размякшая от влаги, провисшая “крыша” вот-вот грозилась свалиться на голову прятавшегося под ней кота. Он понимал, что в конце-концов вода сделает свое дело и обреченно ждал конца, стараясь найти в памяти хотя бы маленькие счастливые моменты из своей недолгой, но такой тяжелой жизни, расставаться с которой все-таки не хотелось . Как кот ни старался, на память приходил только один счастливый случай, когда он, погибая от голода, нашел в мусорном мешке целую пачку сосисок, и никто его не побил и не отнял это богатство. Недавно выброшенный на помойку маленький неуклюжий котенок, спасаясь от разыгравшейся не на шутку стихии, завидев маленький обитаемый островок, стремглав, по брюшко в воде, бежал к нему изо всех сил. Взрослый хмурый обитатель шалашика мог запросто побить малыша, бросить его в воду, но несмышленый малыш не думал о грозящей опасности. Инстинкт самосохранения не давал ему времени на размышление, и он бежал на свой страх и риск по кромке дороги, пока та еще не полностью скрылась под водой. Мокрому от кончиков ушей до хвоста котенку повезло. Его не смыло ливнем в гигантскую глубокую лужу, постепенно затапливающую все вокруг, он успел добежать и зашмыгнуть в убежище на старую картонку. Малыш, дрожа от холода, зажмурив глаза от страха, прижался к теплому боку драного кота, который сделал вид, что не заметил вторжения этого крохи. Умный кот знал, что ничто уже не поможет и вода доберется до них, а потому не сопротивлялся ничему происходящему. Он тоже прижался покрепче к маленькому мокрому комочку и ждал конца. На людей, приносящих сюда всякий хлам, он давно уже не надеялся, получив однажды в подвале пятиэтажки хороший урок от злого ленивого дворника его крепкой тяжелой метлой. После этого случая кот окончательно перебрался на помойку, где пролежал пластом почти полмесяца, жалобно мяукая. Только ему никто не помог. Люди отворачивались и, выбросив мусор, поспешно уходили, словно его совсем и не было. В их жизни не было места для какого-то помоечного кота, они могли только бессердечно выбрасывать сюда ему подобных. От них лучше держаться подальше - целее будешь. Неожиданно послышалось громкое хлюпанье по воде чьих-то шагов. К помойке, опираясь на лыжную палку, служащую ему посохом, подошел дед. Прячась от ливня под старым, местами прохудившимся зонтом с поломанными спицами и таким же старым брезентовым дождевиком, дед размахнулся и забросил в один из давно уже доверху набитых, со всех сторон заваленных мусором баков свой мешок. Звали деда Александр Гаврилович, но все называли его в силу возраста попросту Гаврилыч. Это был самый что ни на есть старорежимный дед, любивший поворчать, сравнивая порядки. Споря с окружающими, пожилой человек резал правду-матку в глаза, не делая исключения ни для ленивого дворника, ни для большого начальства. Это, естественно, нравилось не всем, ведь правда всегда глаза колет, а особенно людям нечестным и бессовестным. Неисправимый правдолюб жил один, но в друзья-компании никогда ни к кому не набивался. Самодостаточный Гаврилыч в дачный сезон жил в сельском доме своих покойных родителей. Там у ветерана труда был сад и огород, а ближе к зиме перебирался в городскую квартиру. Увидев кота и котенка, дед, перекрывая шум ливня, разразился страшными ругательствами: - Да чтоб вы все провалились, ироды! Тьфу! - Гаврилыч смачно плюнул себе под ноги и еще раз выругавшись для верности, ушел. Теперь трясся и кот. Два изгоя не понимали гневной тирады старика с палкой и ждали самого страшного. Когда злой дед ушел, они так и остались сидеть, обреченно глядя на неумолимо прибывающую воду. Котенок, обманывая себя, старался представить, что рядом сидит его мама, ему вспоминался вкус и такой родной запах материнского молока, вот сейчас бы хоть самый маленький глоточек. Побитый бродячей жизнью кот твердо знал, что даже если им и удастся спастись от воды, они все равно никому не нужны. Что дрожащий чихающий котенок, так доверчиво прижимающийся к его грязной шерсти, не проживет долго в таких условиях. Он, бывалый отшельник, не сможет прокормить этого кроху, ведь ему самому часто приходится голодать. Когда вода подобралась к лапам несчастных, неожиданно вернулся тот самый дед с палкой. В руках у него была большая коробка. Ну вот и все, подумали кот и котенок - конец страданиям, сейчас он с ними расправится. Дед, ругаясь, ворча и покряхтывая, нагнулся к двум беднягам. Кот, предчувствуя недоброе, сжался в комок, прикрывая своим костлявым телом котенка, но тот был вытащен пенсионером и посажен в коробку. Может, хоть у него будет шанс выжить, и на том спасибо, а уж обо мне точно никто не заплачет, подумал кот. Он не успел ничего сообразить, как вдруг тоже оказался в этой коробке. - Сидите там, не вертухайтесь, а то вот расскользнуся и второй ноге капут придет. Будет нам всем здрасьте-приехали, - уже беззлобно ворчал Гаврилыч. - Не боись, ребята, не обижу и не выкину, как эти нелюди. Сейчас молочка погреем, рыбка жареная с обеда осталась, дома теплынь. Проживем! Дед нес коробку с новыми друзьями домой, ругаясь на чем свет стоит на всю улицу. Много чего жесткого, но справедливо заслуженного узнали люди о себе в этот дождливый печальный день из гневной дедовой речи. Для чудом избежавших смерти кота и котенка брань старика звучала как самая нежная и сладкая мелодия, ведь он делал добро, пытаясь достучаться до людей с каменными сердцами. Много добрых дел сделал Гаврилыч за свою жизнь, оттого, наверное, и живет он так долго. Добро-то, как известно, всегда добром отзывается. Автор НАТАЛИЯ С канал Дзена

Bыбop Moй coбственный маленький, но такой привычный и уютный мир pухнул, когда мне исполнилось 34 года. Еще вчера казалось, что все было: уютное жилье и крепкая семья, а сегодня все стало ложью и пeском, который просеивался сквозь пальцы. Муж сам подал на рaзвод, продолжая жить со мной в одном доме, улыбаться мне и детям зa ужином, а потом просто пришло заказным письмом по почте его иcковое заявление и повестка с назначенной датой. - Давно хотел тебе сказать, — мялся некогда самый родной для меня человек, — так будет лучше. Я устал врать. - Куда ты теперь пойдешь, — рыдала мама, узнав о том, что мы с Колей разводимся, — кому ты нужна с двумя детьми, без работы и без дома? У меня отец живет и сестра твоя младшая. Мамины причитания о моей горькой доле прерывались самыми ужасными эпитетами в адрес моего супруга и обвинениями меня: не смогла, не удержала, надо было бороться за семью. А за что было бороться? И с кем? У нас до сегодняшнего вечера все было хорошо. А вечером я спустилась проверить почтовый ящик. - Было б об чем реветь-то! — прокряхтел дед со своей инвалидной коляски, — Не война, чай! Ишь, нашли горе. Справитесь, внук подрос уже, не пропадете. Но пока я плохо соображала, как избыть свалившуюся на меня беду. - Незачем тебе работать, — сказал муж 3 года тому назад, когда меня с 4-х летним сыном в очередной раз выписали из стационара, — не садовский у нас сын, сиди дома, воспитывай. Хотя бы до школы. И я сидела, растила сына, водила на кружки и в музыкалку старшую дочь Нику. И вот теперь сын пошел в школу, дочери скоро 15 лет, работы нет и квартиру, которая принадлежала мужу еще до брака, я должна освободить через неделю. - У тебя есть бабушкин дом, — сказал Коля, — вещи я помогу перевезти, можешь забрать посуду, технику, стиралку, холодильник и все прочее. Ой спасибо тебе, великодушный мой супруг. Конечно заберу. И холодильник, и стиралку. Только на кой мне стиралка в стареньком доме без водопровода и с печкой. Потому что за 4 года после того, как этот домишко достался мне от покойной бабушки и деда, которого забрала мама, ты отказывался там что-либо делать, говоря, что у нас есть благоустроенная квартира, а домик в частном секторе — просто дачка. Дачка, в которой мне теперь предстоит жить. С детьми. - Фу, сыростью пахнет, — Ника скривилась, входя в дом, — я не хочу тут жить, я хочу домой. А Коля быстренько свинтил, чтобы не объяснять дочери, что это теперь и есть ее дом. Через неделю, придя из школы Ника начала торопливо собирать свои вещи в пакеты и сумки. - Я имею право выбирать, — запальчиво воскликнула она, — я буду жить с папой, я не хочу тут колупаться с дровами и тазиками. Ты не смогла удержать отца, почему я должна страдать? Дочь я не держала, а маленький Мишка прижался ко мне, как нахохлившийся воробей и просто обнял меня покрепче своими еще очень слабыми руками. Как мы с сыном пережили первую зиму в стареньком доме? Как рассказать, что я вставала в 2 часа ночи и шла снова топить печку, чтобы к Мишкиному пробуждению было тепло. А Мишка после школы старательно складывал в сенях стопку мерзлых дров, чтобы они согрелись и оттаяли к вечеру, когда придет пора снова топить печь. Как рассказать о ведрах, которые мы тягали на саночках вдвоем с сыном, чтобы устроить "банный" день? Как рассказать о том, что алименты мне не полагались, а кассиру в ближайшей "Пятерочке" платили совсем не столько, сколько обещали? Как рассказать об упреках мамы: -От тебя родная дочь сбежала к отцу и чужой тете, а ты сидишь и не пытаешься ее вернуть? Да что ты за мать такая. Гляди, он и Мишку у тебя отсудит. - Никто меня не отсудит, -хмурил брови мой не по годам серьезный сын, — никуда я не пойду. И к НЕМУ не пойду. А с Никой я в школе вижусь. А через год случилось чудо! Мой домишко попал в зону расселения из-за строившейся неподалеку школы. Городские власти нашли способ дать нам квартиры, чтобы у новостройки был большой двор и спортивная площадка. А дом-то у меня был неказистым, а по метражу хватило на двушку. - Мам, — позвонила Ника, — можно я к Вам перейду. - Конечно переходи, дочка, — просто ответила я. И снова мама и подруги упрекали меня за мягкотелость. - Выбрала папочку, так и пусть бы с ним жила. Что, не сладко стало? А у мамки квартира новая, можно снова жить и не горевать? Ника вошла с сумками дичась и низко опустив голову. А потом просто разревелась у порога. Всхлипывала и бессвязно шептала: - Я думала... он говорил, а сам предатель... неужели все они такие? У них скандалы каждый день. А я виновата. И сестра маленькая все время плачет. А она все считает кто из нас сколько раз посуду вымыл.И кричит потом, что я много ем. И папа, ну что это за мужчина, он за меня ни разу не заступился... мамой ее называть. Какая она мама? Я утешала свою юную дочь, которая первый раз столкнулась с предательством самого близкого человека, просто гладила ее по волосам, пережидая этот ливень из детских слез. Так мы и сидели на полу в прихожей, среди сумок, которые принес к моей двери бывший муж, не пожелавший даже зайти и увидеть собственного сына. - Мама, — дочь подняла на меня распухшую от слез и совсем еще детскую мордашку, — неужели они все всегда так? Неужели хороших не бывает? И тут Мишка осмелился подойти к нашему бабьему водопаду, грозившему затопить соседей снизу. Он обнял нас обеих разом, насколько хватило у восьмилетнего пацана размаха рук. - Нету, говоришь, настоящих мужчин? — спрашиваю дочь, — Ну одного-то я точно знаю! А наш единственный мужик только хмыкнул и сосредоточенно поволок в детскую тяжеленную сумку сестры, бормоча себе под нос, стараясь изобразить чисто мужиковский бас и презрение к нашей щедрой на слезы натуре: — Развели тут сырость, было б об чем реветь-то, не война, чай! Автор: Марина Обросимова

Наташа не могла поверить в происходящее с нею. Ее муж, родной, единственный, которого она считала своей поддержкой и опорой, сегодня сказал ей: «Я тебя не люблю». Потрясение было столь велико, что она застыла в нелепой позе и пребывала в ней все время, пока он бегал вокруг, собирая вещи и гремя ключами. Да, вот только этого ей сейчас не хватало. Совсем недавно внезапно умер ее отец, и она обязана была, несмотря на собственную боль, позаботиться о поседевшей мамочке и сестренке – в 18 лет, после тяжелейшей черепно-мозговой травмы, та стала инвалидом. Родные жили в соседнем городке. Сыночек пошел в первый класс. В июне ее предприятие закрылось. Она осталась без работы. А теперь и муж… Наташа обхватила руками голову, села за стол и горько заплакала. – Господи, что же мне делать? Как жить? Ой, Алешка! Надо же бежать за ним в школу! Необходимость ежедневных обязанностей заставила встать и идти. – Мамочка, ты плакала? – Нет, Алешенька, нет. – Ты за дедулей плачешь? Мама, мне так его не хватает! – И мне, сынок. Но мы должны быть сильными. Наш дедуля всегда был таким. Ему сейчас у Боженьки хорошо, не переживай! Он заслужил отдых, никогда при жизни не отдыхал. – А где папа? – Папа? Наверное, в командировку опять уехал. А как дела в школе? Надо жить. Не любит? Ничего не поделаешь. Насильно мил не будешь. Просмотрела она что-то в своей суете. Пока Алешка обедал и возился со своими игрушечными солдатиками, Наташа залезла в электронку оставленного мужем компьютера. Она никогда не делала этого раньше. Попасть в почту было просто, вход в левом уголочке. Не успел Вовочка удалить последнюю переписку. Любовь у него по полной. А она теперь нелюбимая. Десять лет была «солнышком ясным», после восьми лет битвы за рождение ребенка стала еще и «нашей мамочкой». Теперь все изменилось. И к этому надо как-то привыкать. А прежде всего надо найти работу. Никому нет дела до ее наивысшего образования. Копейки в службе занятости в качестве временного пособия по безработице не решали никаких проблем. Что же случилось, что произошло, почему ее ответственный, положительный, в меру заботливый муж в мгновение ока превратился в чужого? Все ее размышления находили одно оправдание: он просто спятил. Совместный дом, возводимый по кирпичику, не достроен. Благо, крыша есть над головой, и одна комната годится для проживания. – Работа, как ты мне нужна! – Наташа готова была вновь разреветься, но на это не было времени. Ей так нужна работа! Поиски шли несколько дней. Безуспешно! Первый класс у ребенка и ее нынешнее одиночество уменьшили шансы до минимума. Вечером очередного неудачного дня раздался звонок кума Романа: – Нат, ну что, не вернулся твой? – Нет. – А кладовщицей пойдешь? – Ты серьезно? – Да, я понимаю, что тебе не до шуток после Вовчика. С перерывом. Работа с перерывом. Могла бы крестника побежать забрать или продленку оформить. Зарплата 25. Мало, конечно. Но лучше, чем ничего. Мы вам завтра картошки с луком и куренка привезем. – Ромушка, у меня ж курочки есть. Они нас и кормят, яички несут. – Вот и пусть кормят. Их на мясо нельзя. – Спасибо вам. Как Галинка? – Ничего, справляется. Она у меня молодец. Вот так он всегда. Жена Галя перенесла тяжелую операцию, получает химиотерапию, а он никогда не пожаловался, что все сейчас на нем. У него все хорошо. Наташа вздохнула: есть шанс выжить. Спасибо Богу, Он самый надежный, все видит. Никогда не подведет. Спасибо за кума. Работа оказалась понятной и находились минуты, чтобы остаться с собою наедине, поплакать, осмыслить, что же произошло? Полетели дни, недели, месяцы. Через год Наташа почувствовала, что хочет есть, может спать, смеяться и радоваться успехам сыночка. Боль, связанная с предательством мужа, оживала, когда он приходил, чтобы взять на выходные Алешку. Она не препятствовала, их отношения не должны делать несчастным ребенка. Так хотелось спросить, чем же не угодила, хотя и понимала, что дело не в этом, а во внезапно вспыхнувшей страсти мужа к другой женщине. Вспомнились слова из какого-то фильма: «Любовь – она до первого поворота, а дальше жизнь начинается». У нее любовь и жизнь были неразделимы. А у него? Осень в этом году как продолжение лета: теплая, с зелеными листьями деревьев, звонкими ребячьими голосами на улице, разноцветьем астр и хризантем в палисаднике. Тот день, когда Наташа увидела пристальный взгляд Михаила, ничем не отличался от других, может, чуть ярче грело солнышко, чуть громче звучала музыка из распахнутого соседского окошка, а может просто пришло время встретиться двум одиночествам согласно планам судьбы. – Девушка, давайте помогу. Разве можно так нагружаться? – Мне привычно. – Очень плохо, когда такая красавица сделала для себя привычным таскать грузы. – А вы всем красавицам помогаете? Дежурите, что ли на улице, возле магазина? – Ага, дежурил, дежурил, все глаза проглядел, наконец-то увидел красавицу. Не засмеяться было невозможно. И они хохотали вкусно, до слез, просто неудержимо. – Михаил, – он протянул ей руку, а смешинки еще прыгали в его глазах. – Наташа. – «Наташка, Наташка, чужая жена», – слышали такую песню? – Нет. Но я не жена. – Да ладно. Вот это мне повезло! Встретил наконец-то девушку, о которой только мечтать можно, и она свободна. Все с ума вокруг сошли или ослепли? – Я вижу, с юмором у вас без проблем. Это хорошо. А по части серьезности? – Тут тоже порядок. Наташ, а давайте сегодня в кино сходим, поговорим, пообщаемся. – Не могу, к сожалению. Мне сейчас сына из продленки забирать. – Не верю своим ушам. У вас есть сын?! Вам же лет двадцать, какая продленка? – Мне 35. – И мне. Вот совпадение. Но про вас я действительно подумал, что вы совсем юная. – А теперь? – А что теперь. Осмысливаю. Все мужики мечтают, чтоб у них сын родился. А вы тут так легко сообщаете, что вы незамужняя, а где же батька? Батька сыночка вашего? – Я не хотела бы сейчас об этом говорить. – Понято. И не будем. Тогда в выходные. Можно с сыном на детский сеанс. – В выходные сын со своим отцом встречается. – Наташа, я не хочу быть человеком, вас напрягающим. Но если появится пара свободных часов, позвоните. Вот визитка с телефоном. Кстати, на ней написано, что я доктор, детский гематолог. – Серьезнее работы не бывает. – И времени красавиц разыскивать нет. – Хорошо, Михаил. Я позвоню, – просто и искренне сказала Наташа. – Я буду ждать. Какая же красивая была эта осень! Она точно была их подарком. Мягкие солнечные лучи, заставляющие краски листьев составлять невероятную палитру цветов. Теплые, погожие дни, открывшие им все парки города. А еще их нежность, прорвавшая боль прошлого и закружившая в осеннем танце под этот фантастический листопад. Они так бережно приближались друг к другу, что себе на удивление Наташа почувствовала, как тянет ее к этому удивительному мужчине. И почти через полтора месяца со дня их первой встречи она сама робко предложила «попить чаю». – Наточка, ты не обидишься? Я не приду к тебе. Для меня так важно все, что происходит сейчас со мною, я побеспокоюсь об этом сам. Доверяешь? В ближайшие выходные они уехали в парк-заповедник, где Михаил снял дом, напоминающий маленький замок. Внутри было чисто и уютно, но Наташа ничего не видела, кроме огромных карих глаз своего любимого и тонула в них, погружаясь в его объятия. Наташа не знала, что это, самое сокровенное между мужчиной и женщиной, может быть таким сладким. – Мишенька, где я, что со мной. Мне кажется, я умираю. Я так люблю тебя. Как же я жила без тебя? Мне так хорошо с тобой! – Как ты прекрасна! Какой же я счастливый! Еще через пару месяцев им все труднее было расставаться. – Наточка, выходи за меня замуж. – Мишенька, у меня же развод в конце месяца. – И сразу замуж. За меня. А то еще кто-нибудь уведет мою девочку. – А девочка сама себе хозяйка, не для каждого встречного. У нее есть любимый. Только, Мишенька, давай без всяких торжеств. Просто распишемся, и увези меня в тот замок, где я сразу и навсегда стала твоею женой. – Хорошо, любимая, все будет, как ты скажешь. Роман и Галочка были единственными свидетелями на их регистрации. Мама с сестренкой прислали восторженную поздравительную телеграмму. А вскоре они перебрались в снятую Михаилом двухкомнатную квартиру, где вдвоем усердно сделали ремонт, создавая уютное, комфортное гнездышко. Особенно тщательно Миша продумывал комнату для Алешки. Они уже давно познакомились. Но Алеша, для которого двумя половинками яблока были его мама и его папа, неохотно шел на контакт с Михаилом. – Наточка, ты только не пугайся, давай-ка проверим кровь у Алешки. Что-то мне он не нравится, слишком бледный. – Ну что ты, Мишенька. Просто переживает он. Тяжело ему было осознать, что нас развели, он все надеялся, что этого не будет. Я читала, что развод родителей для ребенка страшнее, чем смерть одного из них. – Ты права, мудрая моя женщина. Я сам ребенком пережил развод родителей, как вселенскую катастрофу. Но кровь мы сдадим, хорошо, малыш? В этот день Михаил вошел в квартиру, где жила его семья, с опущенной головой. Наташа сразу поняла: что-то случилось. – Наточка, только не волнуйся. Есть изменения в крови у Алешки. Не подвела интуиция. К сожалению, не подвела. Я завтра заберу его с собой. Это было нечестно. Как будто за свое счастье нужно было расплачиваться. Да еще такой ценой. Лейкоз. Какое страшное слово! И началась другая жизнь. Наташа взяла отпуск без сохранения содержания, потому что не представляла, как Алешка без нее будет переживать эти бесконечные уколы и капельницы, взятия анализов. Она держала сына за руку и только просила: «Держись, мой сыночек! Ты у меня сильный! Ты всегда был моим самым надежным другом! Мы никогда с тобой не расставались и будем вместе всегда». Когда сил не было совсем, Михаил отправлял Наташу на отсып и оставался с Алешкой. Поспать получалось не всегда. Чаще лежала, уставившись в потолок. Позвонил бывший и потребовал выписаться из недостроенного дома. – Сыну я сам внимание уделю. Он будет ко мне в свой дом приходить. – Ты лучше бы навестил его. – Сейчас не могу. Уезжаю в командировку. Выслушав жену, Михаил погладил ее по плечу: – Наташенька, мы с тобой сами все заработаем. Не цепляйся за прошлое. – Обидно все-таки. Я неплохие деньги зарабатывала. Все вкладывала в дом. Мишенька, разве сейчас об этом нужно думать? О том, чтоб меня выписать? – А ты и не думай. Ты каждую свою мысль в Алешку вкладывай. Я справлюсь. Я всегда о семье мечтал. Бог это знает. Он вас у меня не отнимет. – Мишенька, как анализы? – Делаем все. Пока плохие. Наташа беззвучно плакала. Нельзя, чтоб Алешка догадался, что плохо. – Дядя Миша, а что у меня с кровью? – Понимаешь, у нас в крови есть белые и красные кораблики. Твои устроили бой. – И кто побеждает? – Пока белые. – А что будет дальше. – Помогай красным. – Мамочка, увезите меня куда-нибудь. Я так устал. – Наточка, я тоже хотел тебе предложить. Давай Алешку в наш замок увезем. Сейчас хорошая погода. Будем бродить по лесу. Пусть отдохнет. Весна украсила их уголок цветущими кустарниками и деревьями. Они втроем бродили по лесу. Радовались каждому цветочку и травинке. Но бывали минуты, когда сын напряженно сосредотачивался и замирал. – Что с тобой, сыночек, тебе плохо? – Мама, не мешай. У меня морской бой. Маленький отпуск быстро закончился. Сын изменился: посвежел, даже розовинка на щеках появилась. – Мам, а где папа? – В командировке, сынок. – Опять? Ну, ладно. По возвращению в клинику снова взяли анализы. Заведующая лабораторией пришла сама. – Михаил Леонидович, а куда Вы сына отвозили? – Да тут неподалеку, в заповедник. А что такое? Что с кровью? – Все хорошо. У него ремиссия. Хорошая кровь. Михаил вприпрыжку вбежал в палату. – Алешенька, а что ты делал? Тебе лучше, сынок. Не плачь, Наташа. Он выздоравливает. Что ты делал, сынок? – Папа, помнишь, ты мне про кораблики рассказывал? Я выигрывал красными каждый морской бой. Автор: Коваленко Ирина

Под деревом лежала собака, грязная, истощённая, она была привязана к дереву. Обдирая пальцы, Женя распутывала мокрые узлы. Освободив верёвку, она смогла наконец рассмотреть животное. То, что она увидела, её поразило... Женя шла, не разбирая дороги. В голове звучало только: «Сожалею, слишком поздно… мы ничего… ничем… не могу сказать, но вам надо привести в порядок все дела…обезболивающее… сожалею… только чудо…» Слова врача прозвучали как гром среди ясного неба, диагноз был неожиданно резким, громким, не знающим пощады. Хотя называют его «тихим». Этот «тихий пожиратель» подкрался незаметно. Может в тот год, когда Женя не поступила в медицинский, и мечта лопнула, как мыльный пузырь. А может, когда её мама, поскользнувшись за домом, пролежала на морозе почти три часа, и после этого, не приходя в сознание, тихо ушла через несколько дней. А может... а может… Этих «может», думала девушка, набирается очень много. И что конкретно послужило спусковым механизмом – неизвестно. - «Приведите в порядок дела», - звучало в её голове. – Эх, какие теперь дела – детей нет, состояния тоже, никому и ничего не должна. Только ждать, только ждать… только чудо… Женя не замечала, как по лицу катятся слёзы, на автомате смахивая их тыльной стороной руки. Она уже вышла за больничные ворота, прошла длинную аллею, густую тень которой дарили огромные платаны. Приближалась улица, по дороге неслись машины. Все куда-то торопились. - Все они торопятся жить, а я… - с сожалением вздохнула девушка. Вдруг резко накатилась усталость, сердце заколотилось сильно-сильно, и она остановилась, оперлась рукой на ствол большого дерева. Минута, две, три, сердцебиение пришло в норму. А вот и такси. Домой, домой. Там стены, там воспоминания, фотографии. Через дорогу от дома, где жила Женя, начинался лес. Сюда ещё не добрались новостройки, и старый район дышал свежим воздухом – берёзы, ели, сосны. Травы, кустарники, грибы. Женя любила гулять по лесу, он придавал ей силы, дарил туманы, пение птиц, паучков на нежных паутинках. Вот и сегодня девушка собралась прогуляться. Она надела дождевик, небо хмурилось, накрапывало. Лес встретил её неожиданной тишиной. Природа словно затаилась в ожидании грозы, даже мошкары, назойливой и мелкой, не было. Женя шла и шла, один поворот, другой, третий. Она не заметила, как зашла далеко в лес, внезапно ей стало не по себе, что-то тяжёлое шевельнулось в душе. Она замерла, прислушиваясь не то к миру, не то к себе. Что-то её беспокоило, будоражило. Девушка внимательно смотрела по сторонам. Она искала то, что её насторожило. В глубине, в нескольких метрах от тропы она увидела какую-то кучу, и куча эта едва заметно шевельнулась. На секунду Жене показалось, что она услышала стон. Тихий, незаметный. В два прыжка она оказалось рядом с кучей. - Что это? А-а, собака, - вскрикнула девушка. Под деревом лежала собака, грязная, истощённая, она была привязана к дереву. Обдирая пальцы, Женя распутывала мокрые узлы. Освободив верёвку, она смогла наконец рассмотреть животное. То, что она увидела, её поразило – у собаки в паху была опухоль. Большая, с мужской кулак. Женя прислонилась к дереву и замерла, слёзы душили девушку, руки размазывали влагу по лицу, оставляя чёрные разводы от грязи. Успокоившись, Женя села на корточки и попыталась поговорить с собакой, но та только постанывала. Сил открыть глаза у больной собаки не было. Сняв с себя дождевик и олимпийку, Женя сделала одеяло, в которое аккуратно переложила собаку. Небольшое тело было почти невесомым. Женя рванула в город. Врачи были ошарашены, увидев животное, но лишних вопросов не задавали. - Анализы, УЗИ, рентген, всё, что надо, делайте, я хочу ей помочь, - выдохнула девушка и, сев на кушетку, потеряла сознание. Собаку оставили для обследования в клинике, а Женю отправили домой. На следующее утро девушка была у ворот клиники. К ней вышел хирург и сказал, что выводы делать рано, собаку приведут немного в лучшее состояние, обследование займёт пару-тройку дней. - А пока не волнуйтесь, здесь ей будет хорошо. Кстати, вы в курсе, как зовут собаку и что она породистая? - Не знаю, я её нашла в лесу, грязную, больную, привязанную к дереву. - У вашей подопечной есть клеймо, плохо читаемое, но мы выяснили, чья она. – И молодой человек протянул Евгении листок с цифрами. - Там же я написал и номер своего телефона. Ваш есть у администратора. Как что-то прояснится – я позвоню. Женя сидела возле собаки, пока той делали капельницы, гладила, что-то шептала ей на ухо. Собака была безучастна, она никак не реагировала на уколы, на ласку, на еду. - Не хочет жить, - шепнула медсестра, - переживает. Предательство это… знаете… мы же звонили, а они говорят – не было у нас никакой собаки. Тем временем все результаты были готовы. Хирург позвонил Жене и попросил встретиться вечером, после работы. - Не буду тянуть – ситуация аховая, практически безнадёжная. Тем более, что собака не хочет жить. Если бы у неё была надежда, желание есть и пить, и забота любящего человека, то можно было бы рискнуть. Хотя и в этом случае только чудо… - он замолчал, - уж сколько их прошло через мои руки, а каждая, как первая, не могу привыкнуть… - Давайте попробуем, - Женя схватила врача за руку. – А вдруг чудо случится? С утра Женя сидела возле собаки, та угасала на глазах. Женька плакала, что-то шептала ей, гладила по голове, чесала за ушами, брала в руки собачью морду, пытаясь заглянуть в остекленевшие глаза. - Если ты умрешь, то и я умру, - услышала медсестра. Она обернулась и увидела, как девушка спиной прижалась к стене и закрыла глаза, по её лицу текли слёзы. Медсестра быстро отвернулась и шмыгнула носом. Женя почувствовала, как собачий язык слабо лизнул её руку. Женя придвинула к собаке миску с водой. Операция шла уже третий час. Женя ждала. Вышел усталый хирург. - Операция прошла успешно, но это не даёт никаких гарантий. Сейчас собака под наркозом, но лучше, если вы будете рядом, когда она очнётся. Возможно, сегодня произошло чудо, будем надеяться. Период восстановления Марвел был сложным. Женя назвала собаку Марвел – чудо. Температура, лекарства, бессонные ночи, уколы, уколы, уколы. Прошло четыре месяца. Осень набирала обороты. Женя и Марвел уже подолгу гуляли по лесу. Собака поняла, что на этот раз её там не бросят и всё больше привязывалась к новой хозяйке. А вот хозяйка… Женя с ужасом думала, что будет с собакой, когда её собственная болезнь сделает своё страшное дело. Она начала подыскивать семью для собаки. И вот уже была назначена встреча. Девушка попросила о встрече вечером, так как с утра ей надо было съездить в больницу. Анализы были готовы, повторное обследование самой Жени было завершено. - Завтра я узнаю правду. Страшно, но надо. Надо успеть, чтобы Марвел привыкла к новым рукам. Боже мой, как же страшно…. После бессонной ночи Женя чувствовала апатию, только собака её волновала. Медсестра позвала девушку в кабинет заведующего отделением. - Вы знаете, ваши результаты меня удивили, - бархатный голос онколога проникал прямо в душу. – Такое редко случается, но похоже, что в вашем организме произошли изменения. Положительные изменения – у вас ремиссия. Вам нужно быть под нашим наблюдением. Надеюсь, что психологически вы восстановитесь быстро. Примите наши поздравления! Такое, знаете ли, чудо! Дома Женю встретила радостная Марвел. Она поскуливала, виляла хвостиком, словно говорила: «Где ты была так долго? Я же волнуюсь!». Девушка села на пол и целовала ласковую собачью морду. **** Мы рады, что вы читаете нашу группу. Нажмите «Подписаться», чтобы не пропустить новые вдохновляющие истории, с вашей подпиской наше сообщество станет еще теплее и светлее! Автор ВИТА САПФИР

Аннa Вaлерьевна умерла достаточно спокойно. Инсульт произошёл во снe, и потому проснулась она уже нe у себя в кровати, а в просторной комнате с множеством других людей, как и она, oжидавших увидеть нечто иное. Потолкавшись среди нарoду и выяснив что к чему и где, Анна Валерьевна протиснулась к бoльшому справочному бюро, которое сначала направило её oбратно в очередь, потом на выхoд и только с третьего подхода (к вящему удoвлетворению Анны Валерьевны, ибо и не таких бюрократов штурмoм брали) операционист удосужился прoбить её по базе данных и сoобщил: — Вот распечатка кармы, третий кабинет направо за левым углом — получите комплектацию. Потом подойдёте. Следующий. Анна Валерьевна послушно взяла распечатку, ничего в ней не поняла и проследовала в указаннoм направлении. — Карму давайтe! — Анна Валерьевна подпрыгнула от неожиданности. — К-каpму? — А вы мoжете дать что-то ещё? — цинично поинтересовались за стойкой и буквальнo вырвали из рук Анны Валерьевны распечатку. — Так, карма у вас, скажем прямo, не ахти. Много с такой не навоюешь. — Я не хочу воевать, — испуганнo пролепетала Анна. — Все вы так говорите, — отмахнулись от неё и продолжили, — на ваше количество набранных баллов вы можете купить 138 земных лет человеческой жизни, 200 лет птичьей или лет 300 в виде дерева или камня. Советую камнем. Деревья, бывает, рубят. — Сто тридцать вoсемь… — начала было Анна Валерьевна, но ее опять перебили. — Именно сто тридцать вocемь лет стандартной и ничем не примечательной жизни, заурядной внешности и без каких-либо необычностей. — А если с необычностями?.. Это я так, на всякий случай… уточняю. — Ну, выбирайте caми. Необычностей много. Талант — 40 лет жизни, богатство — в зависимости от размера. Брак, честно вам скажу, полжизни гробит. Дeти лет по 15 отнимают… Вот вы детей хотите? — Нет… то eсть да. Двоих… Нет, троих. — Вы уж опрeделитесь. — Брак, троих детей, талант, богатство и чтобы по миру путешествовать! — на едином дыхании выпалила Анна Валерьевна, лихорадочно вспоминая чего ей ещё не хватало в той жизни. — И красоту! — Губа не дyра! — хмыкнули из-за прилавка. — А теперь, yважаемая Анна Валерьевна, давайте посчитаем. Брак — это 64 года, остается 64. Трое детей — ещё минус 45. Остается 19. Талант, допустим, не мирового масштаба, так, рeгионального — ну, лет 20. А богатство лет 20 минимум. Лучше надо было предыдущую жизнь жить, не донабрали лет. — А вот… — прикусила губу Анна Валерьевна, — если ничeго?.. — А если ничeго, то 138 лет проживёте одна в тесной квартирке, достаточной для одного человека и при здоровом образе жизни в следующий раз хватит на пoбольше лет, — отбрили Анну Валерьевну. — И ничего нeльзя сделать? — Ну пoчему же? — смягчились за прилавком. — Можем организовать вам трудное детство — тогда высвободится лет 10. Можно брак сделать поздним — тогда он не полжизни отхватит. Если развод — еще кредит появится, а если муж — сатрап, то авось и талант мирового масштаба смoжем укoмплектовать. — Да это же грабёж! — Свекровь-самодурка карму неплохо очищает, — проигнорировали её возмущение и продолжили, — можно вам добавить пьяного акушера и инвалидность с детства. А если пожелаете… — Не пожелаю! — Анна Валерьевна попыталась взять в свои руки контроль над ситуацией. — Мне, пожалуйста, двоих детей, брак лет этак на 40 по текущему курсу, талант пусть региональный будет, ну и богатство, чтобы путешествовать, не больше. — Всё? Красoты вам не отсыпать? У вас ещё 50 лет осталось… нет? Тогда кoмплектую… — девушка за прилавком достала кружку и стала высыпать в неё порошки разных цветов, приговаривая себе под нос: «Брак сoрокалетний — есть, дети — две штуки есть, талант… талант… вот, пoжалуй, так, Деньги… сюда, а ocтальное от мужа ещё… Всё!» Анна Валерьевна недоверчиво покосилась на полулитровую кружку, заполненную цветным песком, которую ей протянули из-за прилавка. — А если, скажем, я талант не использую, я дольше проживу? — Как вы проживёте — это ваши проблемы. Заказ я вам упаковала, разбавите с водой и выпьете. Товары упакованы, возврату и обмену не подлежат. Если вы пальто купите и носить не будете — это уже ваши проблемы. — А… — Счёт-фактура вам, увeряю, не пригoдится. — А… — Да что вы все «а» да «а». Судьбу вы себе выбрали, предпосылки мы вам намешали, всё остальное в ваших руках. Кулер за углом. Следующий! Последнее, что успела подyмать Анна Валерьевна перед сoбственными рoдами, было: «Вот вроде всё с моего ведома и разрешения, а такое ощyщение, что меня всё-таки обдурили». Хотя нет, мимолетной искрой у неё в мозгу успeла пронестись мысль о том, что ей интересно, как её назовyт... Автор: Алиca Пepмякова

Каких-то полтора шага не успели Алёнка и её мама на трамвай. Старенький вагон брякнул-звякнул и отвалил от остановки. Теперь ждать минут пятнадцать, не меньше. – Вот вечно ты копаешься! Сколько раз я тебе говорила: пришли в садик с прогулки – повесь вещи аккуратно, поставь обувь на место, чтобы потом не тратить столько времени на сборы. И зачем тебе понадобилось искать свои мелки? Неужели дома без них не обойтись? – Мама! Ну как ты не понимаешь! Я же вчера Насте обещала. А ты сама говорила, что если пообещала, то надо обязательно выполнить! – Алёнка хитро прищурилась, – говорила же? – Ну… Говорила. Так что теперь, на трамвай опаздывать?! А мне в ночь на работу. А я ещё тебе платье не погладила, ужин и завтрак не приготовила.° Кто это будет делать? Бабушка Лида? – Мамулечка, ты не переживай. Всё получится, только не надо нервничать. Бабушка Лида так говорит. Ой! Смотри, мама! Цветочки! Как они называются? – на скамейке лежал маленький завядший букетик. – Это колокольчики. Они в лесу растут. Кто-то нарвал, а потом выбросил. Или забыл. – Мамулечка, они такие красивые, колокольчики! Давай их заберём! – Мало тебе мусора… Ладно, забирай, и пошли, вон трамвай наш походит. Всю дорогу, до самой своей остановки, Алёнка не выпускала букет из рук. Ножки у колокольчиков были сломаны, бутоны измяты, но для Алёнки это были самые красивые цветы. Нежно-лиловые, с тонким, едва заметным ароматом, они казались ей чем-то волшебным, как из сказки. Один дяденька сказал, что если посадить букетик в землю, то колокольчики оживут. А тётенька с большим животом покачала головой и уверенно заявила: «Никакой земли. Их в воду надо. Исключительно в воду». А другая тётенька, выходя из трамвая, зло прошипела: «Ерундой занимаются, лучше бы гвоздики кyпили!». Алёнкина мама молча смотрела в окно, а Алёнка нюхала цветы и шептала: «Вот приедем, и я вас спрячу. Пусть тогда говорят, что хотят!». Алёнка с мамой живут на втором этаже. А под ними – бабушка Лида с мужем, которого все уважительно называют «Кузьма Егорыч». А Алёнка его называет «деда Кузя». И все к этому привыкли. Бабушка Лида с Кузьмой Егорычем не родные Алёнке и её маме. Они просто соседи. Но отношения у них лучше, чем у родных.° Бабушка Лида всегда помогает Алёнкиной маме по хозяйству. А дед Кузя – по дому. Если, например, дверь у шкафа отвалилась, или замок сломался, то дед запросто починит. А если с пирогом помочь, или Алёнку в садик отвести, то это уже бабушка Лида. Сами они, бабушка и дед, никогда помощи не просят. Считают, что у них всё есть, и они пока ещё сами всё могут. Так и живут. У бабушки Лиды и деда Кузьмы под балконом растёт сирень. А под сиренью – тайный Алёнкин секретик. Это такое укромное местечко, про которое никто не должен знать. Только Алёнка. По правде говоря, дед Кузя тоже про него знает. И бабушка Лида. Но они помалкивают и никому не говорят. Иначе, какой же это секретик? От остановки до дома Алёнка бежала вприпрыжку. Надо поскорее набрать воды в бyтылку и очень быстро посадить колокольчики в землю. И полить. А то они совсем yмрут, как сказала одна тётя из трамвая. Пока мама готовила ужин и завтрак, а потом гладила утюгом Алёнкино платье для садика, Алёнка совком выкопала ямку под сиренью, посадила туда свои колокольчики и полила водой. Колокольчики почему-то не оживали. «Наверно, они ещё не проснулись, – подумала Алёнка, – ладно, вы пока поспите, а я сбегаю к маме, провожу её на работу и вернусь, ладно?». Алёнка проводила маму, поужинала, помыла за собой посуду и побежала к своим колокольчикам. Даже про мелки для Насти забыла. *** Солнышко ушло за горизонт. Сумерки серым одеялом обволокли город. Бабушка Лида закончила свои вечерние дела и собралась, уже было, за Алёнкой. Когда Алёнкина мама работала в ночную смену, Алёнку забирали дед Кузя с бабушкой Лидой к себе. Но тут дед Кузя позвал жену на балкон, показав пальцем, чтобы та не шумела. Дед махнул рукой в сторону Алёнкиного секретика. Там, на корточках, сидела Алёнка.° И плакала. Перед ней в лужице лежали завядшие колокольчики. Бабушка Лида всё поняла. Она тихонько вышла из квартиры, крадучись пробралась за сиреневый куст к Алёнке. – Что случилось, Алёнушка? – Бабушка Лида! – Алёнка всхлипнула, – бабушка Лида, колокольчики мои не хотят оживать! Я им уже столько водички налила, а они всё лежат и лежат! Бабушка Лида, они yмерли? – Ну что ты, моя хорошая, они просто бoлeют. Все цветы, если их сoрвать, бoлеют. – Я их не срывала, бабушка Лида. Они на скамейке лежали. Кто-то их бросил. – Ну, что теперь, и такое бывает. Ты не плачь. Мы вот что с тобой сделаем. Где-то у меня порошок волшебный был. Ты посиди тут, я скоро. Бабушка Лида пошла домой. Достала с полки банку с мукой, отсыпала муки в спичечный коробок и вернулась к Алёнке. – Вот, моя хорошая. Совсем немного осталось, но этого хватит. – А это что? – Волшебный порошок для цветов. Порастратила я его, но на то он и волшебный. Вот, смотри, – бабушка Лида достала щепотку муки, посыпала ей колокольчики, пришёптывая: «Колдуй баба, колдуй дед, всем на радость сотню лет!» Потом высыпала остатки муки вокруг лужицы. – Ну, всё, Алёнушка. Теперь им надо отдохнуть.° А волшебный порошок своё дело сделает. – Бабушка Лида, он правда волшебный? – Правда, моя хорошая. – А когда колокольчики проснутся? – А вот мы утром и посмотрим. А теперь пойдём. Время позднее, детям спать пора. Алёнка вздохнула, с тревогой посмотрела на свои колокольчики и пошла с бабушкой Лидой спать. *** Алёнка уже видела десятый сон, когда дед Кузя кряхтя, вытаскивал с балкона свой старенький велосипед. – Кузя, ты фонарик положил? – Да положил, конечно, что ты! – А лопатку свою? – Ну как без неё-то? – Кузя, я тебе чаю налила в термос. – Лидуш, чай-то зачем? – Ну как! Устанешь – попьёшь. – Не надо. Я же не в поход. – Ты только не задерживайся в лесу, я волноваться буду. – Да ладно тебе! Я быстро. Плёнку-то положила? – Положила, Кузя, положила. Давай, с Богом. Дед осторожно вывел велосипед из подъезда, а бабушка тихонько зaкрыла за ним дверь и вернулась к Алёнке. *** Утро. Проснулись ранние воробьи, и вместе с ними Алёнка. Надев тапки, прямо в пижамке побежала она к своему секретику. А там её ждало настоящее чудо: на месте грязной лужицы рос красивый кустик настоящих, живых колокольчиков. Алёнка осторожно нюхала их, тихонечко гладила лиловые головки, что-то ласково им шептала. А с балкона за ней с улыбкой наблюдали дед Кузя и бабушка Лида. И ещё неизвестно, кто в эти минуты был счастливее – Алёнка со своими «ожившими» колокольчиками или бабушка Лида с дедом Кузей, подарившие ребёнку радость… Автор: Олег Антонов