Предыдущая публикация
#сторонниеавторы #владимирфадеев #миркнигисловапоэзии
Со страницы Владимира Фадеева.
БЛОКАДНАЯ МАДОННА
16 МАЯ 1920 года родилась Ольга БЕРГГОЛЬЦ.
Когда прикасаюсь памятью к её судьбе, сначала, конечно, вспоминаются её строки с мемориала на Пискарёвском кладбище «Никто не забыт, ничто не забыто», а потом – и это неизменно! - строчки Высоцкого:
Поэты ходят пятками по лезвию ножа
И режут в кровь свои босые души.
Потому что трагизма в её жизни было с избытком – смерть двоих (от двух мужей – поэта Бориса Корнилова и Николая Молчанова) малолетних дочерей, выкидыш третьего после допросов «с пристрастием» из-за ареста друга, потом арест самой и рождение – в тюрьме! – мёртвого четвёртого и невозможность после этого быть больше матерью, расстрел первого мужа… и это всё к 28 годам! И после этого она находит силы ежедневно выходить в эфир Ленинградского радио и призывать осаждённый город к стойкости! Каждый слушатель воспринимал как личное обращение такие строчки: «Что может враг? Разрушить и убить. И только-то. А я могу любить…».
В бомбоубежище, в подвале,
нагие лампочки горят...
Быть может, нас сейчас завалит,
Кругом о бомбах говорят...
...Я никогда с такою силой,
как в эту осень, не жила.
Я никогда такой красивой,
такой влюбленной не была.
В блокадные дни родились такие стихи, как «Разговор с соседкой», поэмы «Памяти защитников», «Твой путь», сборники «Ленинградская тетрадь», «Ленинград». В них – судьба города, раздумья о героизме, верности, любви и обычные люди, побеждающие страдания и смерть. Это - на износ, в результате блокады – дистрофия… А после войны - третий неудачный брак, алкоголизм психушка… Но преодолела, и продолжала писать до самой смерти в 1975 году… В том числе стихи о счастье:
Я сердце свое никогда не щадила:
ни в песне, ни в дружбе, ни в горе, ни в страсти…
Прости меня, милый. Что было, то было
Мне горько.
И все-таки всё это — счастье.
И то, что я страстно, горюче тоскую,
и то, что, страшась небывалой напасти,
на призрак, на малую тень негодую.
Мне страшно…
И все-таки всё это — счастье.
Пускай эти слезы и это удушье,
пусть хлещут упреки, как ветки в ненастье.
Страшней — всепрощенье. Страшней — равнодушье.
Любовь не прощает. И всё это — счастье.
Я знаю теперь, что она убивает,
не ждет состраданья, не делится властью.
Покуда прекрасна, покуда живая,
покуда она не утеха, а — счастье.
***
... Я говорю с тобой под свист снарядов,
угрюмым заревом озарена.
Я говорю с тобой из Ленинграда,
страна моя, печальная страна...
Кронштадтский злой, неукротимый ветер
в мое лицо закинутое бьет.
В бомбоубежищах уснули дети,
ночная стража встала у ворот.
Над Ленинградом - смертная угроза -
Бессонны ночи, тяжек день любой.
Но мы забыли, что такое слезы,
что называлось страхом и мольбой.
Я говорю: нас, граждан Ленинграда,
не поколеблет грохот канонад,
и если завтра будут баррикады -
мы не покинем наших баррикад.
И женщины с бойцами встанут рядом,
и дети нам патроны поднесут,
и надо всеми нами зацветут
старинные знамена Петрограда.
Руками сжав обугленное сердце,
такое обещание даю
я, горожанка, мать красноармейца,
погибшего под Стрельною в бою:
Мы будем драться с беззаветной силой,
мы одолеем бешеных зверей,
мы победим, клянусь тебе, Россия,
от имени российских матерей.
Я ГОВОРЮ
Я говорю: нас, граждан Ленинграда,
не поколеблет грохот канонад,
и если завтра будут баррикады-
мы не покинем наших баррикад...
И женщины с бойцами встанут рядом,
и дети нам патроны поднесут,
и надо всеми нами зацветут
старинные знамена Петрограда.
БАБЬЕ ЛЕТО
Есть время природы особого света,
неяркого солнца, нежнейшего зноя.
Оно называется
бабье лето
и в прелести спорит с самою весною.
Уже на лицо осторожно садится
летучая, лёгкая паутина...
Как звонко поют запоздалые птицы!
Как пышно и грозно пылают куртины!
Давно отгремели могучие ливни,
всё отдано тихой и тёмною нивой...
Всё чаще от взгляда бываю счастливой,
всё реже и горше бываю ревнивой.
О мудрость щедрейшего бабьего лета,
с отрадой тебя принимаю... И всё же,
любовь моя, где ты, аукнемся, где ты?
А рощи безмолвны, а звёзды всё строже...
Вот видишь - проходит пора звездопада,
и, кажется, время навек разлучаться...
...А я лишь теперь понимаю, как надо
любить, и жалеть, и прощать, и прощаться.
А в Невском районе сегодняшнего Петербурга есть улица Ольги Берггольц.
Следующая публикация
Комментарии 1