Мистика,паранормальное (Истории из жизни)

ГРЕХ. Грех на мне тяжкий, пришла пора покаяться. Эта история из службы моей. Ну, по порядку. Время от времени я «Одноклассники» мониторю. Ищу армейских друзей и друзей по учёбе. Потому как есть такие воспоминания, которые как гвоздь в солдатском сапоге – и вытащить нечем, и колется, идти дальше не даёт. И вот в один из таких мониторингов набрал я своего лучшего друга, а он вот он, живой и почти не изменился. Кинул я ему сообщение, не сразу, но ответил. Созвонились по скайпу и 5 часов: « А помнишь? А ты помнишь?» Он и напомнил. Не то чтобы я забыл этот случай, просто он завалился за сундук моей памяти, не достать было без посторонней помощи. В один из дней службы приехали к нам из учебки новые сержанты – молдаванин Жан и армянин Лёва. Жан и стал позже этим самым лучшим другом, а с Лёвой всё наоборот. Я уже писал где-то про него, что невзлюбил и он меня лютой ненавистью. Почему – не знаю, но прозвище благодаря ему я получил. Парень он здоровенный был, при моих 174 см его 190 с лишним внушительно смотрелись. Тем более пояс у него, по разговорам, какой-то был. Так вот, всем тумаки раздаёт, а меня не трогает. – Не смотри глазами своими, - кричит, - почему тебя бить не могу? Колдун ты! А мне что? Не можешь так не можешь, пусть мне хуже будет. Старался держаться от него подальше. Так он что гад удумал? Он стал своих земляков из других частей на меня натравливать, а так как мы с Жаном как сиамские близнецы были, то и ему вместе со мной однажды перепало. К счастью, другие части не часто к нам в командировку заезжали, точнее, один раз мы огребли, но запомнили надолго. Событие, к которому я подвожу, случилось через полгода после того «огреба». Я уже отслужил год, заматерел, прибурел и не ждал милости от командиров, поэтому, чтобы не мёрзнуть в холодной казарме в лютый мороз, я погрёб к Жану в кочегарку техчасти, где он был в наряде. Мороз был действительно лютый, плевок замерзал на лету, значит ниже –45 было, прохожу мимо дежурки – это вагончик такой, слегка утеплённый из досок, с печкой, а снаружи железом обитый. Так вот, только я с ним поравнялся, дверь открывается, высовывается оттуда прикомандированный и орёт: – Эй, ты! Вон туда иди, там дрова есть, сюда неси! Давай-давай! – Не оборзел? – спрашиваю. – Ты кто такой есть, чтобы мной тут командовать? И тут в дверях Лёва появляется, посмотрел на меня, потом что-то по-своему сказал, и из вагончика выскакивают четверо его земляков и начинают меня мутузить. Не так сильно они меня отмутузили, как я разозлился, но злись-не злись, а на моей стороне только правда, а на их - явное численное превосходство, подогретое алкоголем и, судя по запаху из дверей, коноплёй. Встал я после того, как они меня устали пинать, и поковылял в кочегарку. Пришёл злой как чёрт, рассказал другу. Он сразу бросился за меня мстить, но я его остановил. Сели и стали план мести строить. Короче говоря, решили мы его убить. И так решали, и этак, а не получается безукоризненно, то так палимся, то этак. Утро вечера мудренее, легли спать. Ему что, он сразу задрых на своём котле, а мне на лавке твёрдо – бока-то болят. И тут, пока я ворочался, план и сросся. Встал я потихоньку, сходил слил ведро бензина, потом набрал ведро горячей воды и с двумя вёдрами пошёл к дежурке. Время было уже часа четыре утра, поэтому я не боялся, что кто-то меня увидит. Мороз трещал, и я боялся только одного, что вода в ведре замёрзнет раньше срока. Пришёл и стал поливать водой щель между дверью и коробкой. Ведь если подпереть дверь, есть опасность, что подпорка не сгорит, потом её найдут и станет понятно, что этих гадов сожгли. Залил. Залез на крышу и стал поливать вагончик бензином в районе трубы, чтобы подумали, что от печи загорелось. Облил. Скрутил факел и бросил на вагончик. Загорелось хорошо, через минуту занялось всё сооружение, внутри раздались крики, стук в дверь, но я стоял и смотрел. Не мог понять только одного, почему чем больше разгорался огонь, тем холоднее мне становилось? От холода я и проснулся. Было уже утро, Жан открыл кочегарку и чистил котёл. Я рассказал ему сон. – Так и надо сделать, – одобрил он, – никто даже не догадается, что это мы подожгли. Надо только узнать точно, когда он здесь в наряде снова будет. Во козёл, лёгок на помине. От сторожки в сторону кочегарки шёл Лёва. Вид у него был само раскаянье – плечи опущенные, глаза в пол. Подходит ко мне. – Колдун, не сделай так… – Как не сделай? - пытаюсь я понять. – Ты знаешь, – и достаёт из-за пазухи бутылку коньяка! – Вот, командиру хотел, возьми, только не сделай так.И ушёл. Через пару дней зашёл ко мне земляк, который не то чтобы дружил с Лёвой, но косячок они иногда один на двоих делили. – Ну, что, Колдун, – смеётся, – как ты так Лёву напугал? Мы с Жаном вытаращили глаза. – Короче, Лёва рассказал, что ты самый настоящий колдун. Когда они с земляками набухались и заснули, его разбудили шаги на крыше, как будто кто-то там ходит и что-то льёт. Он хотел выйти, но дверь не открывалась, через минуту запахло дымом. Они поняли, что горят. Лёва выглянул в зарешеченное окно – на улице стоял ты и смотрел на огонь. Он опять рванулся к двери, ударил её ногой, и она открылась. Они вывалились на улицу – тебя не было, ничего не горело. Посовещались с земляками и решили, что ты какое-то слово армянское... короче, колдун по-нашему. – Меньше курить всякую дрянь надо, – проворчал я. С тех пор так меня в части и звали. Наверно, кто-то скажет, что тут нет мистики. Но я о грехе. Ведь я реально готов был его убить, и не одного, а этот холод от огня как будто остудил мою злость. А когда я уходил на дембель, пришёл Лёва и принёс бутылку коньяка, распили вместе со всеми, обнялись, попрощались, и только тогда я понял, что оставшийся с того события год я его почти не видел. Хотя служили в одной роте.

Настигло проклятие. Мне было 18 лет, я работала секретарём судебного заседания. Это было одно из первых уголовных дел, к которому я прикоснулась. Четверо отморозков на улице схватили молодую девушку, бросили в машину и вывезли в лес, в заброшенную избушку. Там издевались над ней, как говорится, ни в чем себе не отказывая… Потом бросили и скрылись. После этого девушка пыталась на себя руки наложить, ее вытащили буквально с того света. Преступники вели себя на суде нагло. Когда оглашен был приговор (всем по 15 лет) и их уже увозили, один из них обернулся и насмешливо бросил девушке: «Ничего! Зато ты избушку надолго запомнишь!» И тут в ответ ,раздался крик потерпевшей: «Эта избушка – ваш гроб, гроб, гроб…» Вообще этот крик «Гроб!» можно было бы назвать и воем. Аж мурашки по спине… Сейчас я уже нахожу, что это очень напоминало колдовское заклинание… Прошло лет 15. Я работала к тому времени старшим следователем в областной прокуратуре. Поступила команда: «На выезд!» Пожар со множеством трупов. Уже в дороге я спросила водителя: «А где пожар-то?» Он отвечал, что в лесу, на таком-то километре сгорела сторожка… А ведь это где-то там и было! Пока мы добрались до места, я знала уже, можно сказать, куда едем и что увидим… Обгорелый сруб, а внутри – четыре мертвых тела. Погода была сырая, поэтому и сруб не сгорел полностью. Люди задохнулись в дыму, тела только обгорели. И что совсем непонятно: сруб был без окон без дверей – вместо них имелись просто отверстия. А на полу валялся ржавый топорик – наверное, туристы забыли. Так вот, видно было: эти четверо топориком перед смертью стену пытались прорубить (свежие следы). Представьте, рядом дверной проем пустой, а они рубят (конечно, безрезультатно) бревенчатую стену… Трупы опознали – по остаткам татуировок. Это были те самые четверо насильников… Они все только что освободились. Как это все происходило, что тянуло их всех четверых туда, что мешало выйти из горящего дома с выбитыми окнами и дверями? Пришлось ограничиться тем, что, слава Богу, признаков преступления – убийства или умышленного поджога – обнаружено не было. Что я думаю по этому поводу? На мой взгляд, дело в клинической смерти, перенесенной девушкой при попытке самоубийства. Именно тогда она могла получить паранормальные способности, а ее проклятие – убийственную силу...

Александр женился, как говорят, «по залёту», а дело было так. В положенный срок он пошёл служить в армию. Отправили Сашку отдавать долг Родине на Кубань. Дома осталась любимая девушка Зоя. Была она красивая и строгая, на все Сашкины поползновения имела один ответ: – Мама до свадьбы не велела. А на Кубани девочки ранние и горячие. С одной из них Сашка познакомился на танцах в станичном доме культуры, будучи в самоволке. У Ани заморочек насчёт девичьей чести не было, так что, полюбив Сашу, отдалась ему без остатка, а он был у неё первым. Сашка, как человек умный, принимал меры, чтобы Аня не забеременела. Так они встречались около года, весной был дембель и Сашка уехал, не попрощавшись с девушкой. Дома его встретила любимая Зоя, и парень вовсе выбросил из головы мысли о брошенной девчонке. Свадьба Саши и Зои намечена была на август. Невеста по обычаю убрала дом жениха своим приданым: повесила ковры, шторы и скатерти, постелила паласы. На этой же неделе в субботу должны были сыграть свадьбу, но ей не суждено было состояться. Вечером в пятницу к Сашкиному дому подъехала машина, из которой вышли Аня и её родители. У Ани был большой живот. Сказать, что Сашка и вся его родня испытали шок – ничего не сказать. Анины родители поставили ультиматум: – Или Саша женится на Ане, или мы его посадим. Девчонке неделю назад семнадцать лет исполнилось. Сашке пришлось смириться, тем более, что Зоя после всего случившегося категорически отвергла бывшего жениха. К свадьбе было всё приготовлено, сыграли, а что сделаешь? К чести Ани надо сказать, что она оказалась отличной хозяюшкой, кулинаркой и экономкой. Всё у неё было в порядке: дети ухожены (а их получилось двое, обе девочки с разницей в полтора года), кругом чистота, в хозяйстве всё ладно, погреб забит снедью – от окороков, домашней колбасы, яиц, масла до разнообразных консервов. Но Сашке она всё никак не могла угодить, всё ему было не так. Работал он механизатором, летом комбайнёром или на тракторе от зари до зари, зимой – на ремонте. Домой только поесть забегал. Поможет чуть по хозяйству и к друзьям, сыграть в картишки или домино, а то в клуб, молодость вспомнить. Помогали Ане в основном родные мужа. Аня и сама без работы не сидела: то в колхозе свёклу полола и убирала, то на току; подрабатывала где могла. Вскоре, она устроилась завхозом в детский садик, где работала после педучилища Зоя. За эти годы девушка пыталась выйти замуж за парня из соседнего села. На сватовстве в доме невесты жених накушался самогонки так, что стал показывать всю свою дурь: крыл всех матом, пытался драться, хотел изнасиловать Зою, а когда та отбилась, обложил невесту трёхэтажным. Сватов выставили за дверь с помощью участкового, спасибо – жениху не впаяли срок за сопротивление милиции. Неприязнь между соперницами мгновенно переросла во вражду. Зоя была на три года старше. Раньше она злилась на Сашку, поэтому держалась от него подальше, а теперь свою ненависть перенесла на Аню, решив отомстить, отбив у неё мужа. Старая любовь не ржавеет, поэтому Зоин план сработал. Парочка сначала встречалась втихую, а вскоре стесняться перестала. Родственники Саши заняли Анину сторону, увещевали блудливого мужа, но всё напрасно: мужику шлея под хвост попала, плевать он на всех хотел. Из семьи ушёл к родителям, заговорил о разводе. Вот тогда Аня и решилась на страшное: обратилась к колдунье. Жила эта дама на хуторе, где остались одни старики. Её дом стоял в ряду других, но пугал покосившимся фасадом, отсутствием забора и какой-либо фауны вокруг: будто ведьмы шабаш совершали, до того земля вытоптана. Сама колдунья тоже странная: чисто одета, но на кончике острого носа висит капля; широко улыбается, но рот наполовину без зубов. Возраст то ли 40, то ли 60. А вот в белёсые глаза было жутко смотреть. Она встретила Аню у порога. – Мужа от любовницы отворачивать приехала? Это дело страшное: с сатаной свяжешься, себе хуже сделаешь. У меня дочь с мужем разошлась, так я ничего делать не стала, хоть и могу. Лучше в церковь сходи, Господь поможет. – Ба, я ни в Бога, ни в сатану не верю. Колдовать – как борщ варить. Одна сварит так, что за уши не оттянешь, а у другой свинячье пойло получается. Ты вот можешь людскими судьбами управлять, а я могу только с топором в руках. Если не поможешь, убью обоих, мне так и так грех на душу брать. – Ладно, помогу. Привези мужнино исподнее и что-нибудь со слюной: окурок, ложку… Да клок волос. – Завтра привезу. Как тебе платить? – Деньгами не беру, может, хоть так перед Господом оправдаюсь. Дар-то этот проклятый достался мне против моей воли, не рада я ему, а людям отказать не могу. Привози, что сама вырастила, в магазине ничего не покупай. Аня всё собрала. Волосы мужнины хранила в пакете. Она сама его стригла, складывала, чтобы зимой сжечь в печи. Зарезала индюшку, насыпала сахара, заработанного в колхозе, набрала огородной зелени и, отнеся всё бабке, стала ждать результата. Перемены не наступали. Муж всё же подал на развод, был суд, но дали отсрочку, чтобы супруги подумали, ведь двое детей, супруга против развода. Ждать нового суда измученная женщина не стала. Вызвала отца, тот приехал на машине, погрузил в кузов, что вошло, и увёз дочь с детьми домой, на Кубань. Сашка вернулся в свой дом, звал Зою, но та отказалась: – Ещё след твоей благоверной не простыл, пусть сплетницы перебесятся, успокоятся. К Новому году перееду. Сначала Сашке было хорошо, его всё устраивало. Но потом он вдруг стал сильно тосковать по семье. Целыми ночами не спал, вспоминал, чего лишился. С Зоей перестал встречаться, ходил задумчивый, пропал аппетит. На мужика страшно было глядеть: пиджак на нём, как на колу, болтался. За неделю до Нового года накупил подарков и поехал к семье на Кубань. Аня с дочками жила у родителей, работала на консервном заводике. Сашу встретили хорошо, устроили работать шофёром. Он прикипел сердцем к детям, а они папу обожали. Саша будто переродился. Но и Аня изменилась. Любовь к Саше прошла, он стал её раздражать. По вечерам ходила с подружками в клуб, в кафе, на шашлыки, завела любовника. Отношения с Сашей совсем испортились. А он полностью попал в зависимость к жене: всё терпел, прощал, переживал. До сорока лет Сашка не дожил, умер от инфаркта. Аня через полгода вышла замуж за вдовца и наладила свою жизнь. Зоя тоже вышла замуж по любви, родила сына. Уехала с мужем в Донбасс, где вскорости похоронила супруга: в шахте попал под завал. Зоя осталась с трёхлетним сыном на руках, вырастила отличного парня. Ивану было 20 лет, когда он познакомился с Аниной младшей дочерью Олей. Оба гостили у бабушек с дедушками. Оля привезла познакомить своего сынишку со стариками. Между Ваней и Олей вспыхнула любовь с первого взгляда, хотя Оля была старше и замужем. Как будто какая-то сила толкала их друг к другу. Родственники делали всё, чтобы отбить влюблённых друг от друга, но ничего не вышло. Ваня с Олей зажили в любви и согласии, родили общего ребёнка – мальчика. Жить остались в колхозе. Однажды, семьёй поехали в райцентр. Стояла поздняя осень, но ледостава не было. Что случилось на плотине, до сих пор загадка. Почему машина свалилась с четырёхметровой высоты прямо в пруд, никто сказать не может. Сначала она крышей ударилась о бетонную трубу, сплющив её чуть ли не до пола. Двери заклинило. Погибли все. Тело годовалого малыша так и не нашли. За эти дни Аня полностью поседела. Она поняла, что натворила, отдавшись тёмным силам. Терзала душу тем, что малыш ответил за её грехи, став данью сатане. На сельском кладбище соперницы, рыдая, обнялись. Одна хоронила единственного сына, другая – дочь и внука. После похорон женщины зачастили в церковь. Простит ли Господь? А Анна себя простит? из интернета

ОТКУДА ФОТО? Мистическая история, которая приключилась с моим другом и его товарищем. История, основанная на реальных событиях, имена участников будут заменены на не настоящие. Итак, все началось с того что мой друг Егор и его друг Макс облюбовали старый сарай, стоявший на задах около двора Макса. Сарайчик тот вроде ничейный, но раньше залазить в него запрещали взрослые, а тут в голову друзьям пришла идея оборудовать его под свой штаб, чтобы зависать в нем летними вечерами, пить с друзьями пиво втихоря от родителей, ну и девчат водить. За дело взялись основательно, мешавший замок на двери вырвали с корнями, внутри, как оказалось, было пусто. Из дома понатащили всякого старого хлама, среди которого оказался небольшой диван, раскладной столик, пару табуреток и потрепанный ковер, одним словом обустроились как полагается. Вскоре начались первые тусовки, ребята собирали компанию, устраивались по удобнее, рассказывали разные истории, делились последними новостями, пили пиво и прочее. Постепенно сарайчик становился все более обжитым местом: провели электричество, утеплили стены, которые к этому моменту все порылись различными надписями и граффити, ну и еще много всякого по мелочам. И вот однажды, в один из таких вечеров вновь собралась шумная компания. В суете кто-то проломил доску в полу, под которой друзья обнаружили чьи-то кости… Но в том момент никто не придал этому значения, все были изрядно навеселе, доску вставили на место, а кости списали на собачьи. Тот вечер закончился без происшествий. На следующее утро Егор по пути в школу заглянул домой к Максу, тот в свою очередь предложил прогулять первый урок, за место этого посидеть в сарайчике. Егор согласился, так и сделали. Когда они очутились внутри, Макс вдруг как будто что-то вспомнил и его лицо приобрело озабоченный и слегка напуганный вид. – Слушай, Егор, мне сегодня странный сон приснился… – Ну, рассказывай. – Мне приснилось что я зашел в этот сарай и увидел что за нашим столом сидел какой-то странный мужчина в военный форме… странная форма какая то… первый раз такую вижу… но вроде военная – И что дальше? – Ну он это… повернулся ко мне и пальцем погрозил… у него еще были такие странные, глубоко посаженные глаза и волосы куче… – Кучерявые?! – Ну да кучерявые а… стоп, а откуда ты знаешь?! Что во взгляде Егора поменялось, он ничего не ответил, просто показал пальцем за спину Макса. Тот обернулся и обомлел… – Это… он… тот… военный из моего сна… но… но как?.. – промямлим Макс непослушными губами. – Че за фигня, откуда это фотка?! Вчера ее здесь не было! – в голосе Егора чувствовался неподдельный испуг. – Не… не знаю – сказал Макс. Друзья поспешили убраться из этого, бывшего ранее уютным, а ныне ставшего пугающим места. Позже они опросили всех своих друзей, которые были с ними в тот вечер, но никто не видел этой маленькой, как будто сделанной для паспорта, фотографии… Так кто же тот мужчина на фото? Почему он приснился Максиму? И чьи же тогда кости были случайно найдены под полом? В сарай тот больше друзья не совались, а через некоторое время его снесли для постройки нового дома.

Домовина У прабабки Мани была сестра. Хоть и за семьдесят ей было, а все - от мала до велика - Галей звали. Маленькая, сухонькая старушка в вечном (как всем казалось) тёмно-коричневом платке. Галя от сестры жила в девяти километрах. Всё бы ничего, да в Галиной деревне никогда не было магазина. И приходилось ей с молоду бегать в село в магазин за всем: от спичек до хлеба, от керосина до гвоздей. Связи телефонной не было, но прабабка как-то точно определяла, что сегодня перед обедом Галя придёт в село. И с утра уже топилась печь, кипел ведёрный самовар. На столе появлялись вазочки с малиновым и "грыжовенным" вареньем, пироги и "дунькина радость" - карамель. Галя приходила, разувалась в сенях, крестилась на "красный" угол в доме, тихонько присаживалась на скамью у порога и нараспев, окая, начинала делиться недельными новостями. А какие новости в деревне? То коза отвязалась и пропала: — Весь вечер ходила вокруг деревни и звала её, родимую, возвернуться домой, обещая и хлеба белого и сахару кусок. Нашлась падлюка эдакая. Гулёна. Ну, отходила я её прутом, а толку? Сама и виновата, не разглядела, что колышек, к которому привязывала козу, расшатался и уже некрепко сидел в земле. Или вот Митька, что Молёгин. Ушёл на покос и нет его. Стеша, мать его, все глаза проглядела и за околицу ходила, на покос бегала, а Митьки нигде нет. Пришёл через две ночи пьяный, в изодранной рубахе и без сапог. Пошёл вечером на танцы в Строевую Гору, а там местные ему накостыляли из-за его павы, которую он кадрил. А мать всё переживай. Галя закупалась на неделю, а то и на две. Одного хлеба буханок девять да батона нарезного по семь штук, заварки там или сахару купить надо с запасом. Пенсия у неё была всего рублей сорок или того меньше. Она в колхозе всю жизнь от зари до зари отработала. То капусту сажала, то овёс, то свёклу, то морковь. Как самая младшая в семье была приставлена к престарелым родителям да ещё и свой дом и огород нужно держать в порядке. Муж её, Саша, после фронта был "подстреленный" и ни для какой домашней работы не годился. Так, мастерил что-то "для себя", да в лесу пропадал с ружьём. Толку от него было никакого, но муж же. И поэтому Гале приходилось и в колхозе, и дома, и в огороде, и у родителей пахать. Поэтому приход в село к сестре своей Мане - это был выходной, праздник. Купив всё в магазине, сложив всё в мешок, она отдыхала перед дальней дорогой у сестры. Сёстры чаёвничали, обедали, отдыхали: Маня - на своей кровати, Галя - на лавке, накрытой половиками и мужской дохой. Подремав до вечера, Галя начинала неспешно собираться в Фоминское, а сестра провожала её до края села. Расставшись, сёстры шли своими дорогами и тропинками. И так продолжалось каждую неделю, месяц, год. В один свой приход в село Галя - словно чего испугалась - стала говорить о смерти, о "гробовых деньгах" на похороны, стала раскладывать на сестринской кровати свой "наряд" для гроба. — Тапочки заменю на кожаные туфли с пряжкой. Платок купила с каймой красивой. Крестик заказала себе в гроб серебряный, а не люминивый, что на мне. Ты, Маня, когда будешь меня обмывать, то крестик поменяй обязательно. Вот я его в гумашку заверну и в платок спрячу, ты одна только будешь знать. Слышишь? Не забудь! Маня кривила губы и усмехалась: --Галь, да ты ж из нас самая младшая. Чего - вдруг - умирать надумала? А Сашка твой кому без тебя нужен будет? Сама-то - дурёха - подумала иль как? Он же запьёт на хрен. И дом развалится без тебя. О жизни думать надо, а не о смерти! Мы ещё с тобой в этом году малину не обобрали и до грыжовника не дожили. Умирать она собралась! Накось, выкуси! Маня вышла во двор охолонуться от слов и мыслей младшей сестры. У неё самой всё давным-давно было собрано и прибрано для смертушки. Гребешок и платок белый в синий горошек, и чулки, и кожаные тапочки, и платье с длинным рукавом. Манжеты и воротничок были оторочены вологодским кружевом, которое племянница привезла ей из командировки. И кусок душистого розового мыла и полотенце лежали в том покойницком мешочке. Раз в месяц она его разбирала, раскрадывала, что-то меняла, что-то перестирывала, какие-то вещи из него заменялись на новые, более современные. Как-то раз Галя завела издалека разговор про смертушку. И в середине разговора пожаловалась на то, что в лесхозе не выпросишь ни батога, ни дощечки, ни дров. Маня начала жаловаться на дороговизну дров, что приходилось покупать в лесхозе и, вдруг, Галя её спросила: — Маня, а у тебя столяр знакомый в селе есть? Мне бы с пенсии заказ ему сделать. — А Сашка твой, безрукий, что ли? - парировала Маня, отхлёбывая чай из блюдца, жмурясь на солнце. — Да Сашку просить - не с руки мне. Испохабит всё дело. Куражиться начнёт да на посмешище выставит - Галя налила в чашку кипятка из самовара и поставила её на стол - Не хочу Сашку даже просить об том. Мань, есть иль нет столяр-то? — Есть. Только правду кажи: зачем он тебе - Маня отпила ещё чаю. — Гроб себе хочу заказать. Хороший такой. Из дуба. Чтобы мне было в нём удобно лежать. Куплю красного плюша на обивку. Или поднакопить и в Иванове прикупить бархату, а, Мань? - глаза у Гали блестели от чаю, от жары, от томления, от темы разговора, что мучила её уже давно и вот - сокровенным, с сестрой, наконец-то поделилась. Она боялась, что Маня начнёт смеяться над ней, но Маня сидела тихо, маленькими глоточками отпивала чай из блюдца. Поглядывала в окошко, думала о чём-то своём и молчала. Ладонью утёрла пот со лба, развязала платок, сняла его с головы и ответила: — Галя, есть у меня столяр хороший и возьмёт недорого. И доски хорошие пустит в дело. А когда сделает, то гроб можно и у меня в чулане до зимы подержать. Зимой снег ляжет, и ты домовину свою на санях свезёшь в Фоминское. Летом не на себе тащить, так? Сёстры заулыбались, обнялись, начали собираться: одна в дальнюю дорогу, через Строевую Гору, другая провожать младшую сестру до околицы. Домовина вышла на славу: доска к доске, доски - сухие, ровные, гладкие. Гроб получился лёгкий, желтоватого цвета. Его торжественно внесли в чулан и там он стоял на табуретках с закрытой крышкой. Муку, крупы, масло, сахар и даже какие-то варенья и соленья держали в нём и каждый раз, гость, заходя к Мане в сени, пугался и крестился на гроб. Самой довольной и счастливой была Галя. Приходя каждый раз к сестре в село, она спешила к своей домовине, заглядывала под крышку и смеялась от души, радуясь находчивости сестры, которая использовала гроб в качестве кладовой. Осенью был куплен бордовый плюш на обивку гроба. Гроб обили снаружи, внутри - белым атласом, по краю пустили муаровую ленту. Галя не нарадовалась своему приобретению. Зимой что-то не заладилось ни с лошадьми, ни с трактором. Гроб простоял в чулане всю зиму до весны, а весной его отдали в соседний дом, где умерла Манина подруга. Второй раз Галя гроб не заказывала. Прожила ещё лет двадцать, схоронив всех родственников. Умерла у себя дома в Фоминском, когда на картах Фоминское значилась "нежилое". Похоронена на деревенском кладбище. Теперь там - на месте деревни и кладбища - лес. И в каком - красивом или не очень - гробу схоронили Галю никто и не помнит. Автор: Алексей Фадин

Месть загубленного младенца История эта произошла в глухой маленькой деревушке. Девушка Марфа рано осталась сиротой. Мать ее умерла еще во время коллективизации, а отец попал по делу «трех колосков» в лагеря. Марфа и две ее младшие сестры пытались вести свое хозяйство сами, как могли. Это сейчас 16-ти летних девчонок опекают родители, а в те далекие времена дети работали с самого раннего детства. Марфа с сестрами жили в глубокой нищете. У девушек было всего одно праздничное платье на троих. О том, чтобы красоваться перед парнями, они даже и думать не могли. И все таки Марфе с женихом повезло. Ей сделал предложение парень из богатой (по тем меркам) семьи. Жених жил в соседнем селе. Он происходил из древнего знатного рода. После свадьбы Марфа переехала к мужу в большой дом, где хозяйкой была мать жениха, бывшая дворянка. Семья у мужа была большой. У него было 7 братьев, двое из которых уже погибли в Великой Отечественной войне, однако несмотря на это, их жены продолжали жить в доме. Во главе семьи был скупой строгий отец. Жизнь Марфы медом не была. Она была самой младшей снохой. Слова и мнения там не имела. Над всем довлела свекровь. Чтобы лишний раз истопить печь, следовало просить у той разрешения. О том, чтобы съесть лишний кусок хлеба и речи не было. Однако Марфа в семье прижилась. У них с мужем родился сын. Внезапно в один миг в семье стали происходить немыслимые события. Свекр, видимо почувствовал себя в семье царем и Богом, да и стал заглядываться на Анну, жену старшего сына, погибшего на войне. Анна на его так сказать ухаживания ответила, то ли боялась противостоять мужчине, толи опостыла ей вдовья доля. Неизвестно, что ей двигало. Однако стали они любовниками. При людях свекр Марфы и Анну даже виду не показывали, что между ними что-то есть, но зато перед домашними блуд свой не скрывали. Сыновья и снохи боялись властного отца, а забитая им жена даже пикнуть без его ведома не могла, не то, что приревновать. Анна забеременела от свекра. Дело-то не хитрое! Домочадцы прилагали все усилия, пытаясь скрыть данный инцидент от деревенских жителей. Свекровь, давясь горькими слезами обиды, сама не раз перешивала юбки для беременной снохи. Свекр и вовсе делал вид, что он там не при делах. Когда пришел срок родов, свекровь сама отвела Анну в баню и приняла там роды. Родился мальчик. Домочадцы задались вопросом, что делать с новорожденным? Оставить – начнутся расспросы, от кого мол вдовица-то понесла. Это был позор. Позор для семьи. И тогда было принято страшное решение – закопать младенца в саду! Так бедный малыш поплатился за блуд своих родителей. Младшим снохам сказали, что малыш родился мертвым, и его уже похоронили. Однако Марфа сама в ту ночь слышала, как в бане плакал ребенок. В то время его родная мать копала ему могилу под яблоней. Данное страшное злодеяние бесследно для семьи не прошло. Загубленный младенец мстил. Он забирал на тот свет одного за другим мужчин рода. Один за другим умирали братья Марфиного мужа. Кто умирал по-пьяни, кто попадал в лагеря, кто просто спивался. Те же, кто остался в живых, детей больше иметь не могли. От этого крепкого рода в деревне через 10 лет остались одни только лишь воспоминания.

МАЛЬЧИК ИЗ КАРЬЕРА Пару месяцев назад мы с сыном чуть не погибли и только чудом остались живы. Причиной всему этому стали просто невообразимые вещи. До этого я даже представить себе не мог, что в нашем мире может присутствовать сверхъестественное и выходящая за рамки здравого смысла жуть. Пожалуй, расскажу все в самого начала. Я с семьей живу в деревне. Хоть количество людей данного населенного пункта и насчитывает более шести тысяч, но естественно все всех знают. Долгие годы основным заработком для большинства здешних людей была работа на каменном карьере. Большие запасы природного камня позволяли обеспечивать почти пятьдесят процентов семей. Однако, по исчерпанию ресурсов производство пришлось остановить. Многим пришлось сложно, часть вообще покинули деревню. После закрытия весь карьер затопили водой и после того как вся пыль и другой мусор осели, получилось достаточно красивое озеро, где можно было приятно проводить время. Однако наши люди, как это обычно бывает, не совестно отнеслись к новому месту отдыха. Почти сразу начал появляться мусор. И пусть бы хоть только на пляже, его то убрать можно, но из-за большой глубины прям в воду начали сбрасывать всяческий ненужный хлам. Ходили слухи, что некие «авторитеты», даже топили там тела своих конкурентов, привязывая к ним тяжелый балласт, дабы они не сплыли. Больше всего поразила всех местных жителей смерть маленького мальчика, утонувшего в этом карьере. Уже прошел год, а его тело так водолазы и не нашли. После его смерти в карьере начали происходить много непонятного. Сначала начали замечать непонятные подводные извержения, как будто гейзер расположен где-то на дне. Кто-то объяснял, что это простые обвалы пород и из них выходит воздух, но после всех событий я не очень в это верю. И вот месяц назад поселок прям захлестнула цепочка странных смертей. Странными они были из-за одной вещи – все семеро погибших утонули и им было не больше пятнадцати лет. Родители перестали пускать свои детей купаться. Своему сыну я тоже не разрешал туда ходить или ходить только под моим присмотром. Как раз в тот неблагополучный день, в честь дня рождения моей жены, мы пошли к карьеру. Решили отпраздновать по-домашнему – в кругу семьи. Посидев на бережке я с сыном пошел купаться, жена осталась на берегу – она не умеет плавать, а дно карьера было ступенчатым и за метр от берега глубина уже равнялась моему росту. Поплавав с минуту ощутил, что к моей ноге под водой что-то прикоснулось. И вдруг, мою ногу как клешнями зажало и потянуло вниз. От неожиданности я стал паниковать и захлебываться. Не знаю, как получилось, но мне удалось освободиться и выбраться на сушу. Только поднял голову, как в эту же секунду мой сын ушел под воду. От страха жена кричала на весь пляж и звала на помощь. Бросившись в карьер, я нырнул и торопясь начал искать сына. Буквально за мгновения я его увидел уже идущего ко дну. Схватив его за корпус вынырнул с ним на поверхность. Благо он был жив. Через несколько минут на берегу я уже окончательно отошел от случившегося. Однако, стояло мне повернуть голову и взглянуть на воду как страх нахлынул с неистовой силой. На поверхности карьера, метров в двадцати от берега, показалась чья-то голова. На первый взгляд она принадлежала мальчику, но кожа была вся темно синяя. Она улыбнулась мне своими гнилыми зубами и опустилась под воду. Тот взгляд я не забуду никогда. Сейчас на карьер не ходим и не пойдем никогда. Подумываем о смене места жительства.

Ведьмина болезнь Этот случай произошёл с моим дедом в начале шестидесятых. Работал он тогда фельдшером в небольшой деревне. Деревня-то небольшая, а вот слава о деде моём по всей округе шла, а то и дальше. Знал он травы практически все и секреты к ним. Поднимал он на ноги даже тех, кто уже и сам не верил, что встанет на ноги. Вот к нему и шли со всей округи люди - и днём, и ночью. Отработает он смену, как положено, а вечером в дверь стучат, помощи просят. Бывало, правда, что и самому идти приходилось, если больной идти уже не мог. Положит он свои пузыречки со снадобьем своим в чемоданчик небольшой и идёт на помощь к больному. Никогда он не отказывал. Поэтому любили и уважали его. Вот и той зимой собрался он к больному в соседнюю деревню. Недалеко, всего километра четыре будет, да и погода стояла хорошая. Солнышко уже весну напоминало. Положил пузыречки свои в чемоданчик и пошел. Не прошёл и полпути, завьюжило вдруг. Все сильней и сильней ветер со снегом. Через пять минут совсем вокруг ничего не видать. Куда идти, в какую сторону, не может понять. Стучит ему по плечу человек какой-то. Оборачивается дед. Стоит небольшой мужичек с бородкой. - Что, брат, заблудился? - крикнул он сквозь вьюгу. - Да не пойму, что такое происходит. Только что солнце было. - Ну, пойдём, покажу я тебе дорогу, - крикнул мужичок. Крикнул и пошел. Дед за ним. Старается дед не отставать, спину мужика из виду не упускает. Через пять минут подходят к дому старинному. Остановился дед. - Откуда здесь дом этот, - крикнул дед мужику на ухо. - Я прекрасно знаю эти места. Никакого дома здесь не было. - Ты поменьше спрашивай, иди за мной. - Нет, не пойду. Я назад пойду. - Назад пойдешь, пропадешь, - крикнул мужик. - Нет там твоего мира. Поможешь нам, вернёшься. А нет, здесь сгинешь. Матери моей помоги. Третий день не встаёт. - А кто она? - Ведьма - по-вашему. Зашёл дед с мужичком в дом высокий. Лежит в полумраке, на огромной кровати, сухонькая и маленькая старушка. Лежит и охает. Подошёл дед к ведьме. Понюхал, лоб потрогал, руки пощупал. - А что? Ведьмы тоже болеют, что ли? - спрашивает дед мужичка. - Не зли маму, - сказал мужик. - Пожалеешь. Лечи давай. Дал дед ведьме пузырек какой-то выпить. Уже через пять минут легче ведьме стало. Оставил он ещё два пузырька. - Через три часа пусть пьет. К утру пройдет. Простуда это, а у неё возраст. - Молодец. Не зря тебя хвалят в округе, - сказал мужичок. - Ну, пойдем. Отведу туда, где взял. Пошел мужик вперёд, а дед за ним, не отстаёт. Через пять минут остановился мужичок. - Ну, давай, не болей, - сказал он деду. Тут же пурга закончилась, как по волшебству, а вместе с ней и мужик исчез. Огляделся дед. А он стоит на том же месте, где метель его застала. Уже минут через двадцать он был у пациента, к которому шел. Дал тому снадобье свое. Сказал, когда и сколько пить надо. Пожелал здоровья и вышел на улицу. Солнышко пригревало. - Да, - протянул дед. - Никогда бы не подумал, что ведьмы тоже болеют. Автор: неизвестен

Была у меня любимая тетушка. Тетя Вика. К сожалению, ее не стало несколько лет назад. Был у тети Вики брат, дядя Саша. Замечательный человек, которого любили все родственники и друзья. Дядя Саша не дожил до пенсии два года - скоропостижно скончался. Это было горе всей семьи. Каково же было удивление многочисленных родственников, которые после его смерти узнали, что он нам не родной по крови. Оказалось, и сам дядя Саша всю жизнь даже не подозревал, что он приемный. Те родственники, которые знали его историю, никогда и никому и словом не обмолвились, и остальные узнали обо всем уже после его смерти. Хотя это ни на что не повлияло, дядю Сашу сильно любили и уважали. А теперь сама история, рассказанная тетей Викой после смерти брата. Тетя Вика родилась незадолго до войны в Ленинграде. Когда началась блокада, ей было шесть лет. Далее - с ее слов от первого лица. Шел первый год блокады. Голодали сильно. Продовольственные нормы были маленькие, но мы тогда еще не знали, что дальше они будут все меньше и меньше. Отец воевал на фронте, а мама работала на заводе. Нас, маленьких детей разных возрастов, родители, уходя на работу, отводили в подобие детского сада, где за нами присматривали три женщины. Однажды мы полночи просидели в подвале. Бомбили где-то рядом, но наш дом уцелел. Утром выяснилось, что от нашего детского сада осталась одна воронка. Маме надо было бежать на смену, тогда за опоздание можно было попасть под суд. С кем оставить меня, мама не знала. Решили, что я посижу в квартире одна, а мама на работе узнает, куда определят детей. Мама убежала, велев никуда не выходить, а в случае воздушной тревоги взять заранее приготовленную котомку и спуститься в подвал. Осталась я в квартире одна. Было скучно и немножко страшно. День казался длинным-длинным. На улице моросил, изредка прекращаясь, дождь. Ближе к вечеру я все чаще и чаще подходила к окну. Отодвинув маскировочное одеяло, я в щелку выглядывала во двор, высматривая, не идет ли мама. Жили мы в трехэтажном доме на первом этаже. И вот, выглянув в очередной раз на улицу, я увидела во дворе, напротив нашего окна, женщину. Ее вид буквально парализовал меня. Она была как солнышко, как принцесса из сказки. Молодая, красивая, в нарядном платье и в туфлях на каблуках. Волосы уложены в красивую прическу. Она стояла и оглядывала двор. Меня так поразил ее вид, что я залезла на подоконник между окном и одеялом и прилипла носом к стеклу. Женщина увидела меня, ласково улыбнулась и поманила рукой к себе. Я тут же поспешила во двор, переживая, что женщина уйдет. Я так хотела рассмотреть ее поближе! Женщина дождалась меня. Ласково улыбаясь, она повернулась и пошла со двора, маня меня рукой за собой. Я шла с ней рядом, задрав голову, не видя, куда я ставлю ноги и только восхищенно глядя ей в лицо. Недалеко от нашего дома стоял разрушенный дом. Когда мы поравнялись с домом, женщина указала рукой на небольшую кучу мусора. Я на секунду уставилась на эту кучу, а когда повернулась к женщине, ее не было. Я чуть не заплакала от досады. Стояла и топталась на месте, высматривая, в какую сторону она ушла. И вдруг боковым зрением увидела, что куча шевельнулась. Страха не было. Подойдя поближе и пнув ногой мусор, я увидела мертвую старушку, лежащую на спине и смотревшую в небо остановившимся взглядом. Покойников я не боялась. К тому времени я уже видела и более страшные вещи. Стояла и думала, что надо сказать маме, когда она придет с работы, чтобы вызвали похоронную бригаду. И вдруг вижу, с другой стороны что-то шевельнулось опять. Обойдя труп, я увидела, что к боку старушки прижался маленький мальчик. Он посмотрел на меня и снова закрыл глаза. На вид ему было два-три года. Хотя тогда все дети выглядели младше, и только когда смотрел в их глаза, казалось, что перед тобой все повидавший взрослый человек. Мне так жалко стало этого мальчика, что я решила привести его к себе домой. Я пыталась поставить его на ноги, но он заваливался, как куль. Пришлось нести его на руках. Какая же длинная это была дорога. Я видела невдалеке свой дом, но думала, что никогда до него не дойду. Мальчик был очень тяжелым. Я делала два-три шага, положив ношу на землю, отдыхала, а потом все заново. Когда мы добрались до квартиры, у меня уже не было сил. Положив ребенка на пол, я села рядом. Так и просидела и проревела до прихода мамы, только проверяя, дышит ли мальчик. Когда пришла мама, то перенесла мальчика на кровать, выслушала меня, и ушла вызывать похоронную бригаду. Позже, когда я уже выросла, мама сказала, что ту старушку убили. Ударили чем-то по голове, обчистили труп, забрав все документы и карточки и засыпали мусором. Ребенка не тронули. Или рука не поднялась, или не захотели мараться. Вечером я услышала, как мама разговаривает с соседями, что если малыш ночью не умрет, то утром надо отвести его в детский дом. Я устроила истерику маме, что не отдам Сашу (это я так решила его назвать), и если его заберут, я тут же умру. Мама решила выждать несколько дней, а за это время уговорить меня отдать Сашу. Опустив подробности, скажу, что Саша так и остался у нас. С трудом мама выправила ему метрику и получила на него детскую продовольственную карточку. Саша не помнил, кто он, откуда, сколько ему лет, кто была ему эта старушка. Он вообще до восьми лет не говорил, хотя был очень умным и смышленым мальчиком. Потом погиб отец на фронте, и к своим карточкам мы стали получать еще и пенсию за отца. Да и мама приносила с заводской столовой баланду, отделяя от себя, чтобы покормить нас с Сашей. А еще через год нас вывезли на Большую землю. И я больше никогда не была в Ленинграде. Я уже стала стара и многое уже не помню. Но я до мельчайших подробностей помню ту женщину. Все морщинки на лице, складки на одежде, как будто это было вчера. Как-то описала ее Саше, не сказав, где я ее встретила. Саша сказал, что никогда не знал и не видел эту женщину. Пока могла сама ходить в церковь, всегда ставила свечи за упокой двух женщин. Я не знала, как их звали, но, думаю, Бог понимал, за кого я молюсь. Так и говорила: за упокой души Сашиной мамы и за упокой души Сашиной бабушки. (из интернета)

Злое сердце... Мы с Илюшкой поженились в двадцать с небольшим — рановато по нынешним меркам. Родители отнес­лись к нашему выбору спокойно, зато остальные родственники сочувствен­но цокали языками и с интересом по­сматривали на мой живот, пытаясь найти признаки беременности. Для меня было особенным удовольстви­ем разочаровать их в этом. Детей мы пока не планировали: хотелось, как и большинству молодых людей, сна­чала немного пожить для себя. Инте­ресы с Илюшкой у нас были общими, друзья тоже, поэтому сложностей в совместном проведении досуга не возникало. На праздники всегда собиралась одна и та же компания, ну, может, иногда менялись вторые по­ловинки наших друзей, все еще вы­бирающих себе спутников жизни. Илюшка после института начинал работать в крупной страховой компании, а я искала себя в области туриз­ма. По совету подруги устроилась к ней в турфирму. Поначалу продавала путевки, оформляла документы, по­том последовало повышение, и я по долгу службы начала ездить в командировки по отелям, с которыми мы заключали договоры. Мне это было по душе, я люблю путешествовать, да и муж не возражал. В общем, каж­дый был занят своим делом. Встре­чаясь вечерами в арендуемой квар­тире, мы с удовольствием делились событиями дня. Раз в две недели мы заезжали к одним или другим роди­телям, навещали мою бабушку за го­родом — словом, вели образцовую жизнь. Первые года два... В детстве я всегда отличалась от­менным здоровьем. В то время как мои счастливчики одноклассники сидели дома со справками, я веч­но, даже в разгар эпидемий, при­сутствовала на всех контрольных. Тем удивительнее было, что я нача­ла вдруг постоянно болеть. Я умудрялась подхватить бронхит даже в июле. А уж ОРЗ осенью и зимой не успевали проходить, как начина­лись снова. На третьем году брака появились проблемы с давлением и постоянные головные боли, которые не могли унять даже самые сильные лекарства. Плюс ко всему моему терапевту страшно не по­нравились результаты анализов, которые я сделала, заподозрив бе­ременность. Тревога оказалась ложной, а вот на обследования меня на­правили. Откровенно говоря, меня уже колотило от предчувствий: вра­чи практически в открытую говори­ли о злокачественных новообразо­ваниях. Мы с мужем пребывали в шоке, хотя Илюшка постоянно меня утешал: — Эй, не грусти! Мы справимся. Найдем других врачей, поедем к моей тетке в Финляндию, если что... Однажды утром мне позвонила мама. — Привет, ну как ты, дочка? — Да... кхе-кхе, спасибо, получ­ше. — Я едва сдерживала кашель, что бы не тревожить мать. У меня опять начинался бронхит. Я почти не спала по ночам, все думала: «Ну за что мне все это?!» — И то слава богу, — вздохнула мама. — А я тут, кстати, уборку ге­неральную в твоей бывшей комна­те затеяла. Стала шкаф протирать и нашла странную вещицу, подумала: «Что бы это значило?» Решила спро­сить у тебя. Странной вещицей оказалась моя детская фотография, вернее, обрывок снимка, где я сижу среди родственников. По-моему, мне там лет восемь. Сижу в центре. Соответ­ственно всех, кто слева и справа, ото­рвали — из групповой фотографии получился портрет. Внутрь был за­вернут кусочек черной ткани. Свер­ток этот кто-то крест-накрест перевязал черными нитками. Толстыми нитками, какими обувь шьют. — Господи! Неужели я похожа на су­масшедшую?! Не знаю, кто это сотво­рил и зачем... Я этого никогда не виде­ла! Кому понадобилось портить фото — Не знаю, не знаю, — задумчи­во произнесла мама. По голосу я по­няла, что эта находка не на шутку ее взволновала. Мама привезла мне странный по­дарок из прошлого по моей просьбе и, вынимая из сумки, испуганно дер­жала его двумя пальцами. — Знаешь, мам, я тебя прошу, выкини эту гадость! — Я едва бросила взгляд на сверток, но почему-то по­няла, что это очень нехорошая вещь. — Я тоже хотела... Но уж если раз­вернула, может, показать Анне Тимофеевне? — Кому? — Бабе Ане... Той старушке, что живет под нами, помнишь? Ты ее с детства звала ведьмой. Она кажется, и правда того... Ну, немного колдует. В общем, отнесла мама сверток к по­дозреваемой в колдовстве старухе, и та ей вот что сказала: «Это страшная находка! Знаешь ли ты, что дочь твою к смерти приговорили? Не веришь? Еще пара месяцев — и померла бы! Кто-то очень зол на нее! Очень ей за­видует. Я обряд сделаю, сниму пор­чу. А ужасный этот «подарок» снеси ночью на кладбище и закопай со словами: «Возвращайся тому, кто по­слал». Ну и умой дочку-то святой во­дой, своди в церковь, пусть помолит­ся о здравии. Господь милостив...» Здесь я должна на время отсту­пить от главной темы своего повествования и кратко рассказать вам прямо-таки детективную историю, связанную с бабой Аней. Случилась она в 1990-е, которые теперь при­нято именовать «лихими» из-за ца­рившего в те времена полного безза­кония. Внук бабы Ани Егор, хороший работящий мальчишка, на волне кооперативного движения открыл на въезде в город магазинчик авто­запчастей. Сам товар закупал, сам за прилавком стоял, сам бухгалтерию вел. Горбатился с утра до ночи, что­бы хоть как-то заработать: помочь в одночасье лишившимся работы родителям. И все бы ничего, но на юного труженика наехали местные упыри — новоявленные бандиты. Пытались обложить такой данью, что и работать смысла нет: как ни крутись, все без штанов останешься. Егор, разумеется, платить отказался. Сначала его пугали: стекла в мага­зине камнями побили, потом старенький фургон, на котором Егор за запчастями мотался, сожгли. Одна­ко Егор не сдавался. Тогда его изби­ли — страшно избили. Подкараулили ночью у магазина, ударили сзади по голове, а потом, потерявшего созна­ние, лупили ногами и обрезками во­допроводных труб. Егор, по счастью, выжил, но пострадал страшно. Ме­сяц с постели встать не мог — кровью харкал: мерзавцы отбили ему все что только можно. Милиция действовала вяло, хотя каждому обывателю известно было, чьих это рук дело. Лихие ребята и не прятались, продолжали промышлять рэкетом. Тогда бабка Егора пошла к начальнику милиции и сказала, что, если он злодеев не накажет, тогда она за дело возьмется. То ли полков­ник действительно ничего делать не хотел, то ли пропустил слова старухи мимо ушей, но вскоре баба Аня действительно начала мстить обидчи­кам внука. Один за другим погибли все шестеро самых отпетых город­ских головорезов: двое на машине разбились, троих пристрелили на так называемой стрелке, один в нарко­тическом угаре из окна выбросил­ся. Разумеется, утверждать, что эту череду смертей организовала баба Аня, я не могу, но, с другой стороны, почему бы колдунье и не отомстить подонкам, едва не лишившим ее единственного внука? Впрочем, вернемся к моей исто­рии. Через неделю после маминого визита к бабе Ане я впервые за дол­гое время почувствовала себя выздоравливающей, бодрой и готовой жить. После множества следующих друг за другом больничных я уво­лилась из фирмы подруги и теперь вдруг ужасно об этом пожалела... По­звонила ей, попросила снова меня взять. Я была уверена, что все будет хорошо. Мне хотелось дышать пол­ной грудью и смаковать каждый мо­мент жизни. Но тут мы узнали, что в Нижнем тяжело заболела моя двоюродная сестра. По всем признакам у нее что-то вроде моей же хвори приключи­лось: тяжелые бронхиты, страшные головные боли, месяцами длящаяся температура... Мы с мамой все удив­лялись: «Да что ж на нашу семью за напасти?!» Врачи, по словам мами­ной сестры, с которой они созвани­вались ежедневно, пожимали пле­чами: «Подавленный иммунитет, но отчего это?..» И финал этой истории оказался печальным. Сестра моя умерла от двустороннего воспаления легких, которое не сразу установили. Мама всерьез жалела, что вовремя не рассказала сестре про находку в моих детских вещах. «А вдруг с Оксаночкой что-то такое же случилось? Вдруг кто-то ее к смерти приговорил так же, как тебя, колдовством?!» — плакала мама на похоронах пле­мянницы. Но я уже к тому моменту знала, что тут другая история. Дело в том, что буквально за день до смер­ти Оксаны я случайно встретила в подъезде у родителей ту самую бабу Аню. Я, разумеется, поблагодарила старушку за свое выздоровление, по­целовала даже, а она мне и говорит: — Твоя сестра умрет, готовься. Но не больно-то сожалей! Она получила то, к чему тебя приговорила. Свой грех искупает... Я опешила — Не может быть! Оксана?! Мы с ней в детстве очень дружили! За что ж она так меня? Бабка плечами только пожала: — Может, из-за твоего счастья се­мейного... Ей-то Бог не дал такого. А она ведь старше тебя, замуж хочет, да не берут... Ну а может, и другие какие мотивы. Теперь уж не узнаем... Старуха скрылась за дверью своей квартиры. Я не решилась никому рассказать эту новость: ни маме, ни убитой горем тетке. Ну как ей объяснишь, что смерть здоровой 30-летней девуш­ки — расплата за злое завистливое сердце?! из интернета