Образование

Бабушка ушла. Уходя, она что-то сказала. Как всегда, тихо, спокойно. А я ничего не услышал, потому что был в наушниках… В последние дни она часто сидела в кресле с книгой на коленях, держа очки в руке, задумчиво глядя в окно`. Там зябко шуршал колючий снег или ослеплял стекла холодный ливень. У бабушки было неожиданное для нее слово-«торкнуло».Оно было, как мне казалось, каким-то простонародным и в её устах звучало странно. И вот сейчас я вспомнил именно это слово – внутри меня что-то торкнуло, я сдернул наушники и подошел к окну. Уличные фонари горели ярко, было видно, как бабушка, не спеша, шла по дорожке к парку. Стройная, прямая спина, гордо поднятая голова – всё выдавало в ней бывшую балерину. Но сегодня в ее походке было что-то грустное, осеннее`. Она не оглянулась, как обычно, изящно помахать мне рукой. Девчонки из нашего класса говорили, что у бабушки очень красивые руки и добавляли: какие-то дореволюционные. Они, не сводя глаз, следили за ее руками, когда она рассказывала сюжет какого-то спектакля или показывала полет бабочки. Деда не стало, когда только я пошел в школу. Школа стояла рядом с бабушкиным домом, и после уроков бабушка приходила за мной. Через год я сам стал прибегать к ней. Здесь всегда вкусно пахло пирогами, которые она подавала к прозрачному золотистому бульону, или пюре с котлетами. Это было просто объеденье! Мои друзья, Пашка и Антон, с которыми я дружил с первого класса, очень любили бабушкины обеды`. Сначала их сковывала накрахмаленность бабушкиного дома. Я-то с детства привык к белоснежной скатерти, вилки-слева, ножи- справа, салфетки в серебряном кольце, а ребятам пришлось хорошенько потренироваться, чтобы наслаждаться всеми прелестями кулинарного искусства, и не думать напряженно, как бы не оставить на скатерти пятно от соуса или сока. А бабушка словно и не замечала их неловкости. Увлечённо рассказывала нам разные удивительные истории. Про дуэли, про римские катакомбы`. Пашку, который занимался в «художке», очень просто научила различать Мане от Моне: у Мане в имени стоит «а»-Эдуард, а у Моне – «о» - Клод. Вот и вся премудрость. Постепенно ребята так привыкли к этим обедам-беседам, что совсем забыли о тех неловкостях, которые испытывали в начале знакомства с бабушкой и просто таяли под лучами бабушкиного света и тепла. Она никогда не мучила нас заумными разговорами о балете, театре. Просто однажды, рассказав нам про Спартака, бабушка привезла нас в Большой театр. Бабушка лихо водила автомобиль. Как заправский гонщик. Ничего не нарушая, никому не мешая, пунктуальная во всём, она чётко соблюдалаправила дорожного движения. Настолько свято, что однажды здорово озадачила гаишника, который остановил нас лишь потому, что по трассе, с ограничением скорости, где обычно все беспардонно лихачили, только мы ехали согласно правилам. И на сердитый вопрос, почему мы едем так медленно, бабушка молча указала ему на дорожный знак. Про девочек, которые ей нравились, она говорила: «Шопеновская девочка». Это не предполагало хрупкости и внешней утонченности, главное для бабушки была внутренняя красота. А её она чувствовала удивительно тонко, словно внутри у неё был камертон человеческих чувств. Она и рояль свой настраивала собственноручно`. Вообще любила всё делать сама. Как заправский мастеровой, хранила множество загадочных приспособлений и инструментов. Но среди всех этих вещиц особо ценным был маленький серебряный молоточек для пуантов. У этого молоточка была особенная история. Когда-то давно судьба подарила ей возможность танцевать в Гранд-опера в паре с великим Нуриевым. В силу сложного характера друзей у маэстро было мало, а с бабушкой, к удивлению окружающих, отношения сложились теплые. Он опекал ее в новом, таком сложном, как балетная труппа, коллективе. И теперь, спустя много лет, она с грустью говорила о нем: «Израненная душа». Как из волшебного сундучка, бабушка извлекала для нас всё новые и новые старые истории. В детстве мы часто играли в придуманную бабушкой игру-хитрость : рассказывая что-то интересное, она вдруг замолкала, растерянно смотрела на нас и говорила: «Что-то я забыла…». И мы с мальчишками хором радостно подсказывали «забытую» подробность. Но вот что даже не обсуждалось в нашей семье - это изучение французского. Бабушка по-юношески пылко любила Францию`. Когда она была на гастролях в Париже, дед как раз учился в Сорбонне. Так они и познакомились, проведя в Париже много счастливых лет. Бабушкины старания и мои страдания дали свои результаты: через неделю я улетаю на полгода по обмену студентов во Францию. Я взрослел. И, хотя продолжал с нежностью относиться к бабушке, мы всё реже сидели вечерами вместе и вели задушевные беседы`. Она понимала, что мне просто некогда. Тренировки, встречи с ребятами, свидания с девушками, которые старались добиться бабушкиного расположения. Обмануть бабушку учтивым книксеном и вежливым обхождением было невозможно. Мои подружки очень ценили бабушкины советы и любили слушать ее истории. Запомнилась её коротенькая быль о прогулке по Невской набережной старого петербуржца и знакомого журналиста. Навстречу им шла дряхлая и очень страшная женщина. «Это была первая красавица Петербурга,»- заметил старик. И, отвечая на удивленный взгляд спутника, пояснил: «Душа вышла наружу.» Когда я звонил, чтобы в очередной раз сообщить, что сегодня не смогу прийти, она отвечала: «Ты же помнишь, что только дурак обижается на других. Умный обижается на себя, а мудрый не обижается ни на кого. Я, мой дорогой, уже в том возрасте, когда не обижаются». И еще она не уставала повторять, что люди обязательно должны ГОВОРИТЬ друг с другом. Не таить недомолвок, не накручивать себя и мучить надуманными догадками. Мне она всегда твердила: «Что бы ни случилось, обязательно говори мне правду, из любой ситуации можно найти выход. Но я должна тебе верить». И ещё она упорно учила меня справляться с неприятностями и бедами. Последний школьный день четвертого класса выдался дождливым. Послеуроков мы с друзьями отправились ко мне. Родителей дома не было. Вспоминали смешные школьные истории. Беспричинно хохотали. Хрустели «запрещенными» чипсами, запивая их не менее «запрещенной» пепси-колой`. А через несколько дней умер наш одноклассник Славка. Душа нашего класса. Все мы знали, что он серьезно болен. Но он всегда был таким смешливым, приветливым, так охотно позволял списывать, что про его болезнь вспоминали, только когда он подолгу не появлялся в школе. И вот, зареванные, мы пришли к бабушке. Она обняла нас, поцеловала в макушки. А потом мы стояли с ней в храме. Затеплили свечи. Положили на канунСлавкины любимые конфеты. Тогда я впервые смотрел в печальные глаза Богоматери и просил у Неё покоя душе своего друга. Как научила меня бабушка. Очень стараясь не огорчать её, с годами я всё яснее понимал`, что при всей духовной близости мы бессильны перед временем, которое безжалостно увеличивает расстояние между нами. … Я стоял у окна. Свет фонарей мягко освещал промокшую осеннюю траву, золотил холодные лужи. Бабушка ушла. Если бы я только знал, что сегодня она уходит навсегда… Галина Преториус

Любить кофе – это нормально, а вот говорить о нем «вкусное» - для многих до сих пор знак плохого тона. Но стоит ли осуждать тех, кто называет кофе «оно», а не «он»? Словари бы многих удивили: они фиксируют средний род слова "кофе". Правда, нормой он является исключительно для разговорной речи. Да, даже в старом словаре Ушакова можно найти этот несчастный средний род. Откуда же взялся весь этот спор вокруг гендерной принадлежности кофе? Оказывается, еще в 1665 году кофе упоминается в рецепте для царя Алексея Михайловича и описывается в среднем роде. С тех пор русский язык играл с кофе в родовые игры, добавляя формы в мужском роде, но никогда не отказываясь полностью от среднего. Изучая историю, мы видим, что не только в русском, но и в других языках, кофе имел мужской род, что, вероятно, повлияло на его использование в русском языке аристократией. Но в то же время русская языковая интуиция всегда оставляла за кофе право быть и в среднем роде, так как слова, заканчивающиеся на «е», часто относят к этой категории. Интересно, что известные писатели, включая Белого, Толстого, Булгакова, также использовали кофе как средний род. Более того, в начале 20-го века даже появилась попытка закрепить средний род за кофе официально, но она не прижилась. Сегодня в повседневной речи "кофе" в среднем роде встречается всё чаще, хотя в официальных текстах мужской род еще держится.

- Бабоньки, слышали? К Никитичне, говорят, внука привезли! - Да нешто у неё внук есть? Откуда? - Дык, Светкин, поди! - Какой Светкин? Она сколь разов приезжала, всегда одна. - А велик ли мальчонка? - Да годков девять на вид. - Вот чудеса! Бабы, стоя на крыльце сельпо, обсуждали самую свежую на этой неделе новость. К Евдокии Никитичне Горловой приехал внук. Большенький уже. Чего ж раньше не приезжал? Других-то, вон, каждое лето привозят. А у Никитичны и не знал никто, что он имеется. И потянулись соседки к домику с синим забором: кто за солью, кто сказать, что ситец в сельпо завезли, а кто просто, мимо пройти, вроде, как по делу. Но Евдокия быстро эти хождения пресекла: - Чего слетелись, как сороки? Эка невидаль, гость приехал. Нечего здесь высматривать. Обиделись бабы, засудачили с новой силой. - Ишь, как заговорила. Ну, приди она ко мне ещё за чем-нибудь. - Стыдится показывать. Мальчонка, говорят, блаженный, дурачок. - Да ты что? - А то. Чего ты думаешь, они его столько лет прятали. Шушукались, а сами, нет нет, да и поглядывали на Никитичны двор. - Бабушка Дуня, а Бог есть? - Есть, Никитка, как не быть. - А он всем-всем помогает? - Добрым помогает, а злым нет. - Бабушка Дуня, а я добрый? - Добрый, внучек. - Значит, Бог и мне помогать станет? - Не оставит тебя своей милостью. - Бабушка, а "милость" - это от слова "милый"? - Да, Никитушка, поди займись чем-нибудь. - Бабушка Дуня, я порисую? - Порисуй, дитёнок, порисуй. Невысокий светленький мальчик достал альбом, налил воды в старую чашку с отбитой ручкой, и дотронулся кисточкой до бумаги. "Господи, славный какой!" - Думала она, глядя с нежностью на тонкую шейку и давно нестриженные прядки волос. - "Неужели и мне на старости лет утешение..." Она тайком перекрестилась на темную икону в углу. Дочь Светлана росла у Евдокии своевольной, в непутёвую и скандальную мужнину родню. Сама Дуня ни за что бы не пошла замуж за Петра, но покойный отец настоял на этом браке. И Дуняша, как покорная дочь, перечить не стала. Пётр был хозяином справным, но отличался нравом крутым и неспокойным. Мог на жену руку поднять, на посиделках за словом в карман не лез, вспыхивал, как спичка от любого, показавшегося обидным, слова. И умер не своей смертью, убили как-то его, бунтаря, в пьяной драке. Осталась Евдокия со Светочкой. Дочь росла гордой, неласковой. После восьмого класса уехала в город, в техникум. Да так и осталась там. Несколько раз приезжала в деревню к матери. Всегда одна. От материных вопросов отмахивалась, о себе не рассказывала, в гости не приглашала. А тут, намедни, привезла в дом мальчонку, тихонького, улыбчивого. Говорит, сын. Евдокия Никитична так и села. Оказалось, дочь в городе замуж вышла, родила мальчика. А сынишка какой-то не такой оказался, врачи постановили. Светлана, не долго думая, от него и отказалась. Только отец мальчика с таким её решением не согласился. Никитку себе забрал, и все годы сам растил. С дочерью не разводился, чтоб проблем не было, но вместе не жили. Света - своей жизнью, муж с сыном - своей. Но случилась беда: отец мальчика кого-то там на машине случайно сбил и получил реальный срок - три года. Пришлось Светлане Никитку забирать. Только не нужен он ей, был и есть. Привезла матери: если, мол, и той не ко двору придётся, надо в интернат определять. А Евдокия Никитична, как увидела эти глаза васильковые, да льняные мягкие волосики, сказала дочери: "Ты куда хочешь езжай, а внука - не отдам!" И Никитка сразу к ней потянулся. "Бабушка Дуня", да "бабушка Дуня". А ей на сердце тепло. Никто ведь раньше так не называл. Никита тем временем закончил рисунок. Глянула Евдокия и невольно залюбовалась: солнце жёлтое, небо синее, а по небу ангел летит, с васильковыми глазами. - Бабушка Дуня, тебе нравится? - Нравится. Молодец ты, Никитушка. Славную картинку нарисовал. - Папа говорит, что я когда вырасту, стану художником. - А ты сам как хочешь? - Я не знаю пока. Я, бабушка Дуня, хочу так сделать, чтобы все люди добрыми были. А такая работа разве есть? - На любой работе, внучек, человек может так трудится, чтобы людям было лучше жить. Никита задумался. Помаленьку привык внук к жизни у бабушки. Да и Евдокия меньше тревожиться стала. Малец послушный, разумный. Что ж с того, что рассуждает не так, как другие дети. Вырастет, научится. Она уж и к учительнице сбегала. У себя-то Никитка в школу не ходил, с учителями занимался, что на дом приходили. Арина Евгеньевна знания у Никиты проверила, по голове погладила. - Могу я, Евдокия Никитична, с вашим внуком и дома заниматься. А только пусть он в сентябре в школу приходит. Учеников у нас мало, не как в городе, справимся. Как узнал мальчик, что с другими детьми учиться будет, обрадовался. Бросился к учительнице, обнял: - Вам Бог обязательно поможет! Бабушка говорит, что он добрым помогает. А вы очень добрая! - Откуда ж ты знаешь, Никита? Ты же меня первый раз видишь. - Я просто вижу. А хотите, я вас нарисую? - Очень хочу! - Улыбнулась учительница. И ведь нарисовал. Бабушка так и ахнула: вроде, и не то чтобы похоже, а только глянешь, и сразу понятно, кто на портрете. Видно, что Арина Евгеньевна, но только другая какая-то. - Как же это, Никитушка, у тебя выходит? - А это, бабушка Дуня, душа у учительницы такая. Я её так увидел. Можно мне отнести рисунок? - Иди, миленький. Учительница долго на портрет смотрела, похвалила Никиту, а когда он домой побежал, покачала головой вслед: - Трудно тебе будет в этом мире, мальчик. По разному относились к Евдокииному внуку в селе. Кто незлобиво смотрел, а кто и пальцем у виска крутил, когда мальчонка не видел. Непривычным казался он местным, не таким, как другие. Рубили у Силантьевых кур к свадьбе, так он хозяйке прямехонько под топор бросился. "Не надо, тётенька!" - Кричит. - "Живые они!" А как увидел, что одна из хохлаток без головы через двор побежала, так и вовсе чуть чувств не лишился. А то сосед Евдокиин после очередной попойки, разбушевавшись, пошёл на жену с поленом. Мальчонка через дырку в заборе во двор пролез, вцепился в громадного мужика: "Дядя, людей нельзя бить!" Тот, хоть и пьяный, опешил, полено опустил, да не рассчитал, задел Никитку по плечу. На следующий день плечо опухло, посинело. Евдокия тряпочки в отваре смачивала, да прикладывала мальчишке. Сосед, протрезвев, виниться пришёл. Простил его Никита. Посмотрел своими ясными глазами: - Дядя, вы ведь хороший! Только не деритесь больше. А то, когда у вас сыночек родится, он с вас пример брать будет. - Какой сыночек? - Мужик аж поперхнулся. - Ну, Никитична, и пацан у тебя. А вечером прибежал, поманил Евдокию в сени: - Значит, тебе Машка сказала, что ребёнка ждёт? - Ты о чём, Иван? - Мальчишка твой утром про сына говорил. - Да мало ли, что малой сказать может. - Да в том-то и дело, что, по всем статьям, быть мне отцом. Только она сама ещё точно не знает, анализы сдать надо. - Иван изумлённо смотрел на женщину. - Ну, соседка, и внучок у тебя. Так и повелось, где какая ругань или беда, Никитка тут как тут. Смотрит, улыбается, что с него взять, блаженный. Только больше косились взрослые. А задиристые деревенские ребятишки, на удивление, не дразнили. Едва начиналась среди них ссора, появлялся Никита. Обиженного пожалеет, врагов помирит, игру для всех придумает. Интересно с ним ребятам. Даром, что странный. "Миротворец ты наш!" - сказала как-то учительница Арина Евгеньевна, погладив Никитку по голове. А когда в школу пошёл, так и вовсе все ахнули. Может, в математике мальчик не очень силён оказался, зато в рассказах ему равных не было. Любой урок мог так ответить, что ребята забывали крутиться и, открыв рты, слушали нового ученика. - Ты, Никитушка, может, писателем у нас станешь? - Смеётся Евдокия Никитична. - Не знаю, бабушка Дуня. - Пожимает плечами внук. - Я не решил пока. Шёл раз Никита из школы через мост. Смотрит, внизу, в полынье, барахтается кто-то. Пригляделся. Ефимка! Цепляется руками за тонкий лёд, а тот крошится. Кинулся на помощь. - Не подходи, Никитка, провалишься! - Кричит Ефим. - Беги за старшими. Хотел Никитка послушаться, да видит, сил у Ефима совсем уже нет. Пока за помощью добежит, пока обратно, утонет друг. Сбросил мальчик курточку, размотал шарф и пополз. Лёд трещит - Никита ползёт, вода ледяная кожу обжигает - ползёт Никита, шарф впереди себя протягивает. - Держись, Ефимка! Ухватился товарищ за шарф. Тянет его Никита, обратно двинулся. Не выдержал лёд, и вот уже оба барахтаются в стылой воде, держат друг друга, как могут. Заметили их мужики с берега, вытащили обоих. Схватили в охапку и по домам разнесли. Увидела Евдокия внука, руки затряслись. Давай быстрее согревать его, травами отпаивать. Не помогло. Заболел Никитка. Мечется в бреду, горит весь. Евдокия на икону в углу крестится. Слышит слабый голосок с кровати: - Бабушка Дуня, не плачь. Ты же сама говорила, что добрым людям Бог помогает. Вот он нам с Ефимкой помог не утонуть. А Ефимка тем временем, под окном ходит. Жалко ему Никиту. Переживает, что из-за него всё произошло. Мать дома наподдала, да разве от этого легче. Не помогли мальчику бабушкины травы. Пришлось в больницу в город везти. Долго болел Никитка. Евдокия Никитична все глаза проплакала. Посмотрит на рисунки, по стенам развешанные, и в слёзы. Учительница Арина Евгеньевна тоже свой портрет рассматривала, рукой гладила. А потом предложила ребятам письма Никите написать. Ох, и старались. Кто писал, кто рисовал, кто поделку клеил. И ещё один сюрприз для мальчика берегла бабушка: письмо от отца. Он и Евдокии Никитичне написал. Что живёт в поселении, будет очень стараться освободиться досрочно и приехать к ним. Узнав, что Евдокия к внуку собирается, потянулись в дом и соседи. Гостинцы понесли. "Нельзя в больницу-то столько." - Отказывалась она. А люди идут и идут... * * * * * - Бабоньки, слышали? К Никитичне внучок вернулся! - Да ты что! Слава тебе, Господи, выздоровел! - Вернулся наш миротворец! - Ой, Маш, здравствуй! Рожать-то когда тебе? - Да к весне. Врачи сказали, сын у нас с Иваном будет! - Ну, дай Бог! Дай Бог! **** - Бабушка Дуня! Знаешь, я понял. Неважно, кем будешь, когда вырастешь. - Просто надо быть добрым да? И тогда всё-всё получится! Никитка смотрел на бабушку своими васильковыми глазами, а на картинке, прикрепленной к старой бревенчатой стене, летел по синему небу маленький ангел. Автор Марина Пивоварова-Гресс

Очень много смешных филологических историй случается в тот момент, когда люди решают неправильно озвучить фразеологизм. С самыми распространёнными ошибками познакомимся в этой статье. Хоть кол на голове чеши. Ага, как будто колу от этого легче. Представьте себе лесоруба, который вместо того чтобы аккуратно обтесывать кол, решает его... почесать. Про непоколебимого человека мы говорим: "Хоть кол на голове теши". И никаких почесушек. Довести до белого колена. Осуждаем белые колени, до которых кого-то доводят. Поэтому давайте запомним, что доводят всё же до "белого каления" - аналогия с железом, которое белеет, если его сильно накалить. Наладом дышит. Что там за лады, на которые дышат? Вот и автор не понял, потому что есть слово "ладан". Если чьё-то дело или вещь "на ладан дышит", значит, всё, приготовьтесь к похоронам. Но не переживайте, это просто означает, что дело или вещь на грани исчезновения. Скрипя сердцем. Ага, сердце, которое скрипит - этакая старая дверь. Нет-нет, давайте лучше его "скрепим", чтобы оно было крепким и смелым. Так что если вам приходится делать что-то невыносимо трудное, скрепите сердце и вперёд - к новым свершениям. Кануть в лете. Все мы хотели бы кануть в лете, правда же? Только представьте: лето, солнце, и... канул. Но нет, речь идёт о вовсе другом "Лете" - речке в подземном царстве, где после купания забываешь всё на свете. Так что если что-то "кануло в Лету", значит, оно исчезло без следа. Русский язык(Грамотность)

«Я всю жизнь не мог решить, что мне дороже – галерея или ты...» Любовь и дело всей жизни Павла Третьякова. Павел Третьяков, создатель знаменитой московской галереи, совсем не заботился о своём здоровье и словно игнорировал болезни. Вплоть до того, что не считал нужным при острейших приступах язвы обращаться к врачу. Когда поздней осенью 1898 года Павел Михайлович слёг в постель, родные лишь однажды услышали от 65-летнего больного скромный и грустный вопрос: «Неужели я умру?» В остальном же — никаких жалоб, ясные мысли и речь, нескончаемые текущие дела, пусть и выполняемые в кровати. Утром 16 декабря к нему, как обычно, явился служитель галереи с докладом. Третьяков молча выслушал его, но вместо традиционных распоряжений произнёс лишь одну фразу: «Берегите галерею». Спустя час весть о смерти мецената разлетелась по всей Москве, огорошив даже самых близких его друзей: те и не подозревали, что Третьяков был болен. Всего за пару недель до смерти он ездил в Петербург, где купил левитановский эскиз к картине «Над вечным покоем», а до этого несколько месяцев не покладая рук ухаживал за больной женой. Как и многие люди, не придающие болезням никакого внимания, Третьяков мучился вдвойне, когда страдал кто-то из его близких. Весной 1898-го у его жены, Веры Николаевны, случился паралич — она ослабла, потеряла способность говорить, лицо её перекосилось. «Доктор говорит, что, может быть, это истерическое явление и всё обойдётся, но мне кажется, он утешает», — писал Павел Михайлович своей дочери Александре. Едва у главы семьи находилась свободная минута — он плакал, и лекарством от печали были только хлопоты: скоро в галерее открывались два новых зала. Как же хорошо, что он заранее подумал о том, что будет с галереей, когда его не станет - в отличие от дальнейшей судьбы Веры Николаевны за галерею он был спокоен. Ещё 38 лет назад Павел Михайлович написал завещание, по которому он оставлял Москве свою коллекцию картин, но особо оговорил одно важное условие — в картинную галерею должен быть бесплатный вход. За свой щедрый дар Третьяков даже получил дворянство от императора, но отказался от него, заявив, что купцом он родился, купцом и умрёт. Павел Третьяков был старшим сыном в известной купеческой семье. Эта династия промышленников процветала ещё с XVIII века, и за несколько поколений от розничной торговли пуговицами смогла дорасти до фабрикантов – семья владела бумагокрасильным и отделочным производствами. ⠀ В детстве, как и всю последующую жизнь, Павел был очень дружен со своим младшим братом Сергеем - спустя годы они вместе будут создавать знаменитую картинную галерею. Детские биографии братьев-погодок очень схожи: они оба получили хорошее домашнее образование, оба работали «мальчиками на побегушках» в фамильной лавке, оба рано потеряли отца и получили от матери все права на ведение бизнеса. Так наследники Михаила Третьякова продолжили торговое и промышленное дело - в 1864 году они основали известнейшую Костромскую мануфактуру льняных изделий, построили в Костроме несколько фабрик по переработке льна, а через два года учредили знаменитое Товарищество Большой Костромской льняной мануфактуры. И если мануфактура братьев Третьяковых сначала имела всего одну паровую машину и 22 ткацких станка, то к концу столетия она производила больше пряжи, чем льнопрядильни Швеции, Голландии и Дании вместе взятые. ⠀ Считается, что любовь Павла Третьякова к искусству началась ещё в детстве. Зарабатывая свои первые деньги в лавке отца, мальчик начал собирать недорогие миниатюры, гравюры и литографии, скупая их на рынке и в лавках. Затем, посетив в 1852 году Санкт-Петербург и увидев настоящие шедевры живописи, он понял, что тратить силы и средства нужно только на настоящее искусство. Восхищенный, он тогда писал матери: «Видел несколько тысяч картин! Картин великих художников… Рафаэля, Рубенса, Вандерверфа, Пуссена, Мурилла, Розы и проч. и проч. Видел несчётное множество статуй и бюстов! Видел сотни столов, ваз, прочих скульптурных вещей из таких камней, о которых я прежде не имел даже понятия». В 24 года Павел Михайлович купил две первые картины, которые, как считается, заложили основу будущей коллекции. Это были работы: «Искушение» Н. Шильдера и «Стычка с финляндскими контрабандистами» В. Худякова. Хотя картины Третьяков покупал и раньше: так, в 1855 году на Сухаревском рынке он приобрёл 20 работ старых голландских мастеров, однако часть картин оказались поддельными. С тех пор Третьяков зарёкся покупать старинные работы: «Самая подлинная для меня картина та, которая лично куплена у художника». И стал собирать произведения только русских мастеров. ⠀ Выбирая полотна для покупки, будущий основатель картинной галереи ориентировался не на моду или мнение критиков, а только на свой собственный вкус. Это и будет в дальнейшем его главным принципом при формировании коллекции. «Мне не нужно ни богатой природы, ни великолепной композиции, ни эффектного освещения, никаких чудес, дайте мне хоть лужу грязную, но чтобы в ней правда была, поэзия, а поэзия во всём может быть, это дело художника...» - говорил он. Возможно, подобный принцип для другого человека мог бы привести к бесполезной трате денег, однако Третьяков проявил в этом деле отменное чутье, удивительное для непрофессионала. Играя по собственным правилам, он смог стать для России не только коллекционером, но и меценатом, открывателем новых звёзд, поддержавшим множество молодых художников. ⠀ Особенно увлекало Третьякова реалистичное и правдивое творчество «передвижников». После первой выставки Павел Михайлович купил пейзаж Саврасова «Грачи прилетели», и в дальнейшие годы основой его новой коллекции стали работы Крамского, Мясоедова, Петрова, Левитана, Репина, Сурикова, Шишкина, Васнецова... Интересно, что Третьяков первым начал покупать не только картины, но и эскизы к ним, а так же выкупал у художников картины «оптом». Так, например, у Василия Верещагина в 1874-м он приобрёл сразу 144 картины с этюдами и 127 карандашных рисунков. У Александра Иванова - 80 работ. После поездки по Ближнему Востоку Василия Паленова, коллекционер выкупил у художника 102 его этюда. А чуть позднее Третьяков начал специально заказывать художникам пейзажи и портреты видных современников - с такими просьбами он обращался к Крамскому, Перову, Серову, Репину и другим известным живописцам. Его визит к ним всегда считался волнующим событием, и не без душевного трепета все они - и маститые, и начинающие, ждали от Третьякова его тихой фразы: «Прошу вас картину считать за мной» - это было для всех равнозначно общественному признанию. В 1877 году Репин писал Третьякову по поводу своей картины «Протодьякон»: «Признаюсь Вам откровенно, что если уж его продавать, то только в Ваши руки, в Вашу галерею, ибо, говорю без лести, я считаю за большую для себя честь видеть там свои вещи». А другой художник, Михаил Нестеров, вспоминал: «Мой отец давно объявил мне, что все мои медали и звания не убедят его в том, что я «готовый художник», пока моей картины не будет в галерее Павла Третьякова». ⠀ Известно, что особенно нежные чувства Павел Михайлович питал к портретной живописи - знаменитый коллекционер мечтал собрать в своей галерее как можно больше портретов его выдающихся современников. Такие картины Третьяков заказывал своим любимым художникам и невероятно радовался, если удавалось уговорить позировать кого-то из тех «моделей», кто раньше предпочитал отказываться от сотрудничества. ⠀ Особенно непросто было найти общий язык со Львом Николаевичем Толстым. Иван Крамской предпринимал попытки сговориться с гением в течение нескольких лет, и лишь в 1873 году автор «Войны и мира» всё-таки сдался напористому художнику. «Я так и думал, что только Вам и удастся убедить неубедимого - поздравляю Вас!» - писал Третьяков в письме Крамскому. ⠀ Однако мало кто знает, что большое число картин, теперь имеющихся в коллекции, появилось в собрании благодаря младшему брату Третьякову. Так, Павел и Сергей совместно купили Ташкентскую коллекцию Верещагина, а бывали случаи, когда Павел советовал Сергею приобрести хорошие картины, которые сам по какой-то причине тогда купить не мог. Например, «В Крымских горах» Васильева, «Птицелова» Перова или «Украинскую ночь» Куинджи.. Кстати, в процессе подбора картин интересы Третьякова часто пересекались еще с одним знаменитым коллекционером и любителем русской живописи – Александром III, коллекция которого позже стала основой не менее знаменитого собрания Русского музея в Санкт-Петербурге. Художник Аркадий Рылов так описывал процесс покупки одной из его картин - «Догорающий костёр»: «Комиссия музея (Александра III в Петербурге) постановила приобрести картину, но пока писали протокол, Третьяков поторопился внести заведующему выставкой задаток, и картина осталась за ним. ... Павел Михайлович, как настоящий купец, считал долгом торговаться с художниками, но в данном случае цена невысока, всего 600 рублей, а картина большая, в три аршина, да и музейная комиссия тут ходит – он только сказал: «Уж вы мне вместо уступки пришлите картину в Москву за свой счёт». Я, конечно, с радостью согласился, это обошлось мне всего в 12 рублей». ⠀ В биографии Третьякова, написанной Львом Анисовым, есть удивительный эпизод. В 1892 году Александр III посетил дом Павла Михайловича в Лаврушинском переулке и попросил уступить ему картину «Боярыня Морозова», на что тот ответил, что не может этого сделать, поскольку отныне всё собрание принадлежит городу. После этого император отступил на шаг и низко ему поклонился. ⠀ Интересно, что не все художники желали уступать в цене знаменитому коллекционеру. Так, не захотел скинуть ни рубля за «Княжну Тараканову» Константин Флавицкий. Но Третьяков был терпелив. После смерти художника он приобрёл картину у родственников — за четыре тысячи рублей вместо пяти. А вот знаменитая «Тройка» Василия Перова была продана Третьякову всего за 50 рублей серебром. Тогда как незаконченное полотно «Никита Пустосвят. Спор о вере» Третьяков приобрёл у наследников Перова за 7 тысяч. Так он не только пополнил свою коллекцию, но и поддержал семью покойного друга. ⠀ Меценатом действительно руководили абсолютно бескорыстные мотивы. С самого начала работы над коллекцией он говорил о том, что собирает её не для себя. В 1874 году он построил новое здание для галереи - домочадцы к тому времени устали от потока посетителей, и поэтому вопрос об отдельном помещении назревал давно. Вскоре после открытия посещение музея стало бесплатным. И если поначалу число гостей держалось на уровне 8–15 тысяч в год, то к 1890-м годам достигло невиданных для тогдашней Москвы 50 тысяч! Павел Третьяков был назначен пожизненным попечителем галереи и получил звание Почётного гражданина Москвы. До конца своих дней он вкладывал в покупку картин собственные средства, не считая, что делает это в ущерб благосостоянию своей семьи, которая у него была немалая. ⠀ В 1865 году 33-летний Павел Михайлович женился на Вере Николаевне Мамонтовой, которая была на 13 лет моложе супруга. Она приходилась двоюродной сестрой знаменитому русскому предпринимателю, промышленнику и филантропу, основателю Московской частной оперы Савве Мамонтову и двоюродной тёткой - Вере Мамонтовой, той самой, которая стала моделью для картины Серова «Девочка с персиками». Вера Николаевна и Павел Михайлович прожили вместе 33 года, до самой смерти последнего. Это был очень счастливый брак, не считая того факта, что всю жизнь Вере приходилось делить мужа с одной соперницей, отбиравшей всё его время и средства. В браке родились шестеро детей – двое мальчиков и четверо девочек, в которых родители души не чаяли: «Искренно от всей души благодарю Бога за тебя, что мне довелось сделать тебя счастливой, впрочем, тут большую вину имеют дети: без них не было бы полного счастья!» – писал Третьяков жене. Их старшая дочь Вера в своих воспоминаниях описывала детство с особенной теплотой: «То доверие, та гармония между любимыми людьми, любившими нас и о нас заботившимися, было, мне кажется, самым ценным и радостным». ⠀ Однако семейное счастье отнюдь не было безоблачным: всю жизнь Вере Николаевне приходилось мириться с тем, что её муж посвящал всё своё время и отдавал все средства своей галерее. При этом сам он был очень экономным и приучал к экономии всю семью. Меценат вёл строгий учёт расходов жены, проверял её домашнюю бухгалтерию, заказывал сюртук только после того, как старый изнашивался. «Купец — а разносолов не любит, из года в год щи да каша в обед. Богат — но выездов не признаёт, никаких тебе балов, маскарадов, товарищеских пирушек, картишек за столом», - говорили про Третьякова. Единственную «роскошь», которую позволял себе Павел Михайлович — одну сигару в день. Все его деньги уходили на приобретение картин и на благотворительную деятельность: Третьяков жертвовал на университетский музей античного искусства, на Никольский храм, на содержание художественных школ, спонсировал экспедицию Миклухо-Маклая в Южные моря. Вместе с братом он стал попечителем училища для глухонемых детей, а ещё материально поддерживал вдов и сирот бедных художников. Для таких семей на деньги Третьякова был построен дом с бесплатными квартирами. ⠀ Большое горе обрушилось на семью Третьяковых в 1887 году, когда за три дня от скарлатины, осложнённой менингитом, умер их сын, 8-летний Ваня. Он был единственным наследником, на которого Павел Михайлович возлагал большие надежды, так как его второй сын, Михаил, страдал слабоумием, и передать дело было больше некому. А через пять лет умер и младший брат Павла Михайловича, а картинную галерею обокрали (воры унесли четыре полотна) - после всех этих трагических событий Третьяков замкнулся в себе, стал молчаливым и угрюмым. В том же году он передал галерею в дар городу, оставшись её попечителем. Император пожаловал меценату дворянский титул, но он не захотел отказываться от своего купеческого происхождения и не принял его. ⠀ Череда трагичных событий на этом не закончилась. В 1893 году Вера Николаевна пережила микроинсульт, а позже её разбил паралич. У постели больной жены Третьяков наконец признался: «Я всю жизнь не мог решить, что мне дороже – галерея или ты? Теперь я вижу, что ты мне дороже». В ноябре 1898-го Третьяков и сам слёг с обострением язвы желудка, а 16 декабря его не стало. Факт его смерти дети хотели скрыть от больной матери, но она всё поняла и написала в дневнике: «Требую быть с ним!». Так и случилось: Вера Третьякова пережила мужа всего на 3 месяца.

Однажды в квартире у молодой женщины расцвёл кактус. До этого он четыре года стоял на подоконнике, похожий на хмурого и небритого дворника, – и вдруг такой сюрприз! «Странно, что меня считают недоброй, – подумала женщина. – Это всё неправда: у бездушных и злых кактусы не цветут». В приятных думах о цветущем кактусе она случайно наступила на ногу мрачному мужчине в метро. На его замечание она не среагировала, как обычно, с оскорблённым видом: «Ах, если уж вы такой барин, то ездите на такси!» – а улыбнулась: – Не сердитесь на меня, пожалуйста, мне не за что держаться; если хотите, наступите мне тоже на ногу, и будем квиты. Мрачный мужчина проглотил то, что собирался озвучить по её поводу. Потом вышел на своей станции и, покупая газету, вместо того чтобы нахамить продавщице, запутавшейся с подсчётом сдачи, сказал ей: – Ничего страшного, пересчитайте ещё раз; я тоже с утра пораньше не силён в математике. Продавщица, не ожидавшая такого ответа, расчувствовалась и отдала бесплатно два старых журнала и целую кипу старых газет пенсионеру – постоянному покупателю, который очень любил читать прессу, но приобретал каждый день только одну газету подешевле. Довольный старик пошёл домой с охапкой газет и журналов. Встретив соседку с верхнего этажа, он не устроил ей ежедневный скандал на тему «ваш ребёнок топает по квартире, как слон, и мешает отдыхать; воспитывать надо лучше», а посмотрел и удивился: – Как дочка-то ваша выросла. Никак не пойму, на кого похожа больше: на вас или на отца, – но точно красавицей будет, у меня глаз намётанный. Соседка отвела ребёнка в сад, пришла на работу в регистратуру и не стала кричать на старушку, записавшуюся на приём к врачу на вчерашний день, но пришедшую сегодня, а произнесла: – Да ладно, не расстраивайтесь, я тоже иногда забываю свои дела. Вы посидите минутку, а я уточню у врача, вдруг он сможет вас принять. Старушка, попав на приём, не стала требовать выписать ей очень действенное, но недорогое лекарство, которое может мгновенно помочь, угрожая в случае отказа написать жалобу, а, вздохнув, сказала: – Я ж понимаю, что старость не лечится, но вы меня, доктор, простите, что прихожу к вам постоянно как на работу. А доктор, направляясь вечером домой, вспомнил старушку и пожалел её. Он вдруг подумал, что жизнь в её привычной суете летит мимо и, поддавшись внезапному порыву, остановился у ближайшего супермаркета, купил букет цветов, торт с кремовыми розами и поехал совсем в другую сторону. Подъехал к дому, поднялся на третий этаж и постучал в дверь. – Я тут подумал: ну зачем мы всё делим, как дети в песочнице? Я вот тебе торт купил, только положил на него нечаянно свой портфель, и он помялся. Но это нестрашно, на вкусовые качества ведь не повлияет. Ещё купил тебе цветы, только они тоже немного помялись этим же портфелем. Но, может быть, выпрямятся? – Какие красивые, – ответила женщина, – спасибо тебе! А у меня новость. Ты только представь: я сегодня проснулась, смотрю на окошко, а у меня кактус расцвёл. Видишь? drevo_z

Читайте русских писателей, смело используйте в своей лексике неологизмы и диалектизмы, что сделает вашу речь богатой, образной и запоминающейся! Не стесняйтесь узнавать и употреблять новые для себя слова! Чем больше ваш словарный запас, тем больше шансов, что вы никогда, ни при каких обстоятельствах не потеряете дара речи! Роман «Мёртвые души» – не просто наша классика, в этом гениальном произведении Николай Васильевич Гоголь, кажется, собрал все характеры, какие только рождаются на земле Русской! И имя каждого героя стало нарицательным. Разбитного, легкомысленного человека мы называем Ноздрёвым… Мечтателя, строящего воздушные замки, – Маниловым… Скупердяя – Плюшкиным… Неотёсанного, грубого человека – Собакевичем… Буридановым ослом мы называем человека, постоянно колеблющегося в выборе решения. Съесть рыбу или мясо? Решить он не может и остаётся голодным. Надеть пальто или куртку? Не знает и не выходит из дома. Думаете, таким и был Буридан? Уверена, что нет. Иначе он бы не стал знаменитым философом, профессором и ректором Парижского университета. Такие вопросы, как свобода воли, занимали людей во все времена – в том числе и в XIV веке, в котором жил Жан Буридан. Проблему свободы воли Буридан считал неразрешимой логически. Ему приписывают и знаменитый парадокс об осле, который, находясь на равном расстоянии между двумя одинаковыми охапками сена, при абсолютной свободе воли умер с голоду, так как не смог предпочесть ни одну из охапок. Да, много в нашем языке фразеологизмов, содержащих имена людей. Мы произносим эти имена так, будто люди, их носящие, – хорошо нам известны.

Тётя Мотя Тётя Мотя была добродушной женщиной в возрасте чуть больше сорока лет. Она проживала в небольшой деревеньке, совсем рядом с сельской школой и работала в ней уборщицей. Школа эта напоминала обыкновенную деревенскую избу. Самым значительным отличием сельской школы от крестьянского дома был её ярко оранжевый цвет, в который она была окрашена и то, что рядом с нею совершенно не было никакой другой суетливой жизни. Одно только это школьное здание и стояло в небольшом залесье, рядом с железнодорожными путями, по которым ходили редкие поезда. Возле школы был разбит палисадник и небольшой учебный огород. Ранней весной детвора на уроках труда высаживала в прогретую солнцем землю картошку, морковку, капусту, свёклу и, конечно же, разнообразные цветочные луковицы. Работа эта продолжалась и во время летних каникул, когда, чередуясь класс за классом, дети работали в своем школьном палисаднике. И для малышей начальных классов это был трудовой урок длиною в две недели. В последний же месяц летних каникул за палисадником и огородом ухаживала тётя Мотя. Она поливала подросшие растения, пропалывала траву, охраняла всё школьное хозяйство от непрошенных гостей. К счастью хулиганских набегов на школьный огород почти никогда не случалось. В сентябре дети возвращались за школьные парты. Они уже наверняка знали, что выросло у них к этому времени, какие цветы они будут дарить своим учителям на первый осенний урок. В деревенской школе работало всего лишь две учительницы. Да и количество детей в начальной школе в то время было не так велико, чуть больше двадцати. Одна школьная учительница обучала малышей первого и второго класса, а вторая третьего и четвертого. Вся школа состояла их двух классных комнат и небольшой учительской, напоминавшей кладовую в крестьянской избе. Малыши разных возрастов сидели в двух помещениях за деревянными партами, изготовленными местными плотниками. Перед классными комнатами располагалась раздевалка, в которой и отдыхали дети во время школьных перемен. Тётя Мотя всегда находилась в этой самой раздевалке. Зимой она постоянно топила в ней круглую печь, чтобы малыши не замёрзли во время школьных уроков. По утрам растирала им у огня прихваченные жгучим морозцем побелевшие ручки, отогревала промерзшие ноги, подсушивала промокшую одежду и обувь малышей. В этой же печке с волшебными углями тётя Мотя пекла детям картошку со школьного огорода. А малыши, порядком проголодавшись от полученных знаний, на переменах с удовольствием съедали её. Иногда тётя Мотя запекала в печке яблоки — антоновку из своего сада. Тогда переменка между занятиями превращалась в чудесный витаминный пикник. Тётя Мотя очень любила малышню, заботилась о ней, была доброй и ровной в своём настроении. Она всегда незримо присутствовала за дверью классной комнаты во время школьных уроков, была рядом с ними на переменах. Часто угощала своих маленьких друзей домашними пирожками, приносила им горячее топлёное молоко с золотистой пенкой. Она знала все их домашние радости и горести, утешала их, беззлобно бранила за проказы и шалости. Пришивала к их курточкам оторванные вешалки, штопала рукавички, помогала отыскать затерянные сменные тапочки. Какая бы неприятность не постигла детвору, тётя Мотя была всегда готова помочь им. Её материнской любви хватало на всю начальную школу. А может и на всех детей вообще. Общение с ними помогало ей справиться со своим тихим безутешным горем. Многие малыши, но, особенно те дети, кто постарше, знали, что несколько лет назад от какойто хвори у неё умерла совсем ещё маленькая дочь-первокласница. Сами дети, конечно, еще не умели чувствовать такую страшную потерю другого человека. Но своими юными и чистыми душами они создавали атмосферу кипучей жизни, которая помогала тёте Моте преодолевать горечь потери родного ребёнка. И, конечно же, только тётя Мотя смогла утешить маленькую первоклашку, для которой торжественный апрельский день стал первым разочарованием в её маленькой жизни. В школьной жизни так повелось, что каждый год, 22 апреля, в день рождения Ленина, первоклашек торжественно принимали в Октябрята. Маленькую школу также не миновала эта традиция. К этому первому в учебном году общественному мероприятию в школе готовились заранее. На уроках чтения малыши изучали биографию Ильича, читали наизусть стихи, посвященные маленькому Володе. На этом празднике всегда присутствовали родители и обязательно ктонибудь из местного колхозного руководства. С приближением торжественного мероприятия репетиции праздника проходили каждую неделю. Нельзя же, что бы дети не почувствовали торжественность момента превращения в Октябрят. Среди разных равнений и построений кульминацией этого дня было посвящение первоклашек в юные Ленинцы. Оно сопровождалось клятвой верности, которую дети учили все дни подготовки к торжеству: «Клянусь горячо любить и уважать Родину и продолжать дело Ленина!». После нескольких недель зубрёжки эта клятва буквально «отскакивала от зубов» детей. Выстроившись в линейку, малыши торжественно держали в руках веточки с распустившимися листочками тополя или сирени, украшенные маленькими красными бантиками. Праздник проходил по подготовленному заранее сценарию. Стихи были прочитаны без запинок, песни громко пропеты. Взрослые дяди и тети, не скрывая своего умиления, с гордостью смотрели на своих малышей, готовых вот-вот дать клятву верности делу дедушки Ленина. Посвящение в Октябрята началось под аплодисменты учителей, родителей и других присутствующих гостей. Старшеклассники-четвероклашки старательно прикалывали на накрахмаленные белые фартучки девочек и отутюженные пиджачки мальчишек звездочки с изображением маленького Володи Ленина. Ко всем вступающим в Октябрята с приготовленными звёздочками подошли старшие школьники, что бы с важным видом прикрепить октябрятский значок. Первоклашки изо всех сил надували грудь, что бы пятиконечный знак Октябрёнка был прикреплён на самом видном месте. А первокласснице Тане, стоящей в середине торжественной линейки, подошедший мальчик почему-то не приколол долгожданную звездочку. Он подошёл, смущенно улыбнулся и отошёл в сторону. — Не приняли! — ужаснулась девочка. Она заплакала и выбежала из строя торжественной линейки. Мать стояла совсем близко к шеренге ребят, девочка бросилась в её объятия и затихла в испуганном недоумении. В праздничной обстановке повисла пауза. Как же так! Какое-то недоразумение. То ли звездочек купили меньше, чем надо, то ли четвероклассник потерял её за время мероприятия?! Стало ясно, что праздник испорчен. Ещё бы. Звёздочки не хватило! Взрослые стали успокаивать девочку и выяснять причину случившегося. А Таня тихо всхлипывала. Она прислушивалась к громким разговорам учителей и взрослых, напоминавших ей назревающий домашний скандал. Пауза в торжественном мероприятии затянулась. В этот момент в классную комнату вошла тётя Мотя. Окинув спокойным взглядом взрослых и детей, она подошла к затихшей первоклашке, ласково взяла её за руку и повела обратно в строй одноклассников. Хозяйски подровняв строй малышей, тётя Мотя ласково подняла подбородок заплаканной девочки, промокнула накопившиеся детские слезы своим стареньким платком и, отойдя от строя на шаг, торжественно поднесла руку к груди девочки. Широко открытыми глазами Таня смотрела на открывшееся чудо. На открытой шершавой от работы ладони лежала заветная октябрятская звёздочка. Тётя Мотя молча пристегнула звездочку к белому фартучку Тани и ласково обняла девочку за плечи. — Не расстраивайся, дружок. Ты прилежная и добрая девочка. Ты достойна носить имя Октябренка. Она немного помолчала, потом вздохнула и тихо добавила: — Знаешь, эту звездочку носила моя маленькая дочь. Теперь звездочка твоя. Тётя Мотя еще раз обняла девочку, оглянулась на притихших взрослых и немного уставших от долгого стояния в строю детей и медленно вышла из комнаты. На этом праздник посвящения в юные ленинцы и закончился. Обсуждая свои проблемы, все стали расходиться. Родители уводили своих новоявленных Октябрят, сияющих довольными улыбками и новенькими звёздочками на груди. Маленькая школа быстро опустела и затихла. В школе осталась только тётя Мотя. Стоя в раздевалке у окна она с грустной задумчивой улыбкой смотрела на хрупкую фигурку уходящей с родителями Тани. Кто знает, о чём думала эта добрая женщина в этот момент. Скорее всего, её согревали нахлынувшие вместе с прошедшим торжеством воспоминания о маленькой дочери, которую также как и уходящих за окном детей, в такой же весенний, но уже совсем далёкий день, посвящали в Октябрята. Уходящая девочка чем-то неуловимым напоминала ей дочь и тёте Моте хотелось бесконечно долго смотреть на эту девочку и быть с ней рядом. Всей своей материнской душой тётя Мотя в этот момент радовалась, что звёздочка дочери снова будет приносить гордость и радость другому маленькому человеку. С тех пор прошло много лет. Образ этой доброй и отзывчивой женщины остается в моей памяти как символ любви и беспредельной доброты к детям. Среди самых дорогих мне вещей я берегу и ту маленькую красную звёздочку с затертым барельефом Володи Ленина, которую мне прикрепила к груди тётя Мотя. Когда мне приходится особенно трудно я беру её в руки, и мне становится тепло и легче на душе. Автор Татьяна Алексеева Иллюстрация: художник Марина Чуловович

Мужчин всегда привлекало в женщинах красота, соблазнительное тело, обаяние и умственные способности. В эпоху Ренессанса и до XX века, все эти качества были у куртизанок. Тогда они становились богатыми, известными и получали власть и влияние. Последней куртизанкой Европы стала несравненная Каролина Отеро. Она сумела стать любовницей богатых мужчин не только Европы и Америки, а также королевских особ, но закончила свою жизнь в нищете и одиночестве. И на это были свои серьёзные причины. Courtisan – в переводе с французского означает придворный льстец, угодник, либо придворная дама, пользующаяся высоким покровительством. Раньше негласно считалось, что куртизанка – это любовница высокопоставленного лица, которая вхожа в светские круги. Куртизанка – этот термин был введён, начиная с эпохи Ренессанса до начала ХХ века. В период античности использовался термин «гетера». Но стоит отличать куртизанок от королевских фавориток. Классическими куртизанками являются венецианские и римские XV-XVI вв. Вторая волна популярности подобных дам приходится на XIX век, который славился женщинами «полусвета», которые чаще всего были актрисами или певицами. Термин «куртизанка» часто использовался с целью испортить репутацию какой-либо могущественной женщины, поэтому следует быть осторожными с расстановкой ярлыков. Также следует отделять куртизанок (получающих со своих любовников деньги) – и просто распутных женщин. Куртизанки делились на две основные категории. К первой относились «честные» куртизанки – итальянское cortigiane «oneste». Ко второй относились куртизанки низшего класса – итальянское cortigiane «di lume». Куртизанка второй категории котировалась всего лишь немного выше обычных «панельных девиц», тогда как куртизанок первой категории часто окружал романтический ореол... чуть ли не наравне с королевскими фаворитками. Основная характеристика «честных куртизанок» – cortigiane oneste – состояла в том, что они находились на содержании одного или нескольких богатых покровителей, как правило, выходцев из высшего сословия. «Честная» куртизанка имела свою определённую независимость, и обладала свободой передвижения. Она была обучена правилам хорошего поведения, умела вести застольную беседу, а иногда являлась обладательницей высокой культуры и литературного таланта. В некоторых случаях, куртизанки имели хорошее происхождение и могли быть даже замужними, но их мужья могли быть более низкого социального статуса, чем их клиенты. Диана де Пуатье жила в XVI веке и прославилась как самая главная фаворитка короля Франции Генриха II Валуа. У неё была особенная красота – золотистые локоны, выразительные глаза и фарфоровая кожа (такая кожа гладкая, светлая, с лёгким румянцем. Создаётся впечатление, словно она светится изнутри). Женщина была не только красива и хорошо образована, но и поражала своими умственными способностями. Не удивительно, что 19-летний Генрих без памяти был влюблён в 39-летнюю Диану. Эта женщина властвовала не только над монархом, но и над всем королевским двором. Даже официальную жену короля Екатерину Медичи Диана затмила. Куртизанкой была и всеми известная Роксолана или Анастасия Лисовская. Молодую украинку выкрали татары. Так девушка попала в Стамбул, где была куплена визирем Ибрагимом-паша в дар для султана Сулеймана. Простая наложница смогла влюбить в себя султана и стать его главной женой. Некоторые историки утверждают, что эта женщина обладала старинными техниками любовных утех, которым её научили опытные женщины по приказу визиря Ибрагима. Она попала в гарем и сначала стала няней его сына Мустафы. Султан её заметил, а Роксолана этим воспользовалась. Эта женщина стала первой, которая смогла получить огромную власть в исламском мире. Супруга царя Петра I Екатерина I (Марта Скавронская). Она родилась в польской крестьянской семье. Молодая девушка попала в плен к русским солдатам, которые оставили её в военном лагере «себе на утеху». Марта исправно выполняла «свою работу», пока её не увидел граф Меньшиков и сделал своей фавориткой. Так длилось год, пока Марта не попалась на глаза самому царю Петру I, который был просто очарован ею. Со временем она стала императрицей. В истории известны и другие куртизанки. Это маркиза де Помпадур (фаворитка монарха Людовика XV), Мата Хари (куртизанка и шпионка), Вероника Франко, графиня де Катильоне, Каролина Отеро и другие. Августина де Кармен Отеро Иглесиас, известная под именем Каролина, появилась на свет 4 ноября 1868 года в провинции Понтеведра в Испании. Её мать, Кармен Отеро Иглесиас, воспитывала дочь и ещё четверых детей, рождённых от разных отцов, одна — ради средств к существованию женщина торговала собой, редко бывала дома, а потому дети были полностью предоставлены самим себе. Каролина, как она себя называла, фактически росла на улице, проводила дни на пролёт с местными мелкими хулиганами и побиралась на мусорках в поисках одежды и объедков. В возрасте десяти лет девочку изнасиловал и жестоко избил один из жителей её небольшого городка — её жизнь спасли две проходящие мимо женщины, которые своими криками спугнули преступника. Следствие по делу зашло в тупик, виновный так и не был найден, а Каролина ещё долгое время восстанавливала своё физическое и психическое здоровье. Это страшное событие полностью изменило её жизнь — после выздоровления девушка пообещала самой себе, что любой ценой будет добиваться для себя лучшей жизни. И, надо сказать, её целеустремленности можно было только позавидовать. В 14 лет Каролина Отеро сбежала из ненавистного дома и отправилась в Лиссабон в компании своих друзей и молодого человека по имени Пако. Там девушка занималась проституцией и выступала на сценах небольших музыкальных баров — она была талантливой танцовщицей, и вскоре местная публика стала считать её настоящей звездой. Но Каролина имела куда более амбициозные планы на своё будущее и спустя несколько лет отправилась в Барселону, чтобы покорять новые горизонты. Жизнь в большом городе нравилась Каролине, к тому же мужчины, покоренные её красотой и обаянием, были благосклонны к начинающей танцовщице, и всячески помогали Прекрасной Отеро строить карьеру и пробиваться на Олимп славы. В 1888 году юная танцовщица обратила на себя внимание известного импресарио Джургенса, который «загорелся» сделать из неё настоящую звезду. Он вращался в кругах богемы и нередко приглашал девушку на светские мероприятия, где знакомил со знаменитостями, артистами, музыкантами, политиками. Именно тогда ей и пришла в голову идея нового сценического образа, который позволил обрести известность в будущем — Каролина стала представляться андалузской цыганкой, а также взяла новый псевдоним — Прекрасная Отеро. Окружающие отмечали невероятную красоту и грацию Каролины — девушка настолько гармонично смотрелась на сцене, что зрители моментально влюблялись в неё, а её внешность вдохновляла писателей, художников и архитекторов по всему миру. По слухам, два купола отеля Inter Continental Carlton Cannes, построенного в 1913 году, в точности повторяли очертания груди Прекрасной Отеро. Спустя несколько лет Каролина переехала в Париж и стала выступать на сцене знаменитого варьете «Фоли-Бержер» — девушка имела оглушительный успех, а каждый житель французской столицы мечтал увидеть её прославленные танцевальные номера в роскошных дорогих костюмах, расшитых сияющими кристаллами. Вполне естественно, что столь яркая и притягательная женщина была объектом страсти многих знатных мужчин того времени — среди её любовников был император Германии Вильгельм II, князь Монако Альбер I, великие князья Пётр Николаевич и Николай Николаевич Романовы, герцог Вестминстерский Хью Гросвенор и король Великобритании Эдуард VII. Отеро как следует баловали, как любимую «игрушку». Один из миллионеров устроил в честь красавицы шикарный ужин-главным блюдом были устрицы, в которых девушка находила по настоящей жемчужине. Слава Каролины словно тонким шлейфом сопровождала её везде. По словам тех, кто был с ней знаком, обаяние Каролины было столь сильным, что её внимание не раз становилось поводом для дуэли между мужчинами, а шесть её отвергнутых поклонников даже совершили самоубийство, не вытерпев любовных страданий. Если мужчины её просто обожали, то женщины готовы были растерзать. Её красота и успех были предметом чёрной зависти. Очень светлая бархатная кожа, роскошные смолянистые волосы, большие бездонные глаза и талия не превышающая 53 см при росте в 170 см. Слухи о распущенности и недостойном поведении регулярно распространялись её соперницами по всему Парижу, что нередко становилось причиной серьёзных конфликтов. Правда, саму Каролину мало беспокоили досужие разговоры — её целью было добиться славы, признания и заработать денег на безбедную жизнь, и это ей отлично удавалось. Отеро считали символом Прекрасной эпохи, ей вдохновлялись, её любили, а к 1900-м годам она уже сколотила своё немалое состояние и могла позволить себе роскошную жизнь в лучах собственной славы. В 1918 году Каролина купила себе огромный особняк в Ницце и обосновалась там, тратя кучу денег на предметы роскоши. Однако у Прекрасной Отеро была одна пагубная страсть, которая, в конечном счёте, привела её к бедности — азартные игры. Каролина проигрывала баснословные суммы в знаменитом казино в Монте-Карло, а когда средства для игры заканчивались, закладывала свои дорогие ювелирные украшения, которые ей дарили её поклонники — по свидетельствам современников, в шкатулках Прекрасной Отеро хранилось ожерелье Марии-Антуанетты, бусы из чёрного жемчуга императрицы Евгении, супруги Наполеона III, и особый подарок ювелиров дома Cartier — колье-болеро из бриллиантов и белого золота. Но даже высокая ценность этих подарков не могла остановить зависимость Каролины от азартных игр — она продолжала являться в казино, раз за разом оставляя огромные суммы и свои бесценные украшения. У Отеро по всему миру были роскошные дома и дворцы, бриллианты и драгоценности. Её образ помещали на открытках, рисовали её портреты. Со всем этим богатством девушка могла прожить до конца своих дней, наслаждаясь жизнью. Но азартные игры буквально всё перечеркнули. Дальнейшая её жизнь прошла в бедности и вдали от славы. В 1948 году, растратив практически все свои накопления, Каролина была вынуждена продать всю имевшуюся недвижимость и переехать в скромный однокомнатный номер в гостинице Novelty в Ницце. По одной версии, казино Монте-Карло ежемесячно присылало женщине пособие — это было своеобразным жестом уважения одной из самых любимых посетительниц. По другой версии, до конца жизни Каролину содержал неизвестный поклонник, который не смог забыть свою возлюбленную даже спустя годы. Отеро умерла в том же гостиничном номере в 1965 году в возрасте 97 лет в гордом одиночестве- ни детей, ни мужа у неё так и не было, оставив о себе память в виде мемуаров под названием «Воспоминания и интимная жизнь прекрасной Отеро» («Les souvenirs et la vie intime de la belle Otero») в которых рассказала о своей некогда роскошной жизни и славе. Судьба Каролины вдохновила многих писателей и режиссёров посвятить её истории несколько книг и кинофильмов. В частности, о её жизни рассказывала уругвайская писательница Кармен Посадас в книге «Прекрасная Отеро», французский кинематографист Ришар Потье снял одноимённый фильм о судьбе Каролины с мексиканской актрисой Марией Феликс в главной роли, а русский художник Михаил Врубель увековечил Отеро в одной из своих картин в 1896 году, навсегда сохранив её образ в памяти людей.