точки общепита под гордым
названием «Пельменная». Повариха
разрывала картонную пачку,
вываливала содержимое в огромный
чан, ворочала там шумовкой. На глаз определяля готовность и недобрыми
глазами взирала на очередь из
страждущих соотечественников.
Своеобразные ароматы, вечно
липкие полы, алюминиевый
прилавок... Вечный вопрос раздатчицы: «С маслом? Со
сметаной?»
Тридцать шесть копеек — с маслом,
тридцать восемь — со сметаной. Уксус
в графинчиках мутного стекла и
горчица в бумажных стаканчиках с деревянной палочкой — на
колченогих столах, только что
протертых грязной тряпкой вечно
чем-то недовольной уборщицей.
Горчица, впрочем, имела тенденцию
быстро заканчиваться — ее любили намазать толстым слоем на хлеб.
Были пельменные и повыше классом.
Однако такая пельменная, как в
снятом в 1982 году фильме Юлия
Райзмана «Частная жизнь»,
существовала лишь в кино. В той «виртуальной» пельменной герой
Михаила Ульянова, отставной
директор большого завода, случайно
встречается с уволенным им когда-то
инженером. Неторопливая беседа.
Покрытый скатертью стол, салфетки, приборы, официантка в кокошнике и
фартучке, после просьбы бывшего
инженера принесшая по сто грамм.
Но нельзя не признать, что и в
пельменных «стоячих», и в
пельменных «как в кино» царил особый дух. Там формировалось
особое пельменное братство. Только
там, за одной стойкой профессор и
работяга, перед тем как дернуть по
маленькой, обязательно брали на
раздаче по порции пельменей. Это, кстати, и отличало пельменные,
скажем, от пивных. Распивать
конечно же запрещалось, пили
втихаря, разливая под столом из
профессорского портфеля, зачастую
— из одного стакана, из-под жидкого яблочного компота, купленного
исключительно ради тары. Это,
наверное, была такая скрытая
советско-пельменная идеология —
единение интеллигенции и
пролетариата под знаком пельменя.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев